— Поэтому я должна стать умнее. А чтобы стать умнее, надо читать книги, которые написаны умными людьми. Попробуй и ты, — предложила Елена, скорее из вежливости, просто чтобы завершить разговор.

Она едва не поперхнулась, увидев лицо служанки. Елена уже привыкла видеть испуганную Витору, тихую Витору, скромную Витору. Но первый раз увидела Витору смущенную. Елена ожидала ответ в стиле «ни в коем случае, не осмелюсь открыть господскую вещь», но услышала совсем иное.

— Госпожа… я… я не умею читать.

— Так… — в замешательстве протянула женщина.

Елене это прежде и в голову не приходило. Для нее умение читать и писать все еще было естественным состоянием. Но постфактум ясно, что девчонка, лишенная даже собственного имени, грамоте уж точно не обучалась.

— Мдя… — протянула госпожа. — Значит надо учиться.

— Но… зачем? — тихонько спросила девочка.

— Ну… как… — задумалась Елена. — Вот пошлю я тебя, скажем, за покупками… и что? Ты даже список не сумеешь прочесть.

— Я запомню.

— И в самом деле, — согласилась Елена. Немного подумала и решительно заключила. — Нет, так не пойдет. Будем тебя учить. Завтра начнем…

И она тут же вспомнила «Упражнения»

«Помни о разнице меж Деянием истинным и откладываемым. Вот муж непредусмотрительный говорит слово «после», и так его Деяние становится откладываемым. Но враг Души твоей без устали, без промедления ищет многие пути, дабы умалить ее как Божье творение и похитить для поругания. Он измеряет Душу твою, находя ее крепкой или тонкой, и если она тонкая, то старается сделать ее еще более тонкой и довести ее в этом до крайности, дабы легче ее возмутить и погубить. Душа, желающая преуспевать на духовном пути, должна всегда поступать противоположно тому, как наставляет ее враг, а именно — без промедления обращать Деяние задуманное в истинное, умножая крепость свою»

— Займемся вечером, — решительно сказала Елена. — После того как разберемся со свиньей.

Витора лишь молча кивнула, не осмеливаясь обсуждать причуды госпожи

— Зачем ты читаешь эту книгу? — капризно спросила Дессоль. — Она глупая! Бесполезная!

Предродовое состояние крепко повлияло на характер баронессы, притом не в лучшую сторону. Уже не раз Елене приходилось отмалчиваться, сжав челюсти, превозмогая желание бросить все, предоставить сумасбродную дворянку ее судьбе. Но лекарка стоически переносила капризы пациентки, понимая, что устами Дессоль говорят страх, физиология и биохимия.

— Она не глупая, — терпеливо ответила Елена, набирая очередную ложку «пуховой» каши. — Она полезная. Для меня.

— Ты не любишь молитвы! Ты никогда не молилась прежде!

Больше всего Дессоль сейчас напоминала какого-нибудь мальчиша-плохиша с надутыми щеками, который вот-вот начнет плеваться кашей в знак протеста.

— Она развивает мой… меня, — все так же терпеливо сказала Елена. — Это полезно.

Пару мгновений казалось, что Дессоль таки сплюнет лакомство, и у Елены даже рука зачесалась от желания дать ей подзатыльник, как настоящему невоспитанному ребенку. Как Артиго в его худшие моменты. Но обе женщины сдержались.

— Твоя компаньонка вчера ударила Витору, — как бы невзначай, но строго заметила Елена, протягивая новую ложку.

— Ну и что? — искренне удивилась и не поняла баронесса.

Елена в очередной — кажется уже шестой? — раз тяжело вздохнула. Вот что здесь можно сказать? Дессоль умница, красавица, добрейшая женщина… в рамках своего сословия и принятых им правил поведения. А в этих границах слуга, разумеется, тоже человек, однако ниже сортом, причем вполне официально. Оскорбить и ударить лакея не зазорно, наоборот, считается, это дисциплинирует, избавляет от врожденных пороков, например вороватости, а также склонности ко лжи. Поэтому баронесса со всей искренностью не понимает суть замечания — с тем же успехом Хель могла бы жаловаться на то, что вода закипает слишком медленно или дождь идет сверху вниз.

