«Когда в Душе нет способности или сильной воли дабы избрать образ действий, то есть совершить угодный Богу выбор в вещах насущных и изменяемых, весьма полезно будет предложить некие правила, которые помогли бы личному исправлению, изменяя жизненное положение. Обдумай тщательно, что есть верная привычка? В противозначение привычке скверной она суть подпорка, что наделяет мудростью идущих по тропе богобоязненной жизни. Ибо верная привычка к любому деянию, будь оно умственное либо телесное, порождает Умение. Умение же, в свою очередь, при надлежащем числе неустанных повторений, делает слабое сильным, прежде в мыслях, затем в словах и наконец, в действиях. Таково будет начало Способа полного совершения испытания совести, о коем пойдет речь далее»

Абзац вызвал очень живое, острое — несмотря на минувшие годы — воспоминание.

Дед не любил иностранные фильмы. В этом не было какого-то принципиального неприятия, просто ему не нравилась «голливудщина» как общее культурное явление. Дед был твердокаменным прогрессистом, который искренне верил, что любое искусство должно учить чему-либо, делать человека лучше. И, соответственно, категорически отрицал развлекательный аспект. Тем удивительнее, что в один прекрасный день Леночка, которой тогда исполнилось лет двенадцать, застала Деда за просмотром какого-то свежего хита с Томом Крузом. Точнее даже не фильма, а одной сцены. Девочка удивилась, а старик сказал, что даже в похабном смотрилове можно найти что-то полезное. Он дал послушать и внучке диалог, который счел интересным, а затем добавил: вот глупый фильм с очень умной мыслью, которую полезно запомнить. И девочка запомнила, чтобы затем, конечно же, благополучно забыть. До поры, до времени…

Забавно и удивительно, как в двух произведениях, созданных разными людьми, в разные времена, в разных мирах повторилась одна и та же мысль.

К чему приводят тренировки? Они формируют навыки и превращают их в рефлексы. Заставляют людей, которые не очень умны, быть умнее. Учат быстрой оценке ситуации и быстрому действию.

Вот еще бы излагалось это все попроще… Хотя, следует признать, само по себе чтение чудовищных словесных конструкций неплохо нагружало и упражняло мозги. Одна фраза могла занимать целый абзац, а короткая мысль легко раскидывалась на пару страниц, поэтому требовались хорошая память и концентрация, чтобы держать в уме суть и посыл.

— Госпожа хозяйка, — прошелестела Витора, как обычно, так тихо и робко, что Елена услышала ее только со второго раза.

— Да? — спросила она, откладывая том и радуясь внезапной помехе, потому что разум окончательно сломался на «Внимательно рассмотри и оцени то состояние, в каком ты можешь оказаться в Конец Дней, коий произойдет во время неназванное и неведомое людям, колдунам и астрологам, когда будет на то Воля Пантократора. Подумай о том, каким бы ты тогда желал иметь нынешнее избрание, какое правило в то время пожелал бы увидеть исполненным и осуществленным ныне, дабы со всей искренностью сказать: Господь Повелитель мой, ныне я готов к Твоему Суду!»

— Скажите, будьте добры… — голос девушки окончательно угас, кажется, она смертельно пугалась собственной смелости.

— Что? — Елена опять испытала приступ гнева — и на эту трусишку, и на саму себя (за то, что поддается гневу и злится на трусишку). — Говори спокойно, я тебя не обижу.

— О чем эта книга?..

— Что? — не поняла хозяйка, с трудом удерживаясь от гримасы. Ногу опять начало жечь невидимыми углями.

— Вы так внимательно ее читаете… о чем она? — спросила Витора, перебарывая страх, с невиданным прежде любопытством.

— Это…

Елена задумалась.

В самом деле, о чем «Духовные Упражнения на каждый день или подробный и наилучший список слушаний Создателя, молитв и созерцаний для укрепления Веры и воли»?

Вообще, если очистить книгу от словесной шелухи, всех рекомендаций ужасаться, страшиться, любить господа и так далее (то есть выкинуть примерно половину текста), то «Упражнения» оборачивались чем-то вроде сборника инструкций для проповедника. Хотя… скорее даже миссионера. Это был своего рода практикум, задачей которого являлось в самый короткий срок подготовить не слишком образованного человека выживать и добиваться целей в неблагоприятном окружении. Этакое «Как заводить друзей и влиять на них, когда тебя никто не любит и могут убить».

Книга учила, как обуздывать любой страх, как не бояться расправы, как вкрадываться в доверие к тем, кто изначально враждебен. Отдельная глава подробно рассказывала, что лучшее оружие для взлома чужих подозрений (особенно в крестьянской среде) — музыка, далее следовали инструкции по изготовлению простейших инструментов из подручных средств, начиная с тростниковой дудочки. «Упражнения» давали обширную практику медитаций с многочисленными образами. Здесь были даже элементы аутотренинга — когда обучаемый медитировал на картины адских страданий и райских кущ, соответственно воображал себя то в котле, полном кипятка, то летящим под руку с ангелом в прохладном небе.

Читая «Упражнения» Елена стала понимать, отчего миссионеры Демиургов столь популярны и успешны в народе. Натасканный по такой методичке адепт оказывался на голову выше любого проповедника, которого вели только благие пожелания.

Жаль, что «Упражнения» оказались в ее руках слишком поздно…

— Это книга, которую написали умные люди для того, чтобы делать умнее других людей. Она жутко многословная и путанная, но дает советы и рецепты, как избавиться от вредных мыслей. Как сосредотачивать намерения на целях. Как думать о последствиях. Как не спешить, но делать все вовремя. Понимаешь?

— Но вы и так очень умная, госпожа, — сказала Витора с максимальной для себя уверенностью и твердостью.

— Увы, нет, — вздохнула Елена. — Нет.

— Вы убили четверых, — тихонько напомнила девочка.

— Вот именно.

Елена склонила голову, посмотрев на служанку. Витора привычным жестом ссутулилась, подтянув подбородок к груди, однако постаралась выдержать прямой взгляд.

— Я убила четверых, — согласилась Елена. — А толку то?

— Но… — Витора искренне запуталась. — Они больше не будут?

— Ты путаешь ум и храбрость.

Елена скривилась и почесала зудящую ногу, осторожно, чтобы не потревожить заживающий шов. Как ни странно, разговор с темной и дремучей девчонкой стал облегчением. Возможностью проговорить серьезные вещи, повторить их самой себе, раскладывая по полочкам.

— Я убила четверых подонков. Я не жалею об этом… и не чувствую угрызений совести.

Елена добросовестно прислушалась к себе и ощутила ровно то, что и сказала, то есть ничего. Ни капли сострадания к покойникам. Витора даже склонилась вперед, ловя каждое слово.

— Но ведь они убили Ульпиана не по собственному желанию, правильно? — Елена задала риторический вопрос и не ждала ответ. — Правильно. Кто-то их направил. Заплатил им. Они лишь меч, скорее даже клинок меча. А рукоять была в чьей-то руке. Но я прикончила всех четверых…

Елена зажмурилась на несколько мгновений, заново переживая тот кошмар, что творился на арене. Страх, боль, ярость, ощущение того, что смерть уже коснулась тебя кончиками пальцев, отмечая неизгладимым тавром.

— Я отомстила. Забрала кровь за кровь. Я потешила свое самолюбие, — искренне признавалась Елена собственной служанке, купленной за шестьдесят коп. — И своими руками обрубила все концы.

Она устало откинула голову на груду пуховых подушек.

— Тот, кто заказал убийство, наверняка очень мне благодарен, — прошептала Елена. — Мертвые хранят молчание. Они уже никому ничего не расскажут. Не назовут ничьих имен. Я сама же помогла скрыть преступление навсегда.

Витора облизнула губы, судя по ее лицу, девочка очень искренне пыталась уместить в голове то, что прекрасная и чудесная госпожа в неизмеримой милости соизволила ей открыть.