Следующие два дня я пытался держать себя в ежовых рукавицах. Никогда прежде не замечал в себе потаенного желания обзавестись собственной конторой. А тут вдруг мне пришлось выдержать отчаянную борьбу с самим собой, чтобы обуздать порыв отправиться утром в четверг в магазин Макгрудера и пробить в своем бюджете двухтысячедолларовую брешь, закупив конторское оборудование.

Вместо этого я уговорил себя довольствоваться Второй авеню, где приобрел все необходимое за гроши. Решив ничего не вывозить из нашего дома на Тридцать пятой улице, я составил список необходимого примерно из сорока пунктов, от пепельниц до телефонного справочника, и, засучив рукава, взялся за дело.

В субботу, ближе к вечеру, я вышел из лифта со свертком под мышкой, пересек вестибюль, приблизился к двери с номером «1019» и остановился полюбоваться на табличку, гласившую:

Неплохо, совсем неплохо, подумал я, отпирая дверь и входя. Заодно прикинул, не попросить ли художника приписать еще снизу: «Прием только по предварительной договоренности», чтобы хоть как-то сдержать напор толпы клиентов, но потом решил сэкономить три доллара.

Я опустил сверток на стол, распеленал его и воздал должное своим новым бланкам и конвертам. Быть может, шрифт, которым набрали мое имя, был чуть-чуть жирноват, но в целом все смотрелось весьма и весьма недурно. Расчехлив новехонький «ундервуд», который обошелся мне в 62 доллара 75 центов, я вставил в машинку чистый бланк и напечатал:

Я перечитал письмо и остался собой доволен. Тон вполне деловой, оформление безупречное. Особенно эффектно смотрелись инициалы перед подписью, в которой «с. п.» означало «собственной персоной». Мое изобретение.

Перед уходом я убрал канцелярские принадлежности в выдвижной ящик и навел лоск, готовясь к наплыву посетителей в понедельник утром. Письмо я по дороге опустил в почтовый ящик. Звонить не стал по трем причинам. Во-первых, если она передумала, то может просто не отвечать на письмо. Во-вторых, на уик-энд я уже назначил свидание, сугубо личное. И наконец, я в последний раз выписал себе платежный чек на жалованье за эту неделю.

По пути домой я свернул на Пятьдесят четвертую улицу, чтобы доложить Марко Вукчичу о своих достижениях, поскольку решил, что он вправе узнать обо всем первым.

Марко не просто выказал, но всячески, как только мог, подчеркивал свое неодобрение. Но я сказал:

– Опыт подсказывает мне, что штаны быстрее протираются, когда ерзаешь, сидя на месте, нежели когда носишься как угорелый. Рассудок же говорит, что не стоит загнивать, пока ты жив. Буду признателен, если вы передадите это ему, когда соберетесь писать или звонить.

– Ты прекрасно знаешь, Арчи, что…

– Вовсе не прекрасно. Отлично!

– Ты знаешь, что я не говорил ничего позволяющего сделать вывод, будто я пишу или звоню ему.

– Вам и не надо было говорить. Я понимаю, это не ваша вина, но мне-то что прикажете делать? Дайте знать, когда найдете покупателя на дом. Я тут же съеду.

Он пытался спорить, но я уже ушел.

Я отдавал себе отчет в том, что не порвал окончательно с прошлым, пока не перевез свою кровать. Однако, рассуждал я, имеет же право на комнату смотритель, не получающий жалованья? К тому же Фриц по-прежнему приходил ночевать на привычное место. И мы с ним скидывались, чтобы покупать продукты на завтрак. Я не хотел обижать ни его, ни свой желудок, отказываясь от этого.

Теперь, пожалуй, самое время объяснить, что? я буду иметь в виду под словом «контора»… Или лучше вот так: я стану называть «конторой» кабинет Ниро Вульфа, а свое новое помещении на Мэдисон-авеню – «офисом» или «1019».

