Трасса была ужасная: повсюду — съехавшие на обочину машины. То там, то сям мигали аварийки. Незадачливые водители бурно выясняли между собою отношения. Иногда дело доходило до драк, но по-зимнему укутанные мужчины лишь комично размахивали руками. В кювете оказался даже автомобиль техпомощи. Понимая, что с дорогой лучше не шутить, Тайлер сбавил скорость и снова почистил «дворники». Сзади настойчиво просигналил грузовик. Взглянув на него сквозь запотевшее стекло, Тайлер громко выругался вслух. Все, с него хватит! Он нажал на кнопку, опустив откидной верх кабриолета. На удивление, снег почти не бил в лицо, его уносило потоком воздуха по всем законам аэродинамики. Но чтобы этот закон продолжал действовать, необходимо поддерживать достаточно высокую скорость. Тайлер резко утопил педаль газа. Чему быть, того не миновать.

Он не стал объяснять в агентстве по прокату машин, что страдает приступами клаустрофобии. Им вряд ли бы понравилась мысль о том, что машина будет с открытым верхом мчать по заснеженному шоссе.

Глядя на то, как Тайлер несется в открытом форде, водители махали ему рукой. В Сент-Луисе всегда уважали чудаков. Тайлер не сомневался в том, что сегодня за ужином многие будут рассказывать о том, как видели ненормального в бежевом кабриолете с откинутым верхом, который мчался по замерзшему шоссе со скоростью больше шестидесяти миль в час.

Первые впечатления — обычно, самые сильные. Не доезжая до сортировочной станции, Тайлер остановился и опустил откидной верх. Он сидел в машине, отряхивая мокрый снег с полупальто. Все следователи из отдела по расследованию убийств носят полупальто; правда, зимой они утепляют его, но от этого оно лучше не греет. Тайлер проработал следователем больше одиннадцати лет, а потом наступил момент, в корне изменивший всю его жизнь. Теперь ему казалось, что он превратился в пародию на самого себя и не достоин носить даже это полупальто. Что ни говори, а жизнь — паршивая штука.

Вдруг Тайлер почувствовал, как учащенно забилось сердце, как вспотели ладони. Он сделал глубокий вдох, и ему стало легче. Приступы клаустрофобии появились у него относительно недавно, но со временем они усилились. Возможно, эти приступы стали следствием страха перед тюремным заключением — Тайлера обвинили в «нанесении тяжких телесных повреждений», и он действительно мог угодить за решетку. Тайлеру еще повезло — ему предложили работу. Главное теперь — не ударить лицом в грязь. Конечно, очень не хотелось бы, чтобы первое впечатление сложилось о нем как о психе, разъезжающем по зимней трассе в открытом форде. Он искренне надеялся, что расследование, порученное ему Национальным управлением транспортной безопасности, пройдет без сучка без задоринки. Тогда у него появится реальный шанс где-нибудь закрепиться. Работа, зарплата, стабильность — вот, что ему необходимо.

В начале четвертого Тайлер притормозил возле сортировки. Несмотря на бушевавшую метель, воздух был насыщен запахами бензина, смазки, топлива и реактивов. У Тайлера в горле появилась саднящая горечь, словно где-то внутри его тела перегорела проводка.

Какой-то розовощекий крепыш подошел к Тайлеру и представился как Харди Тушша. Его явно забавляла собственная фамилия: еще раз повторив ее, Тушша комично закатил глаза, словно сам не верил в существование такой фамилии. Весу в нем было действительно предостаточно. От природы резвый весельчак, Тушша энергично пожал Тайлеру руку и сообщил, что на сортировочной станции он за главного. Тушша пошел вперед по завьюженным шпалам, указывая Тайлеру путь и предупреждая о невидимых рельсах. На станции стояли товарняки, цистерны и платформы, выкрашенные в красные, черные и серые цвета. На многочисленных ветках ютились тысячи вагонов. Наслаждаясь звучанием собственной речи, Тушша рассказывал о буднях сортировки, о том, как рабочие группируют вагоны и что такое маневрирование. Если с восточного или южного направления приходит транзит, то часть вагонов состава пойдет на северо-запад, объяснял он, другая часть отправится на юго-запад, а остальные возьмут курс на Западное побережье или на Канаду. Затем в маневровом парке Сент-Луиса эти вагоны переведут на заданные маршруты, прицепят к локомотивам и — вперед.

