Я могу целиком и полностью сосредоточиться на встрече с отцом.

Родовой замок выглядит иначе, чем я запомнил по детским воспоминаниям. Или тут был ремонт? Впрочем, наплевать.

Тонкости дизайна никак не заботят. Чужая собственность. Ничего моего тут никогда не было и не будет. Я вообще, не часть этого мира. Враждебный элемент.

Меня пропускают без вопросов. Ничего не проверяют. Прислуга и охрана заранее получили распоряжения. Мой визит давно ждали.

Стены давят. Вроде окна огромные, шторы распахнуты. Все залито солнечным светом, а все равно – кругом темень.

А вот это уже знакомое чувство. Я когда впервые сюда попал, чувствовал ровно то же самое. Напряг. Полное отторжение. Сразу муторно.

– Глеб Александрович, какая честь для нас принимать столь важного гостя…

Глист заряжает долгую и скучную речь, полную цветистых эпитетов. Этот тип почти не изменился. Такой же тощий и мерзкий. Точно засушенный. Его будто законсервировали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Где мой отец? – обрываю.

– Его Светлость отдыхает…

– Где он?

Глист медлит. Видимо, решает, как лучше поступить. По моему виду понятно, я ждать не намерен и терпеть все эти дворянские церемонии не стану.

– Следуйте за мной, – Глист выдавливает насквозь лживую улыбку.

Я поворачиваюсь, поймав на себе чужой взгляд.

Женщина. Ей лет шестьдесят, не меньше. Она наблюдает за нами с балкона на верхнем этаже. Жена моего отца. Княгиня Волкова.

Отправляю ей приветствие кивком. Даже на расстоянии замечаю, как она морщится. По ходу я опять нарушил этикет.

Мачеха всегда была от меня в восторге. Никакие аристократические манеры не помогали это скрыть. Она боялась, я буду претендовать на что-то, отберу куш у ее собственных детей.

Кстати, а где же мои сводные братья? Неужели все толкаются в покоях отца? Логично. Сейчас самое время выбить из него подачки покруче. Скоро начнется дележка наследства.

– Позвольте оставить вас ненадолго, – вкрадчиво замечает Глист. – Это займет несколько минут. Необходимо предупредить Его Светлость о вашем визите.

– А он не знает?

– Ему необходимо подготовиться, – прочищает горло. – В последнее время Его Светлость принимал не так много посетителей. Ближайшие члены семьи и то редко удостаиваются подобной милости.

Нагромождение фраз нагоняет тоску.

Я не спорю с Глистом. Пусть папаша подготовится. Хоть и не питаю к нему приятных чувств, все равно не хочу, чтобы старикана при мне хватил удар. Надеюсь, он примет успокоительное. Наши разговоры и раньше не были приятными. Теперь лучше не станет. Бред про выбор невесты реально вызывает напряг. Просто так я эти угрозы не оставлю.

Глист исчезает за дверью, но все проходит быстро. Он возвращается через минуту.

– Его Светлость готов принять вас.

“Его Светлость”. Ну и бред. Скорее уж “Его Темнейшество”. Ничего светлого в моем папаше нет. И никогда не было.

Зачем держаться за эти старые формальности? Монархия давно перестала иметь в мире всякое значение. Сейчас правят совсем другие люди.

Я прохожу в комнату отца.

Дверь закрывается за спиной.

Сразу улавливаю запах медикаментов. Похоже, старикан и правда сдал за последнее время. Делаю еще пару шагов и убеждаюсь в этом наверняка.

Отец сидит в кресле перед окном. Вид у него хреновый. Изможденный. Он кажется гораздо старше своего возраста. Встречались мы давно, однако я несколько раз попадал на его фото в прессе или на репортажи по телику. Конечно, подробности пропускал мимо, вряд ли слушал дольше пары минут. Только картинка отпечатывалась на автомате.

Князь выглядел гораздо лучше. Крепче. Здоровее. Значит, реально болеет. Мощно же его приложило, раз настолько быстро сдал.

– Здравствуй, Глеб, – твердо произносит он.

Голос прежний. Командный тон. Отработано годами. В остальном же мой отец выглядит тенью самого себя прошлого. И яркий свет солнца лишь подчеркивает это сильнее.

– Здравствуй, – отвечаю.

