Задребезжал телефонный звонок. Видеоэкран остался темным.

— Космическая связь, — раздался женский голос. — Вызывает Луна-Сити.

Сердце ее сжалось от страха.

— Филлис Пембертон слушает.

Возникла пауза. Она знала, что нужно около трех секунд, чтобы радиоволны добрались до Луны и обратно. Перед ее глазами все плыло, лишь одна ужасная мысль билась в сознании — Джек, ее любимый Джек, погиб в космосе.

— Миссис Пембертон…

— Да, да, говорите…

Снова ожидание.

Она допустила, чтобы он ушел раздраженным, в дурном настроении. Он погиб из-за нее… Она знала, что ее Джек не стал бы беречься: мужчины — во всем мужчины и будут стоять на своем. Разве они — маменькины сынки? Зачем она поссорилась с ним? И ведь мать предупреждала… Она начала молиться.

Затем послышался другой голос и он вернул ей силы.

— Это ты, дорогая?

— Да, любимый, да! Что ты делаешь на Луне?

— Это долгая история, по доллару за секунду. Я только хотел спросить… хочешь поехать в Луна-Сити?

От неожиданности у нее перехватило горло, она не могла собраться с мыслями, но, наконец, ответила:

— Конечно, любимый. Когда выезжать?

— Когда… ты даже не хочешь узнать, зачем?

Ей хотелось ответить, что это не имеет значения, однако она сказала:

— Расскажи.

Он сообщил ей новости и добавил:

— Возьми письмо у Ольги Пирс. Я тебе нужен, чтобы собраться? Она быстро все обдумала. Ему будет очень трудно возвращаться.

— Нет, справлюсь сама.

— Славная девочка. Я пришлю тебе длиннющую радиограмму — что взять с собой и так далее. Я люблю тебя. До свидания.

— Я тоже люблю тебя! До свидания, любимый!

Пембертон, насвистывая, вышел из кабинки. Хорошая девочка Филлис. Стойкая. Удивительно, как он мог сомневаться в ней?

Для того, чтобы колонизировать Луну, понадобятся как агорафобы, так и клаустрофобы.[53] Но лучше предоставить дело агорафилам и клаустрофилам; тем, кто собирается выйти в космос, желательно оставлять свои “фобии” на Земле. Когда человека может напугать что-либо на земле, под землей или в воздухе, ему лучше не покидать родную планету, Тот, кто собирается зарабатывать себе на жизнь вне Земли, должен охотно закупориваться наглухо в космическом корабле, зная при этом, что он может стать могилой, и не бояться безграничных космических пространств. Космонавт отправляется в космос работать, и все они — пилоты, техники, астронавигаторы — любят, чтобы у них с каждой стороны была парочка миллионов миль пустоты.

В то же время лунные первопоселенцы должны хорошо себя чувствовать, зарываясь в недра планеты, словно суетливые кроты.

Во второй раз оказавшись в Луна-Сити, я приехал в обсерваторию Ричардсона, чтобы взглянуть в Большое Око, а заодно собрать материал для рассказа, который должен был окупить расходы на мой отпуск. Я предъявил удостоверение гильдии журналистов, потрепался о том, о сем, а потом в сопровождении управляющего направился осматривать окрестности. Мы вышли к северному туннелю, его вели в сторону строительства короноскопа.

Путешествие было скучным — влезешь в скутер, едешь по совершенно однообразному туннелю, вылезаешь из скутера, проходишь шлюз, забираешься в другой скутер и все по новой. Чтобы как-то убить время, мистер Ноулз начал рассказывать о своей работе.

— Это временные неудобства, — оправдывался он. — После того, как, проложив второй туннель, установится прямое сообщение, не нужны будут шлюзы, мы проложим движущиеся тротуары — на север — по этому туннелю, на юг — по другому. Тогда путешествие займет меньше трех минут, как в Луна-Сити или Манхэттене.

— А почему бы сейчас не убрать шлюзы? — спросил я, когда мы входили в очередной, кажется, седьмой по счету.

Ноулз взглянул на меня и усмехнулся.

— Хотите посмотреть все достопримечательности планеты, чтобы слепить очередной сенсационный рассказ?

