— И ещё. Это просто предчувствие, но оно не даёт мне покоя: не факт, что они будут проникать по верёвке через стену. Подкоп, думаю, исключён, здесь каменистая местность из-за близости гор, но всё равно должен быть какой-то способ, про который мы забыли.
— Хорошо, я учту Ваше предложение. И мне тоже кажется, что они не могут поставить всё на тех, кто полезет через стену. Но как они ещё могут попасть в поселение? — усердно думая, поглаживал бороду Кройц.
— Скажите, Рикус, а есть под поселением какие-нибудь старые катакомбы или туннели? — для очистки совести спросил Хротгар.
— Прямо под поселением нет, но шагах в пятистах от стены внутрь горы уходит старая выработанная шахта, соединяющаяся с норами гномов. Не думаю, что из неё можно пробраться сюда. Да и пару лет назад там прорвало породу и нижние уровни затопило.
— Скажите, а вкус воды в колодцах после этого не изменился? — решил проверить неожиданную догадку Хротгар.
— А как вы догадались? — Округлились глаза сразу подобравшегося старосты. — Действительно, с тех пор, если вода пару дней постоит, то на стенках вёдер появляется рыжая железистая плёнка. Да и уровень воды понизился.
— Всё просто: видимо вода в Ваших колодцах и та, что затопила шахту - это один водоносный слой. Причём, если это так, то теоретически можно погрузившись в воду в шахте, пройдя через прорванное водой отверстие выплыть из одного из местных колодцев. Только подземная пустота, из которой берётся вода, для этого должна быть достаточно широкой, чтобы человек мог протиснуться. Но это ещё не всё. Если с запасом воздуха ещё что-нибудь можно придумать, например, пару бурдюков накачать и вдыхать под водой из них, то что делать с холодом я не представляю: на такой глубине вода должна быть просто ледяной — околеешь, пока пятьсот шагов проплывёшь — и это по прямой. Я с севера родом, но не уверен, что даже я способен голым телом такой холод выдерживать так долго. — Хротгар всерьёз задумался.
— А тела они просто смажут жиром болотной ондатры, он очень хорошо изолирует тепло, вода сквозь него тоже не проникает. Конечно, будет холодно, но терпимо. — Подумав с полминуты, произнёс староста.
— Много колодцев в городке? — спросил северянин.
— Всего пять: первый у северных ворот, второй между казармами стражи и конюшней, третий на центральной площади, из него жители воду берут, четвёртый прямо в южной надвратной башне, чтобы в случае осады со стороны Нуринга был постоянный и защищённый источник воды. А последний колодец на моём подворье.
— У северных ворот и так будет отряд стражи, у Вашего подворья будет засада, у казарм и конюшни — тоже, мы это уже обсуждали. Остаются центральная площадь и южные ворота, где, кстати, в той самой надвратной башне Вы собрались прятать леди Лионелл. Предупредите стражу насчёт колодцев и выставьте ещё один засадный отряд на центральной площади. А я пойду слазаю в тот колодец, что прямо в башне, надо спуститься и проверить, может ли там пройти человек.
Спустившись на верёвке, обвязанной вокруг пояса, в колодец к поверхности воды и приложив шарик магического детектора к мьёльниру, Хротгар обнаружил, что от круглого отверстия колодца до воды есть зазор примерно сантиметров тридцати. Он подёргал верёвку, давая стражникам сверху понять, чтобы спустили его ещё ниже. Очутившись примерно по пояс в воде, северянин почувствовал ногами дно. Присев так, чтобы оказаться в воде по шею, он поднял свой импровизированный фонарь на уровень глаз и осмотрелся. В зазор между поверхностью воды и «потолком» подземелья как раз помещалась голова, чтобы нормально дышать. А потолок был везде, до куда доставал свет детектора.
— Поднимайте! — Задрав голову в зев колодца, проорал Хротгар.
Очутившись наверху, он растёрся, чтобы согреться, и, не развязывая верёвку, попросил у стражников факел. Получив в руки инструмент, свет которого был несколько ярче, он завернул шарик детектора в тонкую тряпочку вместе со своим оберегом, проверяя, видно ли свет насквозь, убедившись, что видно, он потребовал у стражников, чтобы не доставали верёвку, пока он сам не скажет. Затем он снова спустился, отвязал верёвку с пояса, привязал к ней фонарик, сделанный из мьёльнира, завёрнутого в тряпочку вместе с шариком магодетектора и оставил висеть на верёвке над поверхностью воды, обозначая выход. Двигаясь по дну гусиным шагом и старательно держа факел над поверхностью, он двинулся в направлении, где, как он помнил, была центральная площадь. Обнаружив отверстие колодца, которое было увидеть легче, поскольку сверху не было башни, закрывающей свет, он двинулся дальше. Примерно минут через сорок, убедившись, что так можно подойти к любому колодцу в городе, а вплавь и без воздуха придётся добираться только от шахты до края этой подземной водяной ёмкости, также обнаружив копоть от факелов на «потолке», что свидетельствовало о том, что до него тут уже кто-то был, он вернулся к синему маяку выхода, обвязался и крикнул, чтобы поднимали.
Убедившись, что противник полезет через колодцы, а если кто и сунется через стены, то в качестве отвлекающего манёвра, Хротгар, пока вытирался и одевался, рассказал об увиденном стражникам, собравшимся возле колодца. Они были сильно шокированы услышанным. Никто не ожидал, что в приграничную крепость так легко тайно проникнуть, минуя ворота и стену.
Прогулявшись до старосты и капитана стражи, он поведал свои соображения и им. Посовещавшись, они приняли решение не закрывать колодцы, а организовать засады возле них, а когда группа выберется оттуда полностью — брать их тёпленькими, причём, по возможности, живыми. Затем спуститься вниз и проверить, не осталось ли там кого? Капитан, конечно, предложил после поимки лазутчиков не спускаться, а просто вылить в колодцы несколько бочек масла, которым заправляют фонари, и бросить вниз факел, сварив там всех заживо, мол зачем рисковать людьми, но староста зарубил идею, постучав по лбу и сказав, что так они испортят единственный источник питьевой воды в поселении, при этом не факт, что там вообще кто-то останется.
На том и порешили.
В ожидании вылазки ночников, Хротгар в тусклом свете магодетектора проверял своё оружие. Он уже успел смазать гусиным жиром тетиву арбалета, сплетённую из сухожилий, заточить штук восемь кинжалов, было просто невыносимо сидеть и ждать, ничего не делая, сейчас же он сидел и рассматривал свой верный чёрный топор. А рассматривать было что: на лезвии, почти везде, кроме заточенной части, на которой по прежнему не было ни зазубрины, был нанесён причудливый узор, причём, рельефная часть узора, видимо, была выполнена ещё при отливке заготовки и последующей ковке, детали же узора, создающие фактуру, были выполнены умелым гравёром. Узор изображал битву Тора против инеистых великанов йотунов. С обратной же стороны был изображён Один, обретающий тайну рун, принеся себя в жертву себе же, пригвоздив себя собственным копьём по имени Гугнир к Иггдрасилю и провисев так девять дней и ночей, умерев и переродившись. У Андрея, который доселе не увлекался настолько глубоко скандинавскими мифами, лишь сейчас «узнав» эту подробность биографии Всеотца из памяти Хротгара, в голове возникла чёткая параллель с христианским распятием. Интересно, значит ли что-нибудь подобное совпадение? Надо на досуге спросить у кого-нибудь достаточно старого и сведущего, вроде Аграила. Подумав об этом, Андрей продолжил изучать глазами оружие Хротгара, теперь глядя на рукоять. Правда, в данном случае, деление на лезвие и рукоять-топорище было чисто визуальным: топор ковался из цельной заготовки из чёрного металла, без каких либо стыков. Впрочем, из памяти Хротгара Андрей извлёк воспоминание о том, как тот получил от мастера готовый топор, но со странными отверстиями, во множестве испещеряющими цельнометаллическую рукоять. Хротгар спросил тогда, зачем они нужны? Мастер не ответил, лишь отвёл к кожевеннику, который оплёл топорище кожаными шнурами из шкуры серой северной виверны, продевая их через те самые узкие отверстия. Узкие, не узкие, но отверстия оказались достаточно широки, чтобы продеть по несколько шнуров в каждое, таким образом шнуры оплётки причудливо переплетались и перекрещивались в совершенно сумасшедших сочетаниях, образуя абстрактный, но красивый декоративный узор. А уж как благодаря этой оплётке топорище лежало в руке… В общем, этот топор был не просто отличным оружием, но и потрясающе красивым и неповторимым произведением искусства. Как, впрочем, и каждый чёрный топор в его клане.
