– Я умираю от скуки, но если мы с тобой потанцуем раз шесть, то…

– Только не сегодня, моя козочка. Я же работаю, черт побери! Так ты поможешь?

– Когда?

– Прямо сейчас.

– А это хоть забавно?

– Умеренно. Хвастаться нечем.

– Ты за мной заедешь?

– Нет. Я собираюсь… Слушай внимательно. И не перебивай.

– Я как раз об этом подумала. Даже сказала себе: «Лили, милочка, если он начнет говорить, ты должна внимательно слушать, потому что он такой застенчивый и ранимый…» Ты что-то сказал?

– Я сказал: «Замолчи!» Я в своем офисе. Со мной один человек. Мы выходим, как только я повешу трубку. Я поеду к тебе и буду ждать тебя перед входом. Этот человек…

– Тебе не придется ждать. Я могу…

– Не перебивай, пожалуйста. Отсчет первого часа уже пошел, так что теперь за твое время плачу я. Так вот, этого человека внизу ждет машина с шофером. Они подъедут к «Фламинго», а ты уже будешь их ждать перед входом. Как только он откроет дверцу, сядешь в машину, не дожидаясь, что он вылезет тебе навстречу, как джентльмен, поскольку он не джентльмен. Ты не должна говорить с шофером, который отвезет вас к тебе домой, где я уже буду вас ждать.

– Если я только не сяду в другую машину, то…

– Я как раз собирался тебе сказать. Это темно-серый двухдверный седан «шевроле», сорок восьмого года, с нью-йоркским номером «оа» шесть, семь, один, один, три. Запомнила?

– Да.

– Повышаю твою ставку до доллара и десяти центов в час. Твой спутник будет называть тебя Лили, а ты зови его Пит. Особенно не резвись, но постарайся, чтобы у водителя сложилось впечатление, что ты рада встрече с Питом и с нетерпением предвкушаешь удовольствие провести с ним несколько часов у себя дома. Но…

– Мы с ним встречаемся после долгой разлуки?

– Молодец. Доллар и двадцать центов. Я как раз хотел сказать, чтобы ты не уточняла, когда вы виделись в последний раз – неделю назад или два месяца. Просто ты рада вашей встрече, потому что души в нем не чаешь. Только не воображай себя Полетт Годдар[11] и не переиграй. Расслабься. Представь, что с тобой я. Правда, здесь и самая закавыка. Тебе придется очень несладко. Впрочем, когда ты его увидишь, то сама поймешь.

– А что с ним такое?

– Не спрашивай. Он достаточно стар, чтобы быть твоим отцом, а при известном воображении – и дедом. У него борода с проседью. Дряблое лицо. Отгоняй прочь ощущение, что это кошмарный сон и…

– Арчи! Это Ниро Вульф!

Черт бы побрал эту женщину! Я ведь ни намека, ни повода не давал! Мой мозг лихорадочно заработал.

– Конечно, – восхищенно ответил я. – И как ты догадалась? Будь это он, разве я первым делом укротил бы свою ревность и позволил вам сидеть вдвоем на заднем сиденье? Ладно, тогда называй его не Пит, а Ниро.

– Кто же он в таком случае?

– Его зовут Пит Рёдер, и нам с ним предстоит долгий и серьезный разговор, который не попадет в газеты.

– Мы можем захватить его с собой в Норвегию.

– Возможно. Норвегию мы еще обсудим. Позвони мне как-нибудь на недельке и скажи, по-прежнему ли ты хочешь взять его с собой.

– Хорошо, хорошо. Я буду ждать на тротуаре через десять минут, даже раньше, чтобы побыстрее увидеть моего обожаемого Пита.

– Только никому ни слова.

– Нет, конечно.

– Пока я тобой доволен. Так ты, пожалуй, и на пенсию себе заработаешь. Буду с нетерпением ждать тебя перед дверью.

Я повесил трубку и обратился к Вульфу:

– Все улажено.

В ответ он пробурчал из кресла:

– Ты только слегка перестарался. Насчет кошмарного сна, например…

– Да, сэр, – согласился я. – Я вошел в раж.

И уставился на него. А он – на меня.

Чтобы не переводить бумагу, излагая подробности нашей пятичасовой конференции с Ниро Вульфом в гостиной у Лили Роуэн, я мог бы начать сразу со следующего утра, кабы не одно обстоятельство. Сперва мне придется рассказать о том, как они подошли к дверям роскошных апартаментов с террасой, которые занимала Лили под крышей дома на Восточной Шестьдесят третьей улице.

