— Я был готов к вашей выходке, Ван. И не думайте, что я стал принимать вас всерьез только после остановки дороги. Я давно следил за вашей работой и знаю, что ваши слова не расходятся с делом.

Слова Гейнса доставили Ван Клику явное удовольствие, хотя он и пытался это скрыть.

— Тогда почему же вы не прекращаете сопротивление? — напирал он. — Вы не сможете победить нас.

— Может быть и нет, Ван, но вы же знаете — я обязан попытаться. Кроме того, с чего вы это взяли, что я не смогу победить вас? Вы же сами говорили, что при желании я могу вызвать сюда всю армию Соединенных Штатов?

Ван Клик торжествующе улыбнулся.

— А это вы видели? — он указал на пузатую ручку рубильника с привязанной к ней длинной веревкой. — Стоит мне дернуть за веревку, и весь сектор взлетит к небесам. В крайнем случае, я просто обрежу веревку и взорву к чертям весь сектор.

Гейнс здорово пожалел, что мало разбирается в психологии. Ну что ж, может быть, это и к лучшему — интуиция поможет ему найти правильный ответ.

— Конечно, это серьезно, Ван, но я не понимаю, каким образом это помешает нам?

— Да неужто? Тогда я скажу вам еще кое-что. Предположим, вы заставите меня взорвать дорогу, а как насчет тех людей, которые неизбежно погибнут при этом?

Гейнса при этом передернуло. Он не сомневался, что Ван Клик выполнит свою угрозу. Дело было в другом: фразеология Ван Клика, это его нелогичное “если вы меня заставите…” — обличали его душевную неустойчивость. Такой взрыв может повредить жилые дома сектора и наверняка разрушит магазины и прочие заведения на дороге. Ван был абсолютно прав — Гейнс не мог рисковать людьми, даже не подозревавшими об опасности — пусть даже дороги не тронутся до скончания веков. Кроме того, он не мог допустить разрушения дороги — это тоже нанесет вред людям.

В голове Гейнса забилась мелодия: “Слушай гуденье, блюди движенье. Нашей работе нет конца”. Что делать? Что делать? “Пока вы несетесь по быстрым дорогам, мы…” И почему это случилось именно здесь?

Он снова повернулся к экрану.

— Знаете, Ван, вы ведь не хотите взрывать дорогу, хотя и можете сделать это. Я тоже не хочу этого. Давайте я приду к вам в штаб и мы с вами обсудим все это. Два разумных человека всегда смогут договориться.

— Задумали какой-нибудь финт? — недоверчиво спросил Ван Клик.

— Какой? Я явлюсь к вам один и без оружия, прямо сейчас.

— А ваши люди?

— Останутся здесь, пока я не вернусь. Можете послать наблюдателей.

Ван Клик на минуту задумался. В нем боролись страх перед возможной ловушкой и тщеславное желание увидеть своего начальника в роли просителя. Наконец, он неохотно кивнул.

Гейнс проинструктировал людей и сообщил о своем решении Девидсону.

— Если я не вернусь через час, действуйте по своему усмотрению, Дейв.

— Будьте осторожны, шеф.

— Буду.

Он высадил из машины кадета-водителя, вывел ее на рампу, ведущую к мосткам, развернулся и включил мотор на полную мощность.

Теперь, несмотря на скорость в двести миль в час, он мог собраться с мыслями. Предположим, он побьет Ван Клика, тогда нужно будет многое изменить. Во-первых, нужно будет связать все полосы системой аварийных переходов, чтобы остановка одной полосы не представляла опасности для соседних. То, что случилось сегодня на двенадцатой, не должно больше повториться! Это дело техники и сделать это просто. Главная проблема — люди. Нужно ужесточить систему психологических тестов, чтобы на дорогах работали уравновешенные, здравомыслящие люди. Но, черт побери, то же должна делать и существующая система. До сих пор не было повода сомневаться в методе Хамма — Уодсворта — Бартона. Как удалось Ван Клику склонить к восстанию людей, прошедших классификационную проверку? Это не лезет ни в какие ворота. Весь сектор не мог спятить. Один человек — куда ни шло, но большие группы людей по всем законам должны работать, как машины. Это же проверенные люди. Он представил себе механиков, занятых своим делом. А! Вот оно что! Ван Клик, первый заместитель Главного Инженера, в глазах всего коллектива оставался начальником!

