У Габриэля свело все мышцы. В горле застрял крик боли. Он не мог смириться с происходящим.

Но выбора не оставалось. В его жизни, наполненной бесконечными возможностями, перспективами и альтернативами, которые большинству человечества и не снилось заполучить... не оставалось выбора тогда, когда это становилось важнее всего.

– Из всех пациентов, которые попали на операционный стол, – хрипло спросил он, – сколько выжило?

Хэвлок отвёл взгляд и ответил:

– Прогноз для такого ранения неблагоприятен. Но доктор Гибсон даст вашей жене лучший шанс на спасение.

То есть никто.

Ноги Габриэля подкосились. На мгновение ему показалось, что он может упасть на колени.

– Скажите ей, что она может приступать, – удалось ему выговорить.

– Вы согласны на операцию, которую проведёт доктор Гибсон?

– Да.

Следующие два часа Габриэль провёл, расположившись в углу комнаты для ожидания и накинув на колени пальто. Он оставался молчаливым и замкнутым, лишь смутно сознавая, что к нему и Уинтерборнам присоединились Девон, Кэтлин и Кассандра. К счастью, они понимали, что не нужно к нему подходить. Его раздражали звуки их тихих голосов и то, как Кассандра шмыгала носом. Габриэль не хотел, чтобы вокруг него кто-то проявлял эмоции, иначе он просто распадётся на части. Обнаружив в одном из карманов пальто ожерелье Пандоры, он сжимал в руках перепачканные жемчужины, перекатывая их в пальцах. Она потеряла так много крови. Сколько времени требовалось человеческому телу, чтобы восполнить нехватку?

Он не отрывал взгляда от кафельного пола, такого же, как и в смотровой, только без стоков. И, наверняка, не отличающегося от того, который находился в операционной. Его мысли беспомощно возвращались к жене, лежащей без сознания на операционном столе. Одно лезвие пронзило её гладкую плоть цвета слоновой кости, и теперь другие устраняли причинённый ущерб.

Габриэль перебирал в голове моменты, которые привели к ножевому ранению, вспоминал ту жуткую ярость, которую испытал, увидев Нолу с Пандорой. Он достаточно хорошо знал свою бывшую любовницу и был уверен, что она сказала жене какие-нибудь ядовитые слова. Окажется ли это последним воспоминанием Пандоры о нём? Его рука сильнее сжала ожерелье, одна из нитей лопнула, и жемчужины разлетелись в разные стороны.

Габриэль не пошевелился, пока Кэтлин и Хелен, склонившись, подбирали жемчуг, а Кассандра обходила комнату, выискивая закатившиеся бусины.

– Милорд, – услышал он её голос. Она стояла перед ним, протягивая сложенные в пригоршню ладони. – Если вы отдадите мне ожерелье, я позабочусь о том, чтобы его почистили и починили.

Габриэль нехотя выпустил его из рук. Он сделал ошибку, посмотрев на её лицо, и вздрогнул от вида влажных, синих с чёрным ободком глаз Кассандры. Боже мой, если Пандора умрёт, он больше никогда не сможет смотреть на этих людей. Он не вынесет вида этих проклятых глаз Рэвенелов.

Встав, он покинул комнату ожидания и, выйдя в коридор, прислонился спиной к стене.

Через несколько минут из-за угла появился Девон и подошёл к нему. Габриэль не поднял головы. Этот человек доверил ему безопасность Пандоры, а он потерпел полный провал. Его пожирало чувство вины и стыда.

В поле его зрения появилась серебряная фляжка.

– Мой бесконечно мудрый дворецкий передал мне её, когда я выходил из дома.

Габриэль взял фляжку, откупорил и сделал глоток бренди. Приятная огненная жидкость опалила его горло и позволила ему оттаять на пару градусов.

– Это моя вина, – проговорил он, в конце концов. – Я недостаточно хорошо за ней присматривал.

– Не будь идиотом, – сказал Девон. – Никто бы не смог следить за ней ежеминутно. Ты не можешь держать её под замком.

– Если она выживет, мне совершенно точно придётся поступить таким образом. – Габриэль замолк, у него сжалось горло, и ему пришлось сделать ещё глоток бренди, прежде чем он смог снова заговорить. – Мы даже месяца не женаты, а она уже на операционном столе.