Так вот, прибыв в «1019» в понедельник утром, чуть позже десяти, я позвонил в телефонную службу и выяснил, что мне никто не звонил, потом просмотрел утреннюю почту, которая состояла из одного-единственного конверта со счетом за мытье окон. Покончив с почтой, я напечатал на своих фирменных бланках письма нескольким близким друзьям, а также послание в муниципалитет, в котором уведомлял о том, что частный детектив такой-то переменил адрес. Я сидел и ломал голову над тем, кому еще написать, когда зазвонил телефон… впервые за мою новую карьеру.

Я снял трубку и четко отрапортовал:

– Офис Арчи Гудвина.

– Могу я поговорить с мистером Гудвином?

– Я проверю, у себя ли он. А кто его спрашивает?

– Миссис Фрей.

– Да, он у себя. Кстати, это как раз я. Вы получили письмо?

– Да, оно пришло утром. Я не поняла, что вы имели в виду, написав, что будете действовать от собственного имени.

– Видно, я плохо объяснил. Я хотел сказать, что выступаю не в роли помощника Ниро Вульфа. Теперь я как бы сам по себе.

– О-о. Что ж… вполне понятно, коль скоро вам даже неизвестно, где он. Вы сможете приехать сегодня вечером?

– В Берчвейл?

– Да.

– В какое время?

– Скажем, в восемь тридцать.

– Хорошо, буду.

Да, такого парня никому не переплюнуть, подумал я, повесив трубку. С первого же звонка в новый офис подцепить клиента, только что унаследовавшего роскошное загородное поместье, да еще и миллион монет в придачу!

Потом, опасаясь, что если и дальше дела пойдут столь же блестяще, то меня сметет поток клиентов, я запер дверь «1019» до конца дня и направился в фирменный магазин Амоса Сулки купить новый галстук.

Во время предыдущего посещения Берчвейла у меня создалось впечатление, что Аннабел Фрей – особа вполне здравомыслящая, и ее поведение вечером в понедельник подтвердило мои наблюдения. Ну, например, у нее хватило ума не приглашать всю банду на ужин, а собрать их в половине девятого. Учитывая то, какие нежные чувства питали эти шестеро друг к другу, можно было ожидать, что попытка угостить их из одной кормушки привела бы к вспышке бубонной чумы.

Позвонив мне первый раз, в среду, она дала понять, что не собирается секретничать со мной с глазу на глаз. Поэтому я ожидал, что она будет не одна. Возможно, в обществе вдовца и кузена. К моему изумлению, я застал в сборе всю компанию. Когда меня ввели в огромную гостиную, они уже все были там.

Аннабел Фрей как хозяйка вышла мне навстречу и удостоила пожатия царственно протянутой руки. Остальные пятеро не удостоили меня ничем, кроме свирепых взглядов. Я мигом смекнул, что индекс моей популярности слегка упал, поэтому остановился посреди гостиной, холодно поприветствовал все сборище и посмотрел на хозяйку, вопросительно изогнув бровь.

– Вы тут ни при чем, Гудвин, – поспешил успокоить меня политик Пирс слегка осипшим голосом. – Просто напряжение из-за этой дикой истории дает о себе знать. Мы еще ни разу не собирались вместе после той кошмарной ночи. – Он мазнул злобным взглядом по Аннабел. – Не стоило собирать нас здесь.

– Тогда зачем вы пришли? – спросил Барри Рэкхем тоном, не сулящим ничего хорошего. – Вы просто боялись не прийти, как и все остальные. Да, нам всем дьявольски не хотелось возвращаться сюда, но мы не посмели уклониться. Шайка трусов – кроме одного, конечно. Уж его-то никак не обвинишь в трусости.

– Чушь, – возразил Дэна Хэммонд, банкир. Взгляд, которым он наградил Рэкхема, даже отдаленно не напоминал тот, каким банкиру положено смотреть на миллионера. – Трусость тут ни при чем. Во всяком случае, меня никто не назовет трусом. К сожалению, обстоятельства, которые я не в силах контролировать, вынуждают меня участвовать в этой гнусной игре.