- Какое вам дело?

- Отвечай мне. Братья, сестры есть? Были? Что ты знаешь о своем детстве, кроме детского дома?

Застываю изваянием перед его фигурой. Он тронул то, что я так сильно хотела забыть. О чем я бы предпочла больше не вспоминать. Детский дом – это место, где живут злые дети. Я никогда не пожелаю своему ребенку познать эту участь, именно поэтому я не позволю Рудневу отобрать у меня ребенка.

Я приложу все усилия, чтобы не отдавать мою родную кровь его брату. Кто знает, какой он – его брат? Может быть, он намного хуже самого Руднева?

- Братьев и сестер нет. Папа погиб в авиакатастрофе, когда мне было пятнадцать лет.

- Мать? – допрашивал он.

- Зачем вам все это?!

На глаза наворачиваются слезы. Я была совсем маленькой, когда самолет, в котором летел мой отец, разбился. Я о многом не успела его спросить элементарно потому, что была еще слишком маленькой и совсем не интересовалась своими корнями.

- Мать, Аля. Кто она? Где она? Как погиб твой отец? – безжалостно повторяет он болезненные вопросы.

Кусаю губы, чтобы сдержать эмоции. Он не отступит. Ему все равно на боль чужих людей.

- Я никогда не знала свою мать. У меня нет ни братьев, ни сестер. А мой папа погиб при перелете из Швейцарии шесть лет назад. Это все?! Я могу быть свободна от вашего допроса?! – с ненавистью спрашиваю я, - или вы недостаточно погубили мою жизнь?!

Не сразу замечаю, как лицо Руднева преображается. Оно вытягивается в сомнении, а его глаза недоверчиво смотрят на меня.

- Ты сказала… из Швейцарии?

- Именно так я сказала, - холодно отвечаю я.

А через несколько секунд я недоверчиво переспрашиваю:

- Вы что-то знаете? Почему вы так удивлены?

Взгляд, которым меня одаривает Руднев, совсем мне не нравится. И его молчание. И его мысли.

- Все три года я не переставал искать свою жену. И много раз я летал в Швейцарию, чтобы еще раз побывать в ее родном доме и найти какие-нибудь зацепки. Вика росла в Швейцарии, там же живет ее мать.

- И что вы хотите этим сказать? Когда вы прекратите сравнивать меня со своей женой? Неужели я стала именно той зацепкой?! – жестко усмехаюсь.

- Сравнивать тут не нужно. Ваша схожесть на лицо.

С этими словами Руднев кивает в сторону камина в гостиной, где мы находились. Я поворачиваюсь и вижу перед собой большие фотографии, на которых изображена… я.

Нервно усмехаюсь, подходя ближе.

- Я бы поверила в ваши россказни, если бы так сильно не ненавидела вас. Во-вторых, мой отец уж точно бы нашел время за пятнадцать лет, чтобы рассказать о живой матери и живой сестре. И в-третьих, будь моя мама жива, она бы не оставила меня. Никогда.

- Ты очень наивна, Аля.

- Нет! Нет!

Резко поворачиваюсь, с грохотом ставя ненавистную мне фотографию в рамке.

- Это вы слишком ненормальны со своей любовью к этой женщине! А моя мать никогда бы не позволила мне расти в детском доме!

Его глаза опасно прищуриваются.

- Не суди всех по себе, девочка. Ты не знаешь свою мать.

- Спешу огорчить, но и вы ее тоже не знаете. Она мертва. Так мне сказал отец. А вы просто больны этой женщиной, - хватаю фотографию вновь, тыкая в нее пальцем, - вам нужно в психушку, если только по причине нашей схожести вы заставили меня забеременеть от вас!

- Уходи.

- Что? – замираю с фотографией в руках.

- Для твоего же блага – уходи. Сейчас же.

В голосе – лед и нетерпимость.

Смелость и дерзость покинули мое тело так же внезапно, как и пришли. Мои ноги ослабевают, едва удерживая остальное тело. Тяжелый взгляд Руднева напоминает мне первую ночь, где он обливал меня своей ненавистью.

Ступая на ватных ногах, я резко торможу возле его мрачной фигуры. Передо мной появляется его широкая рука. Стоп.

