На ужин тетя Афендула подала полное блюдо очень вкусной морской рыбешки — барабульки, запеченной с овощами, большую миску греческого салата со свежайшей фетой и кувшинчик подогретого хиосского вина с пряностями. Все было до такой степени вкусно, что мы не остановились, пока не подмели все до крошки. Не знаю, как здесь в ресторанах кормят, но подозреваю, что даже современным признанным шеф-поварам куда как далеко до этой сухонькой женщины с лицом иконописной святой.

Разговора с Синицыным не получилось, я осоловел от еды и отправил его к себе, а сам ополоснулся холодной водичкой и завалился на роскошную перину.

Сегодняшний день забрал у меня все силы, но сон почему-то не шел.

Рядом с кроватью едва заметно мерцали угли в старинной жаровне, через приоткрытую форточку доносился щебет каких-то птичек в саду, изредка прерываемый гудками судов, проходящих Босфор, а с портрета, висевшего на стене, на меня смотрел суровый горбоносый мужик с лихо закрученными усами, в российской морской форме времен героического сидения на Шипке[16]. Как успел мне объяснить Синицын, это отец хозяйки, Папаконстанти Панайот Пантелеевич, геройски павший при взятии на шпагу какой-то турецкой посудины. Ну да, сразу видно, герой без страха и упрека. Были же люди в свое время. Не то что сейчас. То есть не сейчас, а потом. Тьфу ты, совсем запутался с этими хронокатаклизмами.

— Ладно, пора спать... — я потушил керосиновую лампу, поудобней пристроил подушку и задумался.

Ну что же, еще один денек прожит. К счастью, сегодня обошлось без бунтов и клофелина. Или чем там меня траванула эта сучка. Но без «открытий чудных» не обошлось. Что я еще узнал про себя новенького? Немного. Как оказалось, я контуженный в голову герой и имею какое-то отношение к контрразведке, причем с солидной репутацией на этой ниве. