— Правильно или неправильно, у тебя есть выбор, Эмили?

Я с трудом сглатываю. Думаю, он прав. Сейчас не время читать мораль. У меня будет для этого достаточно времени, когда все закончится, и меня не будет преследовать ненормальный.

Я втягиваю воздух, а затем выдыхаю, прежде чем проскользнуть мимо него и зайти в дом.

Джай

Клубы пара из-за незакрытой двери ванной сопровождает женский вздох. Я улыбаюсь. Не думаю, что она когда-либо останавливалась в комнате с ванной. Перевожу свой взгляд на пистолет в руках и быстро убираю его за спину, засунув за полотенце.

После того, как я принял душ и забросил свою одежду в стиральную машину, меня позвала Эмили. Сквозь звук бегущей воды и запотевшее стекло, она крикнула, что в ее ванной нет полотенец. Поэтому, удерживая собственное влажное полотенце вокруг бедер, я бросился вниз по лестнице к шкафу с полотенцами, чтобы взять одно и... вот тут и нашел оружие. Я неловко потянул полотенце в цветочек, сложенное в нижней части стопки, и дернул рукой, локтем ударившись о боковую стенку шкафа. Сквозь большую трещину я заметил, что стенка полая. Конечно же, я взломал панель, и там были они — два пистолета. Большинство людей прячутся при виде агрессивного куска металла, но я упиваюсь им. Это приятная находка, учитывая нашу ситуацию.

Запихиваю пистолет глубже под полотенце, оставляя на виду рукоять. Неизвестно, как долго мы собираемся скрываться здесь. Быть бдительными — хорошая идея, даже если это значит носить оружие, пока на тебе лишь полотенце.

Открываю дверь в ванную и вхожу внутрь. Горячий влажный пар обволакивает тело и липнет к коже.

— Держи полотенце, — говорю я. — Тебе нужен гель для душа? Шампунь?

— Нет. Я нашла под раковиной.

Я разворачиваюсь и иду к двери.

— Подожди.

С трудом сглатываю. Остановившись, я оглядываюсь через плечо. Эмили протирает стекло, показывая розовое личико и гладкие волосы. Большая их часть откинута назад, но одна тонкая прядь прилипла к виску.

— Ты собираешься лечь спать?

Я приподнимаю брови.

— Таков план.

— Один? В своей комнате?

Я киваю.

Один.

В своей комнате.

Звучит почти пугающе. Неужели несколько недель сделали нас зависимыми друг от друга? Словно маленькие дети, привязанные к матери?

— Если тебе что-то понадобится, я буду в комнате внизу, у входной двери.

Эмили опускает взгляд — застенчивый жест, которого ранее не наблюдал у нее. Секунду спустя стекло перед ее лицом вновь запотевает. Единственное, что до сих пор видно — ее розовая кожа. Чувствую ее взгляд, но она молчит.

Поэтому я ухожу.

Я хочу остаться. Хочу спросить ее, чего она хочет... но не делаю этого.

Потому что я слабак.

Потому что сцена, где я слышу, как она говорит, что хочет делить со мной постель, абсолютно ужасает. Она делает все реальным.

Одно дело — застрять с ней в крошечном закутке. У нас не было выбора, кроме как стать компанией друг для друга. И совсем другое — здесь, в реальном мире. Если у нас начнутся отношения, чем все закончится? И закончится ли? Не знаю, что на это ответить.

Одно знаю точно: возможные романтические отношения между Котенком и мной — плохая идея по трем главным причинам. Первая: отвлекающие факторы в этом деле мести чертовски опасны. Вторая: как я могу спасти брата, когда мой разум и сердце будут сосредоточены и на ее безопасности? Мне не хватит сил оберегать двух человек. Третья: прежде я никогда не погружался в романтичную атмосферу — и не потому, что не хотел. Хотел... просто никогда не чувствовал связь глубже физического аспекта отношений.

Только одной девушке удалось распалить мою кровь.

И она в душе наверху. Одна.

Я волочу ноги по бежевой ковровой дорожке в холле, что в нескольких метрах от моей комнаты. Когда оказываюсь рядом с ней, хватаюсь рукой за металлическую дверную ручку и открываю ее. Комната пуста, кроме двуспальной кровати и деревянной прикроватной тумбочки ничего нет. Морщу нос — застоялый запах раздражает ноздри. Тут не пахнет сладкими ягодами и чистой кожей, как в комнате Котенка.

