Мы заходим еще в несколько магазинов, но там дело идет быстрее. Пробую завлечь Лику в ресторан или в кафе, однако моя девочка отказывается.

Вижу, утомилась она. День долгий выдался. Еще и столько времени по торговому центру ходила.

Черт, я бы ее тут везде на руках носил, но вряд ли ей такой расклад придется по вкусу. Стараюсь разобраться, а чего она хочет? Ну помимо очевидного типа убраться подальше от меня.

По приезду домой Лика отправляется в свою комнату, а я в кабинет. Получаю доклады от слуг о том, что она поела и сколько воды выпила. Узнаю, девочка приняла душ и прилегла поспать.

Тянет врубить камеру, которую велел установить в ее комнате, и наблюдать за тем, как она спит. Пойти прямо туда, расположиться рядом не решаюсь. Не нужно лишний раз дергать девчонку. Пусть отдыхает без меня. Пока что. Но дьявол раздери, смотреть на такие видео точно дрочить. Лучше выжду.

Я получу ее всю. Рядом. А не только на экране.

Покончив с работой, отправляюсь в зал, смотрю на то как слуги справились с установкой декораций к Новому году. Никак. Я же им никаких четких указов не дал.

Елка голая. Гирлянды распакованы, но ничего не установлено. Куча всяких блестящих хуевин вокруг, причем о предназначении большинства из этих штуковин я понятия не имею. Мишура. Или как оно там называется?

Мои помощники постарались, раздобыли все, что только можно было найти. Декора здесь хоть отбавляй. Но надо бы его и пристроить. Напрягает бардак. Только доверять чужакам эту задачу не желаю, причем сам не разбираю по какой причине так сильно заморачиваюсь.

– Босс, вам помочь?

Рядом трутся охранники.

– Свободны.

Я и один справлюсь. Правда, никогда этим не занимался, плохо представляю, что к чему. Пиздец. Как эту груду барахла развесить? Куда пристроить?

А вообще, было время, когда я наряжал елку. Но так давно, будто и не со мной это происходило.

Усмехаюсь. Что-то странное царапает внутри, и я быстро отбрасываю лишние воспоминания куда подальше.

Я приступаю к делу. Сперва приручаю гирлянду. Распутать эту дрянь та еще задача. Проще кого-нибудь грохнуть. Придушить. Занятие сильно подбешивает, но постепенно я втягиваюсь, даже начинаю кайфовать от процесса. Результат выходит неплохой.

Приходится раздобыть стремянку. Елка же высоченная. Зато потом я сразу украшаю и сам зал, закрепляю гирлянды и мишуру на багетах и карнизах, чтобы сверкающие нити струились вниз по шторам.

Забавно. Занимаюсь полной херней, но это расслабляет. Башку быстро прочищает.

Я выключаю свет. Врубаю гирлянды. Окидываю взглядом итог работы, прикидываю, где еще можно чего-нибудь добавить.

Тупость, конечно. Дебилизм. Детский сад. Но мерцание огней цепляет, интересно выглядит. Главный вопрос – а Лике понравится?

– Красиво, – раздается рядом.

Я оборачиваюсь. Вижу, девчонка застыла на пороге. Слишком увлекся, не заметил, когда она тут появилась. Улыбается. Изучает пространство.

– Почему ты решил этим заняться? – спрашивает.

Проходит вперед, ближе к елке. На меня не смотрит. Все внимание на горящие декорации, на разноцветные огни.

– Захотелось, – отвечаю как есть.

Она молчит. Обходит елку, потом подходит к одному из окон, запрокидывает голову назад, разглядывая гирлянду, закрепленную под самым верхом. Там неоновые звезды и полумесяцы.

Нравится. Моей Лике это все нравится. По лицу вижу, по искрам в глазам, по тому как ее губы двигаются, больше не поджатые и не сердитые.

Дьявол. Ради такой реакции я готов хоть каждый гребаный день елки наряжать и комнаты декорировать. Блядские гирлянды распутывать.

– Шары еще не развесил, – говорю и киваю в сторону коробок. – Могли бы вместе заняться.

– Давай, – неожиданно соглашается девчонка.

Мы продолжаем украшать дерево уже вдвоем, и я сам не верю, что все так легко и гладко складывается. Вдруг.

Позже ужинаем в зале. Пока мы заканчиваем развешивать шары, слуги сервируют стол.