— Пожалуйста, скажи, чтобы она больше так не делала, — очень вежливо попросила Елена. — Я не люблю, когда бьют людей без причины, по скверному настроению.

Она подумала, стоит ли добавить, что в следующий раз Елена сама выбьет дурь из компаньонки, не обращаясь к посредникам, но решила, что пока не стоит, это уже лишнее обещание.

— А, понимаю, — кивнула Дессоль. — Бить чужих слуг, дурной тон. Да, я скажу ей. А может и выгоню. Она в последнее время забывается.

Ну-ну, мрачно подумала Елена. Еще не хватало встрять в эти межсемейные разборки.

— Не стоит, — примирительно попросила лекарка, заботливо вытирая Дессоль подбородок мягким платком. — Теперь выпей чашечку, это полезно и вкусно..

Учитывая состояние подопечной, Елена сократила до предела все эликсиры и растворы, оставила только цветочный мед и еще пару совсем безобидных травок. Лекарка боялась, что теперь, на краю вынашивания, любой раздражитель может спровоцировать какой-нибудь нежелательный процесс. Поэтому чистая кипяченая вода, здоровая пища, приготовленная на парУ и так далее. Сейчас баронесса находилась где-то на одиннадцатом или двенадцатом месяце из четырнадцати положенных, поэтому каждый новый день беременности лекарка воспринимала как подарок судьбы, еще один шажок к успешному разрешению.

Дессоль выпила слабый раствор меда с парой листиков мяты.

— Ну, все-таки, — надула она губы. — Что такого ты нашла в той книге? Читаешь ее каждое утро! И вечерами тоже… Вместо того, чтобы рассказывать мне замечательные истории!

Елена мягко улыбнулась и сказала:

— Я каждый день молюсь за твое здоровье и благополучное разрешение от бремени. Эта книга полна душеспасительных вещаний и полезных молитв. Они наполняют мою душу любовью к богу.

С языка рвалось «и это повышает качество молитв», но Елена удержалась от неуместной шутки, закончив постно, с видом предельного благочестия:

— Мои молитвы становятся еще более пылкими, искренними. Все ради тебя, милая госпожа Дессоль.

При этом лекарка набожно взялась за золотое кольцо, подарок Дессоль.

Баронесса всхлипнула, впечатленная до глубины души такой самоотверженностью, верностью и любовью. Спустя несколько мгновений она уже рыдала на груди рыжеволосой подруги, шепча благодарность и лекарке, и Единому в аспекте Параклета-Утешителя. Елена, в свою очередь, искренне обняла молодую женщину, обещая, что все будет хорошо.

Надо сказать, что в душе лекарка содрогалась от отвращения, предчувствуя близкое испытание. То, которое лекарка слишком долго откладывала под разными предлогами.

Обратить Деяние задуманное в истинное, умножая крепость свою, подумала она. Обратить, не откладывая. Сегодня же. Потому что завтра может быть поздно.

Как и положено приличному дому, городская резиденция баронов имела подвал с ледником для хранения мяса и других скоропортящихся продуктов. Туда Елена отправилась после кормления Дессоль, чтения сказок, составления меню для обеда и так далее. Рассказчица едва добралась до штурма Хельмовой Пади и рассчитывала, что всей трилогии точно хватит до родов. А если нет, то в резерве остается «Хоббит». Только батальные сцены придется сильно менять. Елена пока не видела своими глазами ни одного сражения (и надеялась, что это счастье благополучно ее минует), но даже по сторонним описаниям было видно, что Джексон наснимал хрень, которую без адаптации не впарить женщине из военного сословия.

В разделочной было умеренно прохладно, пахло кровью, железом и свежим сеном. Елена зябко накинула шерстяной плащ — после ранения она стала часто мерзнуть даже в теплые летние дни. Примерно так же утеплились повитуха и Витора. Анорексичка выглядела недовольной — то есть недовольной пуще обычного. Губы ее растянулись еще шире, так, что зубы выставились вперед как у покойника или нечистой силы.