Тяжело вздыхаю и плетусь к кровати, у которой даже нет покрывала. Я так долго спал в обнимку с Эмили, что теперь даже и не знаю, как спать одному?

Вытаскиваю пушку из-под полотенца и кладу на тумбочку. На деревянной поверхности остались винные красные следы от дна бокала.

Вконец вымотавшийся, провожу руками по лицу и падаю на кровать.

Ненавижу ее.

Она слишком мягкая, слишком пустая.

— Пиздец, — ругаюсь себе под нос.

Не слишком ли я устал? Грудь сжимается от гнева. Я же хочу спать! Это так, блядь, сложно? Вскакиваю на ноги и вылетаю из комнаты.

— Ух, — врезаясь в Эмили в гостиной, выдыхаю я.

Крепче прижав полотенце к груди, Эмили ахает, а я делаю шаг назад.

— Иисусе. Ты меня напугал, — говорит она сквозь затрудненное дыхание.

— Извини.

Я зарываюсь пальцами в волосы, когда она отводит большие, как у лани, глаза и неловко осматривают старые фотографии в коридоре. Словно бриллианты, капли воды падают с кончиков волос и стекают вниз по молочно-белой фарфоровой коже, прежде чем исчезнуть в ложбинке груди. Если бы не был таким уставшим, я бы смочил внезапную сухость во рту, собрав языком капли с ее влажной кожи. Черт, да, я бы так и сделал. Она выглядит по-другому — почти совсем другим человеком. В дневном свете я вижу редкую россыпь светло-карамельных веснушек на ее щеках и золотистые крапинки света в шоколадных глазах. Они словно гипнотизируют.

— Не нравится комната? — спрашиваю я.

Знаю. Хочу пнуть себя за это.

Наши взгляды встречаются.

— Мне нравится, она весьма неплохая...

— Но?

Скажи это. Скажи это, тогда мне не нужно будет.

— Но чего-то не хватает.

Я открываю рот, но Котенок прерывает меня шквалом смущения. Розовый оттенок распространяется от ее мокрой груди по шее и замирает на щеках.

— Прости. Это глупо. Я взрослая женщина... Я должна быть в состоянии спать одна.

Она собирается отвернуться от меня, но я хватаю ее за запястье, прежде чем она уходит. Мне не нравится, когда она далеко. Мне нравится ее близость. Мне нравится чувствовать ее запах. Касаться.

Кончики ее ушей также становятся красными — свидетельство того, насколько неловко она себя чувствует.

— Ты хочешь спать со мной?

В ее глазах неуверенность. Страх. А еще волна облегчения. Почему мы ведем себя как дети? Не имею гребаного представления.

— Только один раз, — заявляет она, и эта наглая ложь слетает с ее языка.

Красивая, соблазнительная ложь. Только один раз.

Как я могу с этим поспорить? Я тоже этого хочу. Я смертельно устал, но знаю, что не смогу спокойно спать в одиночестве.

Развернувшись, я веду ее в спальню к кровати. Выбрав левую сторону, Эмили сжимает свое полотенце на груди и забирается на кровать. Одновременно я сажусь.

— Ух. Так мягко, — наши голоса звучат в унисон.

— Кто бы мог подумать, что будешь скучать по той неудобной раскладушке, да? — говорю я.

Котенок улыбается, прежде чем уронить голову на подушку и лечь на бок. Она кладет руку под щеку, и вдруг кровать кажется самой удобной в мире. Ее лицо, красивые темно-карие глаза и сладкие, тонкие изогнутые губки смогут продать матрас со сломанными пружинами человеку, который выбросит его после первой же ночи. Если бы я так не устал...

Но я устал, и сейчас не мирное время. Мне нужно быть начеку — быть максимально бдительным, как только может человек. От этого зависит наша жизнь.

Лежа на спине, я кладу одну руку себе под голову, а другую опускаю вдоль тела. Естественно мои тяжелые веки закрываются, и последнее, что я чувствую, прежде чем забвение одолевает меня — это теплые мягкие кончики пальцев, скользящие вниз по внутренней части моей руки к запястью и замирающие на ладони.