Хм… а почему «живорезка», собственно? Судя по всему, речь идет о кесаревом сечении, причем смертность рожениц по умолчанию стопроцентная. Но эта операция, судя по всему, Дессоль будет категорически показана, с ее то узкими бедрами и животом.

Твою ж мать! — уже который раз отчетливо возопил внутренний голос. Елена чувствовала, как земля разверзается буквально под ногами, словно болотная жижа, прикрытая сверху безобидной травкой.

«МАААААТЬ!!!!»

— Я подумаю, — церемонно сообщила она вслух. — Скажу о решении. Пока же займемся юридическими вопросами. Так что там насчет грамот с давними привилегиями?

В комнате было сумрачно и тепло на самой грани, еще чуть-чуть — станет изнуряюще жарко. Видимо, озаботившись удобством гостей, хозяин дома поставил на видное место чашу со льдом, в которой охлаждался стеклянный кувшин. Розовому вину очень шел такой антураж, жидкость в чистейшем, прозрачном стекле играла самыми изысканными оттенками, достойными живописцев Старой Империи. Толстые стены глушили все уличные звуки, свет едва проникал сквозь окна, сделанные как настоящие бойницы, да еще перекрытые массивными решетками. В общем комната идеально соответствовала определению «место для тайной встречи возможных заговорщиков».

Раньян сидел и молча смотрел на собеседника, а собеседник так же молча смотрел на Раньяна из глубин объемного капюшона со множеством складок. За спиной анонима неподвижно замер охранник в маске. Судя по манере скупых движений — отличный боец и бретер, но Раньян его не знал, видимо какое-то молодое дарование. Оружие у телохранителя было крайне интересное — не просто двуручная сабля, но сабля древнего образца, с очень длинной рукоятью, широким, почти прямым клинком и без гарды. Инструмент идиота или фехтовальщика, чей наставник был уже старым, когда Фигуэредо еще вопил в колыбели.

— Я чувствую запах духов, — сказал, наконец, Раньян. — Кроме того, даже этот балахон не в силах скрыть изящество фигуры и движений. Судя по стоимости одежды, правильно было бы обращаться к вам «госпожа». Итак, госпожа, что же вам угодно? И с кем я имею честь говорить?

— Рада, что ты ответил на мое приглашение, — с неопределенным выражением сказала женщина, откинув капюшон. Бретер оценил ее перчатку, выглянувшую из широкого рукава — качественная, изящная, но в то же время добротной работы.

Неизвестная положила на стол обе руки, как бы демонстрируя, что не скрывает в складках одеяний пружинный баллестр или ядовитый стилет. Раньян ответил тем же, скорее из вежливости.

— Любопытно, — склонила голову коротко стриженая брюнетка, глядя на мечника. Женщина и не думала скрывать живой интерес, причем явно какой-то личный. Решив подыграть, бретер картинно повернул голову налево, затем направо, как бы позируя. Приподнял бровь, подталкивая собеседницу к некой реакции, продолжению разговора.

— Если знать и внимательно присматриваться, фамильное сходство очевидно, — констатировала женщина, и бретер подумал, что, кажется, выкаблучиваться перед безымянной стервой было дурной идеей.

— Боюсь, не понимаю, о чем вы, — в голосе Раньяна отчетливо прозвучал холод северного течения, приносящего льды из неведомых просторов океана.

— Ты все понимаешь, — усмехнулась женщина. Странная то была усмешка… очень странная. Но бретер не стал пытаться ее расшифровать, он просто коснулся носком сапога ножен кригмессера, что стоял, прислоненный к стулу. В одном Раньян был уверен — как бы не развернулись события, он успеет обнажить клинок и нанести один удар. Что там будет со вторым — вопрос неоднозначный, но первый останется за Чумой в любом случае. Будто прочитав мысли Раньяна, пижон с архаичной железкой заметно подобрался. Лицо и волосы у него полностью скрывались под шляпой и маской, видны были только светлые глаза в круглых прорезях. Судя по их лихорадочному блеску, неизвестный боец воспринимал происходящее слишком лично. Непрофессионально для опытного убийцы, хоть на жаловании, хоть связанного клятвой. Интересно, чтобы это значило?

