Он повесил трубку.

Однажды мне довелось просидеть в ожидании три часа на деревянной скамейке в просторной приемной конторы окружного прокурора в здании суда Уайт-Плейнса, зато на сей раз даже присесть не пришлось. Более того, я и представиться не успел. Едва я вошел и приблизился к столу, что стоял в отгороженном закутке, как меня перехватил какой-то прихрамывающий тип и проворковал:

– Ступайте за мной, мистер Гудвин.

Он сопроводил меня по длинному коридору, вдоль нескончаемой вереницы дверей по обеим сторонам, и провел в комнату, в которой я уже бывал. Воскресным вечером, помнится девятого апреля, я развлекался в ней около часа. В комнате никого не было.

Утреннее солнышко пробивалось через два окна, а я сидел и наблюдал, как отплясывают пылинки в косых лучах. От нечего делать я принялся дуть на пылинки, следя за тем, как они образуют затейливые узоры.

За этим занятием меня и застали сам окружной прокурор Кливленд Арчер и Бен Дайкс. Пожалуй, я никогда не всматривался в лица с таким живым интересом. Довольные и наглые физиономии могли означать, что дело уже раскрыто, а стало быть, все наши столь долго вынашиваемые планы покончить с Арнольдом Зеком идут коту под хвост.

Я настолько обрадовался, разглядев их пасмурные рожи, что мне стоило большого труда не расплыться в умильной улыбке. В ответ на сухое приветствие я поздоровался не менее сдержанно, а когда мы расселись за столом – я напротив них, – проворчал:

– Надеюсь, от нашей встречи будет хоть какая-то польза. У меня на сегодня была намечена куча дел, а теперь все пойдет насмарку.

Дайкс что-то буркнул – не сочувственно и не враждебно, а так, себе под нос. Арчер раскрыл папку, которую притащил с собой, выбрал несколько листков бумаги, скрепленных в углу, взглянул на верхний лист и мрачно посмотрел на меня из-под припухших век:

– Это ваши показания, Гудвин.

– Какие? По делу Рэкхем, что ли?

– Бога ради, – кисло попросил Дайкс, – хотя бы раз вы могли удержаться от зубоскальства. Я всю ночь на ногах.

– Просто много воды утекло с тех пор, – извинился я, – а дел у меня невпроворот, сразу все не упомнишь.

Арчер подвинул протокол через стол ко мне:

– Думаю, вам стоит перечесть его. Я хочу задать вам несколько вопросов.

Я даже не мечтал о такой возможности привести мысли в порядок, но не думал, что сейчас из этого выйдет толк, поскольку не имел ни малейшего понятия о том, с какой стороны последует удар.

– Может, отложим на потом? – предложил я. – Если вы припрете меня к стенке и мне потребуется выиграть время, чтобы пораскинуть мозгами, я смогу притвориться, что должен проверить свои прошлые показания.

Для пущей убедительности я постучал указательным пальцем по протоколу.

– Я предпочитаю, чтобы вы прочитали его сейчас.

– Ну правда, это ни к чему. Я знаю, что? говорил и что? подписывал. – Я отодвинул бумаги к нему. – Можете проверить выборочно.

Арчер закрыл папку и и придавил ладонями, сцепив пальцы.

– Меня интересует не столько то, что есть в протоколе, сколько то, чего в нем нет. Я считаю, вам стоит освежить в памяти свои показания, поскольку хочу спросить о том, что вы скрыли, говоря… о событиях той субботы, восьмого апреля.

– Я готов отвечать не читая. Я не скрыл ничего, что имеет отношение к миссис Рэкхем.

– Я хочу, чтобы вы перечитали подписанные показания, а потом повторили свои слова.

– Не хочу читать. Я ничего не скрыл.

Правоохранители переглянулись, а затем Дайкс заговорил:

– Послушайте, Гудвин, мы вовсе не берем вас на пушку. Просто нам стало кое-что известно. Кое-кто наконец разговорился. Похоже, придется вам выкладывать все начистоту.

– Только не мне. – Я был непреклонен. – Я давно все выложил начистоту.

– Приведите ее, – бросил Арчер Дайксу.

Тот поднялся и покинул комнату. Арчер спрятал протокол в папку, отодвинул ее на край стола, потом потер глаза ладонями и испустил пару тяжелых вздохов. Дверь открылась, и Дайкс ввел в комнату Лину Дэрроу. Он пододвинул для нее стул к торцу стола, слева от меня и справа от Арчера, так что солнце освещало ее сзади.