Я уже порядком утомился и сказал ему:

— Слушайте, на меня можно положиться в той же мере, что и на говорящего робота, но если то, что вы предлагаете, опасно, лучше вернемся и забудем об этом. Критиков мне и на Земле хватает.

— Спокойнее, Джек, — он впервые назвал меня по имени, я это заметил, но не придал значения. — Никто не собирается вас критиковать. Мы рады сотрудничать с вашей братией, но Луна сейчас заработала чересчур дурную репутацию. Незаслуженно дурную.

Я отмолчался.

— В каждой инженерной работе бывают свои недочеты, но и преимущества тоже. Наши сотрудники не страдают малярией и не должны поминутно опасаться встречи с гремучей змеей. Я могу привести вам статистику, которая убедительно докажет, что проходчиком на Луне работать безопаснее, чем клерком-регистратором в Де-Мойне. Здесь учитывается все. Например, у нас, на Луне, почти не бывает переломов — настолько мала сила тяжести. А клерк из этого самого Де-Мойна играет со смертью каждый раз, когда влезает в ванну или вылезает из нее.

— О’кэй, ладно, — перебил я. — Значит, здесь безопасно. В чем же дело?

— Безопасно… Только учтите, о безопасности заботятся не Компания и не Торговая палата Луна-Сити, а “Ллойд оф Лондон”.

— Поэтому вам и нужны бесполезные шлюзы?

— Из-за сотрясений грунта, землетрясений… я хочу сказать, лунотрясений.

Я посмотрел на своды, быстро скользившие над нами и пожалел, что нахожусь не в Де-Мойне. Никто не хочет, чтобы его похоронили заживо, да еще на Луне. Благодарю покорно. Причем быстро тебя откопают, или нет — уже не будет иметь никакого значения, поскольку твои легкие все равно мигом лопнут без воздуха.

— Они бывают не так уж часто, — продолжил Ноулз, — но мы Должны быть к ним готовы. Вспомните, масса Земли в восемьдесят раз больше массы Луны. Поэтому и приливные силы здесь действуют в восемьдесят раз сильнее, чем на Земле.

— Не понял, — сказал я. — На Луне же нет воды. О каких приливных силах может идти речь?

— Чтобы возникли приливные силы, вода не нужна. Не надо вникать, просто поверьте на слово — у нас действуют несбалансированные силы. Они и способны вызвать сотрясения.

Я кивнул.

— Ясно. Значит, если на Луне все будет устроено герметично, сотрясений можно не бояться. Шлюзы нужны, чтобы было меньше жертв.

Я уже начал считать себя потенциальной жертвой.

— И да, и нет. Если несчастье произойдет, шлюзы лишь частично смягчат удар. Но ничего не случится. Это место вполне безопасно. Сначала нам разрешили вести работы в том секторе туннеля, где отсутствует давление. Сейчас каждый участок туннеля временно расширяется. Они образуют единую компактную структуру; герметичность в таком огромном сооружении, как наш туннель, неизбежно нарушится и какая-то утечка все равно будет. Так что полную герметичность на Луне обеспечить трудно.

— А резина чем плоха? — спросил я, хотя находился в таком состоянии, что вряд ли мог разумно обосновать свое предложение. — У меня дома есть обычный автомобиль, я на нем наездил двести тысяч миль и ни разу не прикоснулся к шинам с тех пор, как приобрел их в Детройте.

Ноулз вздохнул.

— Вам не мешало бы возить с собой какого-нибудь инженера. Джек. Летучие вещества, придающие резине мягкость, в вакууме выкипают, и резина теряет свою эластичность. То же самое с гибкими пластиками. При низких температурах они становятся хрупкими, словно яичная скорлупа.

Пока Ноулз говорил, скутер остановился. Навстречу нам из ближайшего шлюза вышли несколько человек. На них были скафандры, точнее — костюмы, поддерживающие давление: они были снабжены шлангами, а не кислородными баллонами и не имели светофильтров. Шлемы были откинуты за спины, головы высовывались из воротов, из-за чего люди выглядели какими-то странными двухголовыми созданиями.

— Эй, Конски! — крикнул Ноулз.