— Не стоит браться за клинок, в том нет нужды. По крайней мере сегодня, — кажется, загадочная дама считала намерение и мысли бретера по едва заметному движению глаз. И хотя Раньян был уверен, что женщина напротив никогда не брала в руки меч, холодный узел свился у бретера под солнечным сплетением, как перед самой опасной дуэлью.

— Я пришла говорить, — уточнила гостья. — И только. Не люблю кровопролитие.

— Внемлю со всем почтением, — преувеличенно ровно и вежливо ответил бретер.

— У нее был хороший вкус, — едва заметно улыбнулась женщина. Скорее даже не улыбнулась, а наметила улыбку, дескать, смотрите, вот я проявляю эмоцию, не перепутайте с ее отсутствием.

— Госпожа, — немного наклонил голову бретер. — Из меня плохой шут и угодник. Я не искушен в загадках и вообще человек простой. Обычный убийца за плату. Поэтому если ситуация не прояснится, буду вынужден…

— Все-таки взяться за меч? — с той же исчезающей улыбкой осведомилась дама. Телохранитель за ее спиной вздрогнул, как породистый, однако не слишком выезженный иноходец, принимающий любой звук за сигнал к скачке.

— Откланяться.

— Простой человек, умеющий говорить как придворный или пиит. Обычный убийца, который и глазом не моргнул, хотя понял, что перед ним feistres o fywyd a marwolaeth, «госпожа жизни и смерти».

— Я бретер, — с достоинством ответил Раньян. — Я и раньше видел дам из высшей аристократии. Пусть и не столь прекрасных, как вы.

— О, да, одна из них даже отдавалась тебе. И плод той давней утехи сейчас грустит в королевском дворце на северном берегу за великим мостом.

Удар был хорошо нацелен, теперь уже Раньян ощутимо вздрогнул и не без усилий взял себя в руки.

— Внесем ясность, — кажется, женщина решила с истинно мужской прямотой забрать инициативу разговора. — В те давние времена я была подругой Малиссы. Нам обеим исполнилось по двадцать шесть лет и сложилось так, что мы делились многим. Поэтому мне ведома история о том, как дворянке из побочной ветви знатной семьи надо было забеременеть во что бы то ни стало. О том, как она искала мужчину, выбирая придирчиво, как случного жеребца. О том, как ее бесплодный муж закрыл на это глаза. Как она в итоге нашла здорового и сильного рубаку от которого должен был родиться крепкий ребенок.

На этот раз мечник был готов и сохранил выражение благостного интереса. Впрочем, Раньян себя не обманывал, это порождение ада наверняка читало лица как строки в открытой книге.

— … и о крови, что в итоге пролилась на песок арены, — закончила визитерша.

— Богатые познания, — кивнул бретер. — Достойны романа. Неблагочестивого. Можно поставить хорошую пьесу. Если найти достойного автора.

Он мимолетно улыбнулся, будто подумал о чем-то интересном и достаточно хорошем. Впрочем, улыбка исчезла так же быстро, как и возникла.

— Еще бы. Дамы из благородных семейств могут быть весьма откровенны. Должна сказать, — женщина смерила бретера откровенным взглядом. — Я знала тебя лишь по ее рассказам и полагала, что их можно смело убавлять, по крайней мере, на треть. Однако теперь должна признать, Малисса не прибавила ни капли. Забавно… последнее время я часто встречаю любопытные образцы мужественности. В разных аспектах. Что интересно, все они, так или иначе, помечены какой-нибудь ущербностью. Видимо это закон бытия. Настоящий мужчина должен иметь какой-то изъян, слабость, которая суть оборотная сторона его достоинств. Интересно, в чем твой недостаток?

— Кажется, я должен гордиться вашим признанием, — предположил Раньян. — И, быть может, я совершенен?

— Вряд ли, — женщина вздохнула и вроде бы искренне пожаловалась. — Ненавижу магические переходы, после них ломит кости как от лихорадки. Поэтому я не в настроении плести кружева слов. Перейдем к делу?

— Полагаю, вопрос «кто вы» дальше задавать бессмысленно, — вслух рассудил Раньян. — Тогда и в самом деле время перейти к следующему. Чего вы хотите?