Девушка выглядела так, будто провела ночь в тюрьме: глаза покраснели, лицо опухло, но, судя по тому, как она стиснула челюсти, сдаваться явно не собиралась. Садясь на предложенный стул, она мельком взглянула на меня, но не удостоила даже легким кивком.

– Мисс Дэрроу, – приветливо, но достаточно твердо обратился к ней Дайкс, – вы понимаете, что, кроме мистера Гудвина, никто ваши показания подтвердить не сможет. Мы устроили вам очную ставку не для того, чтобы подвергнуть сомнению слова мистера Гудвина и выставить его в неприглядном виде, а для того, чтобы он услышал все из первых уст.

Арчер обратился ко мне:

– Мисс Дэрроу сама пришла к нам вчера вечером. Никто на нее не давил. Верно, мисс Дэрроу? Я хочу, чтобы вы подтвердили это мистеру Гудвину.

– Да. – Она подняла на меня глаза, которые – я на этом твердо настаиваю, – несмотря на тяжелую ночь, оставались по-прежнему прекрасными. – Я пришла добровольно. Я пришла, потому… из-за того, как со мной обошелся Барри Рэкхем. Он отказался жениться на мне. Он обошелся со мной дурно. Наконец… вчера мое терпение лопнуло.

Арчер и Дайкс неотрывно смотрели на нее. В конце концов Арчер не выдержал:

– Продолжайте, мисс Дэрроу. Скажите ему главное.

Она заговорила:

– Мы с Барри немного дружили еще до смерти миссис Рэкхем. Просто дружили. Во всяком случае, мне так казалось. И ему, по-моему, тоже. Так все и обстояло, когда на пасхальный уик-энд мы поехали в Берчвейл. Миссис Рэкхем пообещала, что работать… отвечать на письма и тому подобное… нам не придется. Однако в субботу, в полдень, она послала за мной, и я пришла в ее комнату. Она плакала и была настолько расстроена, что едва могла говорить. – Лина приумолкла. Она смотрела мне прямо в глаза. – Сейчас я выпалю все одним духом, мистер Гудвин. Тем более что я это уже говорила.

– Конечно, конечно, – подбодрил я. – Давайте, так будет проще.

И она выпалила:

– Миссис Рэкхем сказала, что должна с кем-то поделиться. Сперва она хотела поговорить с невесткой, миссис Фрей, но потом передумала. Оставалась только я. Она сказала, что накануне ездила к Ниро Вульфу. Просила его выяснить, откуда у ее мужа деньги. Ниро Вульф согласился. В тот же вечер, в пятницу, он перезвонил ей и сказал, что кое-что уже разузнал. Оказалось, что Барри Рэкхем связан с какой-то преступной организацией. Он помогал проворачивать темные махинации и получал за это приличное вознаграждение. Мистер Вульф порекомендовал миссис Рэкхем никому ничего не говорить, пока он не узнает больше. И добавил, что его помощник, мистер Гудвин, приедет в субботу днем. К тому времени, возможно, появятся дополнительные сведения.

– Так что, мистер Гудвин был в курсе дела? – уточнил Арчер.

– Естественно. Миссис Рэкхем посчитала это само собой разумеющимся. Она, правда, не говорила, чтобы мистер Вульф упоминал, что мистер Гудвин в курсе дела. Тем не менее ей показалось, что иначе и быть не может. Ведь мистер Гудвин – помощник Ниро Вульфа и занимается этим делом. Впрочем, тогда это не имело значения, поскольку она все выложила мужу. В Берчвейле они ночевали в одной спальне. По ее словам, когда они легли в постель, она просто не смогла сдержаться. Весь разговор она мне не передала, но меж ними вышла страшная ссора. Она заявила, что подаст на развод, что между ними все кончено и она попросит мистера Вульфа завершить расследование и добыть доказательства вины Рэкхема. Характер у миссис Рэкхем был твердый. И она ненавидела, когда ее пытались обвести вокруг пальца. Но на следующий день она засомневалась в том, что наговорила, и в том, в самом ли деле ей хотелось развода. Потому-то и хотела с кем-нибудь посоветоваться. Думаю, она не рискнула довериться миссис Фрей, поскольку…

– Извините, мисс Дэрроу, – прервал ее Арчер, – пожалуйста, придерживайтесь фактов.