– Сент-Винсент... – проговорил Девон с печальной улыбкой. – Когда я унаследовал титул, то совсем не был готов взять на себя ответственность за трёх невинных девушек и сварливую вдову. Они всегда шли разными дорогами, действовали импульсивно и попадали в беду. Я думал, что никогда не смогу ими управлять. Но однажды я кое-что понял.

– И что же?

– Что я никогда не смогу ими управлять. Они такие, какие есть. Я могу только любить их и постараться изо всех сил уберечь от опасностей, даже зная, что это не всегда будет возможным, – сказал Девон с оттенком иронии. – Семья сделала меня счастливым. Но заодно лишила душевного спокойствия, вероятно, навсегда. Хотя в целом... это неплохая сделка.

Габриэль закрыл фляжку и молча протянул ему.

– Пока оставь её себе, – сказал Девон, – я вернусь к остальным.

Незадолго до окончания третьего часа в комнате ожидания воцарилась тишина, за которой последовало несколько тихих перешёптываний.

– Где лорд Сент-Винсент? – услышал он голос доктора Гибсон.

Голова Габриэля дёрнулась вверх. Словно проклятая душа, он ждал, наблюдая за тем, как из-за угла появлялась стройная женская фигурка.

Доктор Гибсон сняла шапочку и халат хирурга. Её каштановые волосы были заплетены в аккуратные косы, которые шли по бокам головы и соединялись в пучок сзади, аккуратный стиль отдалённо напоминал школьный. Зелёные глаза женщины казались усталыми, но не теряли бдительности. Когда она встретилась с ним лицом к лицу, сквозь внушительное самообладание врача пробилась улыбка.

– Первое препятствие пройдено, – сказала она. – Ваша жена хорошо перенесла операцию.

– Господи, – прошептал он. Прикрыв глаза одной рукой, он откашлялся и сжал челюсти, сражаясь с бурей эмоций.

– Я смогла подобраться к повреждённому участку артерии без необходимости резекции ключицы, – добавила доктор Гибсон. Не получив ответа, она продолжила говорить, будто пытаясь дать ему время прийти в себя: – Вместо шёлковой нити или конского волоса при перевязке я использовала обработанные специальным образом кетгутовые лигатуры, которые со временем рассосутся в тканях. Они всё еще находятся в разработке, но я предпочитаю использовать их в особых случаях, подобных этому. Швы не придётся удалять, что сведёт к минимуму риск развития инфекции и кровотечения.

Наконец, взяв себя в руки, Габриэль посмотрел на неё сквозь жгучую дымку в глазах.

– Что дальше? – хрипло спросил он.

– Главная для неё задача - оставаться полностью неподвижной и расслабленной, чтобы свести к минимуму риск смещения лигатуры и последующее кровотечение. Если что-то не так, это проявится в течение первых сорока восьми часов.

– Поэтому никто не выжил из пациентов? Из-за кровотечения?

Она вопросительно на него посмотрела.

– Хэвлок рассказал мне о предыдущих случаях, похожих на случай Пандоры, – пояснил он.

Взгляд доктора Гибсон смягчился.

– Он не должен был этого делать. По крайней мере, не выставив всё в должном свете. Те случаи не увенчались успехом по двум причинам: врачи полагались на старомодные хирургические методы, и операции проводились в загрязнённой среде. Ситуация Пандоры совсем иная. Все наши инструменты были простерилизованы, каждый квадратный дюйм операционной продезинфицирован, и я распылила карболовый раствор на всё живое, включая себя. Мы тщательно промыли рану и наложили антисептическую повязку. Я настроена очень оптимистично относительно её выздоровления.

Габриэль судорожно вздохнул.

– Я хочу вам верить.

– Милорд, я никогда не пытаюсь заставить людей чувствовать себя лучше, при этом скрывая от них правду. Я просто говорю факты. Как вы реагируете на них - дело ваше, не моё.

Абсолютно несентиментальные слова почти заставили его улыбнуться.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он..

– Пожалуйста, милорд.

– Могу я теперь её увидеть?

– Чуть позже. Она всё ещё приходит в себя после анестезии. С вашего разрешения, я оставлю её здесь в отдельной палате, по крайней мере, на два-три дня. Я, естественно, круглосуточно буду поблизости. В случае кровотечения, смогу тут же её прооперировать. Теперь, я должна помочь доктору Хэвлоку с некоторыми послеоперационными ... – доктор затихла, заметив двух мужчин, вошедших в парадную дверь и идущих через вестибюль. – Кто это?