Да, это объясняет все. Ван Клик отвечал за личный состав и мог безошибочно собрать всех недовольных в одном секторе. Наверняка, он не один год занимался этим и даже, может быть, фальсифицировал результаты классификационных тестов.

Во-вторых, надо будет ввести строгую проверку руководящего состава, проверять и перепроверять его работу. Даже он, Гейнс, должен подвергнуться этой проверке. Qui custodiet ipsos custodes,[48] кто проверит проверяющих? Хотя латынь и мертвый язык, но древние римляне до сих пор помогают советом.

Наконец, он понял, где ошибался, понял с каким-то равнодушным удовольствием. Проверки и перепроверки, охранные системы — все это слишком громоздко и малоэффективно.

Он не должен был облекать Ван Клика такой большой властью, не изучив его вдоль и поперек. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Он нажал кнопку тормоза и машина резко остановилась.

— Станция! Соедините меня с моим кабинетом.

На экране появилась Долорес.

— Вы на месте — чудесно! Я боялся, что вы уже ушли домой.

— Я вернулась, мистер Гейнс.

— Умница-девочка. Прочтите мне личное дело Ван Клика, его классификационные данные.

Она быстро сходила за досье и начала сыпать символами и процентами. Гейнс кивал — все подтверждало его подозрения: скрытый комплекс неполноценности.

— Заключение комиссии, — продолжала Долорес. — Несмотря на некоторую неустойчивость показателей “А” и “Д” на объединенном графике, комиссия заключает, что данный человек вполне пригоден для руководящей работы. Рекомендовано его продвижение по службе.

— Хватит, Долорес, спасибо.

— Да, мистер Гейнс.

— Я иду ва-банк. Сложите-ка пальцы на счастье.

— Но, мистер Гейнс…

Во Фресно Долорес удивленно таращилась на пустой экран.

— Отведите меня к мистеру Ван Клику!

Человек с видимой неохотой отвел винтовку и кивком предложил Гейнсу идти впереди него. Гейнс захлопнул фонарь машины и пошел вверх по лестнице. Конвоир шел сзади.

За пультом управления сектором Ван Клик выглядел лучше, чем в кабинете. Его окружало полдюжины людей, все с оружием.

— Добрый вечер, Директор Ван Клик.

Коротышка на глазах распухал — вот как сам Гейнс обращается к нему!

— Мы здесь обходимся без титулов, — бросил он с важной небрежностью. — Зовите меня просто Ван. Садитесь, Гейнс.

Гейнс так и сделал. Теперь было необходимо убрать из комнаты всех остальных. Он с равнодушным любопытством осмотрел охрану.

— Что, Ван, боитесь, что один не справитесь с безоружным человеком? Или господа функционалисты уже не доверяют друг другу?

Ван Клик побагровел. Гейнс бесстрашно улыбался. Наконец, коротышка достал пистолет и показал своим людям на дверь.

— Выметайтесь, ребята.

— Но, Ван…

— Убирайтесь, я сказал!

Когда они остались вдвоем, Ван Клик потрогал рубильник, тот самый, который показывал Гейнсу на экране визора и направил на своего бывшего шефа пистолет.

— Вот так, — прорычал он. — Только попробуйте рыпнуться! С чем вы пришли?

Гейнс широко улыбнулся.

Ван Клик нахмурился…

— Чему вы радуетесь? — спросил он.

Гейнс, наконец, снизошел до ответа.

— Вы искренни, Ван. Это хорошо. Вы затеяли функционалистскую революцию, а себе оставили одну функцию — взорвать дорогу. Скажите, чего вы так боитесь?

— Я не боюсь!

— Не боитесь? Вы? Сидите здесь, собираетесь с помощью этого рычажка сделать харакири и при этом пытаетесь убедить меня, что ничего не боитесь. Да если ваши люди узнают, что должны воевать лишь ради ваших амбиций, они вас шлепнут в один момент. Вы ведь этого боитесь?

Ван Клик оставил рубильник и вскочил.

— Я не боюсь! — завопил он, подбегая к Гейнсу, который продолжал сидеть, широко улыбаясь.

— Боитесь! В эту минуту вы боитесь меня. Боитесь, что я найду прореху в вашей защите, боитесь кадетов, которые не салютуют вам, боитесь, что они будут смеяться у вас за спиной, боитесь за обедом взять не ту вилку, боитесь всех, кого видите — боитесь, что они вас не заметят.