— Мы, как президент, — заметил Тушша. — Работаем без выходных.

— А где наш знаменитый вагон? — спросил Тайлер.

— Вагон, видно, действительно знаменитый, если транспортная безопасность направила следователя из самого Вашингтона. Не понимаю, у вас, что, здесь своих не хватает?

— Я новенький, — ответил Тайлер, не желая вдаваться в подробности. При нем были документы сотрудника НУТБ, но какой из него агент федеральной службы? Одиннадцать лет он не доверял федералам, а теперь сам работает на них.

— Так, значит, вы какой-то эксперт? — продолжал расспрашивать Тушша.

— В каком-то смысле этого слова.

— Ага, убийства и все такое, — понимающе кивнул толстяк. — Я правильно понимаю?

Вопрос оказался риторическим, и, не дождавшись ответа, Тушша повел гостя дальше по вероломным шпалам.

«Знаменитый» вагон, набитый посудомоечными машинами, был освещен люминесцентными лампами. Возле лестницы, приставленной к подножке вагона, переминался с ноги на ногу патрульный полицейский из Сент-Луиса. Тайлер протянул ему документы.

— О, федералы к нам пожаловали, — громко сказал полицейский.

Внутри товарного вагона уже копошились судебно-медицинские эксперты, не выпуская из рук полиэтиленовых пакетов и стальных инструментов. Все пространство вагона было утыкано разноцветными флажками. Старшим у экспертов числился некто Томиджер или Томишер, — Тайлер не расслышал в точности его фамилии, потому что у бедняги от холода свело челюсть. Приземистый коренастый детектив был облачен в серое шерстяное пальто. Он стоял в насквозь промокших ботинках. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что детектив явно тяготится пребыванием на станции. Его лицо — то ли покрытое естественным румянцем, то ли раскрасневшееся от холода, — его понурая поза, его прищуренный взгляд, в котором сквозило раздражение, красноречиво говорили об этом.

— Кровь? — спросил у него Тайлер. Стены, пол, коробки, все было забрызгано кровью. В воздухе стоял какой-то едкий запах.

— А вы что думали? — огрызнулся детектив.

— Я не услышал ответа на свой вопрос, — спокойно ответил Тайлер. Он сотни раз выезжал на место совершения преступления, но такой кровавой бани ему видеть еще не доводилось.

— Мороз нам очень помог, — пояснил один из экспертов. — Если бы кровь не замерзла сразу же после контакта с поверхностью, то она бы впиталась или растеклась. А так — все как на ладони.

— Мы считаем, что их было двое, и оба потеряли много крови, — вступил в разговор второй эксперт. — Окончательный результат мы получим только после анализа. Один из них, может, еще где-то ходит, но этому… — он указал рукой на стенку вагона. — Этому точно конец. Он потерял литра три крови, а если он все-таки жив, то я ему не завидую.

— А это что? — спросил Тайлер, указывая на бурую слизь.

— Сначала мы решили, что это фекалии или рвотная масса, — ответил первый эксперт. — Но сейчас мне кажется, что это острый суп, так любимый мексиканцами.

— Суп? — удивился Тайлер.

— Может, суп, а может, и не суп. Сразу не разберешься, — заметил эксперт.

— Этим бродягам только дай повод почесать кулаки, — вмешался Тушша. Он стоял снаружи, и его голова была чуть припорошена снегом.

— Непонятно только — при чем здесь транспортная безопасность? Или вы перешли на мордобой и поножовщину? — подал голос хмурый детектив.

Тайлер понимающе кивнул головой: он ждал подобного вопроса.

— После серии убийств и последующего ареста…

— Вы о вагонном маньяке? — осведомился Тушша.

— …и последующего ареста маньяка, — продолжил Тайлер, — Вашингтон стал чутко реагировать на любую кровь в поездах. Если мы имеем дело с двойником или подражателем, то чем быстрее мы его прижмем, тем лучше.