Я не могу отвести глаза от Лики. Чувствую себя полным придурком. Но черт, она просто… такая. Нежная. Свежая. Родная. Тянет ее в объятья заключить, крепче прижать. Но я чувствую, рано распускать руки.

Один неверный шаг – все старания полетят к чертям. Стараюсь отвлечься, протрезветь от бушующих внутри эмоций.

– Когда тебе рожать? – спрашиваю.

– В конце апреля.

Она поворачивается и смотрит на меня.

– Есть вопрос, – выдает Лика. – Когда я вставала на учет в клинике, врач спрашивал про отца ребенка и наследственные заболевания. Тогда было нечего ответить, но теперь могу у тебя спросить. Скажу, у моего ребенка появился отец.

Девчонка пожимает плечами.

– В смысле? – хмурюсь.

– В прямом, – ровно говорит она.

– Никто в моей семье ничем таким не болел, – отрезаю. – Мой папаша тот еще ублюдок, но здоров как бычара. Да и остальная родня крепкая.

– Я давно поняла, отношения у вас натянутые.

– Я рад, что родился вдали от них, – кривлюсь и вдруг осознаю, мне впервые хочется рассказать о своем прошлом правду.

Я прячусь в шкафу. Здесь темно и никто меня не достает, не лезет с дурацкими историями. Можно расслабиться. Конечно, повсюду болтается всякое тряпье. Трудно здесь нормально улечься, но я справляюсь, забираюсь в угол, да так, чтобы никто не нашел, даже если створки распахнут. Пахнет тут приятно. Не знаю чем именно, но классно. Как в зимнем лесу. Чем-то морозным и свежим, ароматным.

– Глеб! – истошно вопит чужая тетка. – Глеб, ты где? Выходи. Глеб, ну что это за шутки? Хватит. Поиграли в прятки и достаточно. Глеб!

Я морщусь. Крепче вжимаюсь в деревянную стенку, расправляю тряпки вокруг, чтобы до меня точно не добрались. Голос звучит слишком близко. Противный. Кажется, это та самая баба, которая…

Не важно.

Я обрываю мысль. Отбрасываю подальше. Надо подождать и все будет как раньше. Все наладится. Так мама говорит? Да так. И это работает безотказно. Мама знает. У нас тяжелые времена, но мы справимся.

Я думаю о ней и улыбаюсь.

Мама. Мамочка.

Внутри сразу тепло. Скоро Новый год. Это любимый праздник мамы. И мой. Она говорит, это как начать с нуля. Главное – верить в чудеса. Все должно исполниться. Иначе не бывает.

Мы будем наряжать елку. Маленькую, зато настоящую. И пусть только Петька из соседнего подъезда попробует хоть что-то против нее буркнуть, оттягаю его за уши похлеще, чем в прошлом году.

Чего он тогда сморозил? Его фальшивая елка круче? Наша дешевая? Мелкая совсем? Я ему все объяснил. Если мало было, то добавлю. Никто не будет насмехаться над тем, что важно для мамы.

У нас тяжелые времена, но все наладится.

– Дай мне еще пару лет, и я куплю нам самую большую елку в мире, – обещаю маме. – Просто огромную. Но сначала я куплю дом. Гигантский. Пусть внутри будет много-много комнат. Лабиринт. Я в кино видел. А еще слуги. Да, точно. Слуги нам нужны. Пусть готовят, убирают, стирают. А ты будешь отдыхать. Ты заслужила. Лучше со мной играй. Вообще, это же тоже работа?

– Глеб, – мама улыбается. – Зачем тебе лабиринт?

– Круто выглядит, – пожимаю плечами. – Я заработаю много денег. Очень много. Так много, чтобы мы ими камин топили.

– Ты это тоже в кино видел?

– Ну да, – киваю. – А что плохо?

Плохо. Мама объясняет почему, но я и слушать не хочу. Нормально все. Правильно. Пусть горят эти проклятые деньги.

Я их накажу. Без них паршиво. А им со мной еще хуже будет. Все заработаю и уничтожу. В пепел. Каждую бумажку. Одну за другой.

Но дом куплю. Без лабиринта. Раз маме не нравится, то и не надо. Просто большой дом выберу. А к такому дому и слуги нужны, и охрана.

– Счастье в другом, – говорит мама.

Да. Наверное. Когда я смотрю в ее глаза, то про все свои планы забываю и вроде уже не важно даже, какие у нас времена, тяжелые или нет.

Я знаю, все наладится. Мама всегда говорит правду.

Но заработать тоже неплохо.