Вульф не раскрывал рта и даже не смотрел на меня. Лили же радостно поздоровалась со мной за руку (я даже не припомню, когда такое случалось), отомкнула дверь, и мы вошли. Оставив на вешалке ее манто и шляпу Вульфа, мы прошествовали в гостиную, где Лили с ходу перешла к активным действиям.

– Арчи, – заявила она, – я давно знала, что в один прекрасный день случится нечто такое, что вознаградит меня за все потраченное на тебя время. Просто печенкой чуяла.

Я кивнул:

– Естественно. Кстати, ты не останешься без барыша, даже если угостишь нас бутербродами, тем более что Пит – едок никудышный. Он на диете.

– Я вовсе не деньги имела в виду, хотя бутербродов тоже не пожалею. Я имела в виду славу, которую приобрету благодаря тебе. Я единственная женщина в Америке, которой посчастливилось обниматься с Ниро Вульфом. Кошмарный сон – ха! Да он просто душка!

Вульф, который уже уселся, наклонил голову и насупился, глядя на нее, – лицемер несчастный.

Я старательно улыбнулся:

– Я передал Питу твои слова о том, что он – Ниро Вульф. Ему это польстило. Так-то, знаменитость в юбке.

Она помотала головой:

– Не старайся, Эскамильо. Я вас раскусила. – Она придвинулась к Вульфу, глядя на него сверху вниз. – Не расстраивайтесь, Пит. Я бы никогда вас не узнала – вас никто не сможет узнать. Вы не виноваты. Это все мой герой. Арчи – ужасный сноб. Трудно сосчитать, сколько раз его жизнь была в опасности. И ни разу – ни разу! – он не обратился ко мне за помощью. Гордец несчастный! И вдруг ни с того ни с сего он срывает меня с пирушки, когда веселье в самом разгаре, и понуждает тискаться на заднем сиденье с каким-то подозрительным субъектом. Есть только один человек в мире, ради которого он устроил бы такое, – это вы. Так что ласки в машине я вам расточала вовсе не из послушания. Я знала, что? делаю. И не волнуйтесь на мой счет: что бы вы ни замыслили, мой рот на замке. А для меня вы навек останетесь Питом. О господи, единственная женщина в Америке, которая миловалась с Ниро Вульфом… по гроб не забуду. А теперь пойду и займусь бутербродами. Что у вас за диета?

– Я ничего не хочу, – процедил сквозь зубы Вульф.

– Быть не может. Хотя бы персик? Или виноград? А может, салатный лист?

– Нет!

– Стакан воды?

– Да!

Метнув на меня плотоядный взгляд, она вышла из комнаты. Через мгновение на кухне послышалась возня.

Я накинулся на Вульфа:

– Вы сами сказали, что нам нужна женщина.

– Ты ее выбрал.

– А вы согласились.

– Теперь поздно, – уныло сказал он. – Мы влипли. Она проболтается.

– Есть один выход, – предложил я. – Женитесь на ней. Мужа она не выдаст. Тем более что даже за одну столь непродолжительную поездку вы ухитрились…

Я прервался на полуслове. Верно, лицо было чужое, но выражения глаз хватило с лихвой, чтобы я понял, что преступил границы дозволенного.

– Есть другое предложение, – сказал я как ни в чем не бывало. – Я знаю ее как облупленную. Одно из двух: либо вы завтра пойдете к Зеку с повинной и во всем признаетесь, либо Лили проболтается, невольно или сознательно. Ставлю десять зеленых, что первое может случиться с такой же вероятностью, как и второе.

– Она – женщина, – прорычал он.

– Хорошо, тогда принимайте пари.

Об заклад мы так и не побились. Не потому, что Вульф согласился с моей оценкой Лили Роуэн, просто у бедолаги выхода не было. Что ему оставалось делать? Он не мог даже вернуться в подполье, чтобы начать все сызнова.

С тех самых пор и вплоть до окончания этой истории ему пришлось терпеть вдесятеро большее напряжение, чем мне. И это не замедлило на нем сказаться, что я заметил уже ночью, когда Лили отправилась на покой, а мы с Вульфом до рассвета не смыкали глаз и продолжали обсуждение после восхода солнца.