- И как я только мог подумать, что между моей женой и тобой – есть родство? Ты просто глупая девчонка, которая не умеет держать язык за зубами. С гордостью в довесок, у тебя получается вывести меня из себя за считанные секунды. Если бы Вика хоть немного была похожа на тебя, то я бы не прожил с ней и дня.

Его водитель отвез меня домой. Я плакала то ли от счастья, то ли от страха того, что Руднев может передумать и приказать водителю развернуться, а затем повторить сегодняшнюю ночь.

Этим утром я с чего-то решила, что теперь Руднев не захочет иметь со мной ничего общего. Я посчитала, что он отпустил меня. Пока я не узнала, что беременна и не попыталась это скрыть.

Маленькая наивная девочка Аля.

- Я беременна.

Всего два слова, но как же чертовски трудно их произнести, осознать смысл этих слов и жить с этим дальше. В моем случае. Потому что я беременна не от любимого.

- Алька, ты шутишь? Вы пока не планировали ребенка. И я ведь пыталась тебя убедить, что этот козел и мизинца твоего не стоит! А что теперь? Обоим слюнявчики будешь покупать? Ах…

- Вероник, а кто говорит о Кирилле? - жестко перебиваю взволнованное щебетание.

После этих слов я ловлю ошеломленный взгляд своей лучшей подруги. Вероника Дикая, а это именно ее фамилия, стала мне родной за все годы, проведенные вместе в детском доме.

Еще неделю назад я заподозрила неладное и сразу же купила тест. Кирилл почти не бывает в нашей съемной квартире, мы стали друг другу чужими, поэтому я без проблем сделала тест и увидела... две полоски. В тот день я поняла, что Кирилл - это последний человек, вместе с которым я бы хотела бежать. Моя жизнь поделилась на до и после, и Кириллу в ней больше не было места.

Это было тяжелое решение. Но я его приняла.

- Алька, что ты сказала? - прищурилась Ника.

Ее длинные аккуратные пальчики отбивали свой собственный ритм. В небольшой, но безумно уютной квартире Вероники мы были одни, но я все равно взяла за привычку говорить шепотом.

- Долго объяснять, Ника. Но я беременна от очень опасного мужчины.

- Алька... Стоило мне съездить в отпуск на моря, как по возращении ты выдаешь мне такие страсти!

Стоило отдать должное: Вероника не поступала в университет, как я, а сразу после детского дома пошла работать, и уже через год она позволила себе взять квартиру в ипотеку и хотя бы раз в год выбираться на отдых. Она была заведенный пчелкой, и я гордилась ею. В свою очередь Ника гордилась мной, кроме присутствия в моей жизни Кирилла, которого она не терпела. И подруга до сих пор мечтала о том, что когда-нибудь она тоже поступит в университет.

- Тише ты! - шикаю на нее, - мне нужна твоя помощь. Я должна скрыться, как минимум на четыре месяца. Потом его должно не стать...

По мере моих слов лицо Ники вытягивалось все больше и больше. Я и сама не знала, как мне удавалось быть такой спокойной.

- Ты беременна от бандита?

- От бизнесмена, Ника. Он мультимиллионер и бог знает кто еще.

- Ты беременна от богатого бандита? Аля, где ты таких находишь? Я вот еще лет пятнадцать буду ипотеку платить, а у тебя в животике золотое яйцо!

- Ника, ты с ума сошла? Это страшные люди!

Мне хочется с силой потрясти подругу, чтобы она поняла смысл моих слов, но вскоре смысл до Ники доходит. Вероятно, мой взгляд был лучше всяких слов.

- Так, что от меня требуется?

Ника хоть и была ветреной блондинкой, но я любила ее за понимание и быстроту принимаемых решений. И за помощь, которую она оказывала мне в детском доме, часто заступаясь за меня. Вероника была бойкая по натуре и временами странная, поэтому все это вместе вызвало появление ее реального прозвища - Дикая.

- Я никогда не пряталась от миллионеров, - пожимаю плечами, пытаясь разрядить обстановку, - но у меня есть план.

- Как же тебя угораздило связаться с ним?! А Кирилл? Этот придурок теперь локти кусает, да?

- Ника, оставь уже Кирилла. В ближайшее время мне нужен паспорт. Я готова на все, чтобы скрыться от него. Ты не представляешь, что это за люди и во что я вляпалась.