Он поднимается с кресла. Заметно, каждое движение дается с трудом. Даже самое незначительное.

Подходит ближе, протягивает мне руку. Отмечаю кровоподтеки. Верхняя сторона ладони практически черная.

Туда ставили капельницу? Или просто сосуды стали более тонкими с возрастом?

Мы обмениваемся рукопожатием.

Отец вглядывается в мое лицо. Странно, в его взгляде как будто мелькает одобрение. С чего бы это? Раньше он критиковал каждый шаг, от моих поступков всегда приходил в бешенство.

– Я рад, что ты приехал, – говорит Волков.

И возвращается обратно в кресло. Жестом указывает на место напротив, предлагает занять.

– Врачи дают мне два-три месяца, – продолжает и усмехается. – Но я понимаю, это вранье. Счет идет на недели. Болезнь пожирает изнутри. Наша схватка очень скоро закончится.

Я усаживаюсь в кресло. Отец наблюдает за мной, точно оценивает. Его взгляд остается цепким до сих пор, глаза ярко горят. Вообще, на его бледном лице сейчас только эти глаза и живут.

Блять. Опять это муторное чувство. Будто в зеркало смотрюсь, хотя мы ни черта не похожи. Цвет глаз не считаю. Ну и черты – тупо мелочь.

– Ты не можешь взять в жены эту девушку, Глеб.

Бьюсь об заклад, отец собирался выстроить разговор иначе. Он бы мог действовать в прежней манере. Долго нести всякий бред. Но сейчас ему хватило одного взгляда, чтобы отказаться от первоначальной затеи. Это отлично, ведь можно быстрее разобраться.

– Я все решил, отец, – отвечаю ровно. – Нет смысла тратить слова на обсуждения. Ты ничего не изменишь.

– Ты приехал просто чтобы отказаться?

– Прекращай дергать Тамару. Твои угрозы и раньше на меня не действовали, а теперь ты вообще ни черта не можешь сделать.

– Уверен?

– Да.

– Так сильно жаждешь опозорить наш род? – мрачнеет. – Твой выбор ужасен, Глеб. Эта девушка простолюдинка. Она никогда не сможет стать частью нашей семьи.

Чего, блядь? Ну и хуету же он заряжает.

Старикан переходит черту.

– Моя будущая жена – лучшее, что может быть в нашем роду, – сам не знаю, как держу ярость в узде. – Но в том, что она не станет частью семьи, ты прав. Абсолютно прав. В твоей гребаной семье места для нее реально нет. Зато в моей будет. И мы никак не станем с вами пересекаться.

– Ты ничего не понял.

Очень даже понял. Старикан решил, что не желает подыхать от неизлечимой болезни. Нарывается, чтобы я лично его грохнул.

Собираюсь подняться, потому как не вижу резона продолжать этот бесполезный разговор. Но слова отца заставляют замереть.

– Ты мой главный наследник, Глеб.

– Что? – кривлюсь.

– Ты наследуешь титул после моей смерти. Ты станешь князем Волковым и получишь все мои владения. Поэтому ты не можешь сам выбирать супругу. Взять какую-то девку с улицы и…

– Заткнись, – обрываю его.

– Тебе придется осознать ответственность. В твоих жилах течет благородная кровь. Ты не имеешь права вытворять все, что заблагорассудится.

– Ну хватит, это просто смешно, – хмыкаю. – Ты мне никто. Лучшее, что ты сделал за эти годы, – отъебался от меня.

– Прекрати выражаться, Глеб.

– Выбери другого наследника, – бросаю и поднимаюсь. – Я в таком дерьме вариться не собираюсь.

– Придется, – чеканит и тоже встает на ноги, еще и путь мне преграждает, челюстями скрежещет. – Ты станешь князем сразу после моей смерти. Ты должен сочетаться браком с той невестой, которую выбрал я.

– Ты реально думаешь, я стану это выполнять?

– У тебя нет выбора.

– Ты по ходу сыновей перепутал.

– Ты сделаешь то, что я сказал, – буравит взглядом. – По своей воле или против. Мне наплевать. Это единственное условие. Я и так слишком много уступил. Твоя игра зашла слишком далеко, Глеб.

– Ты о чем? Нет никаких условий. Я с тобой не играл.

– Хочешь сказать, не ты подослал этого типа? – брезгливо морщится.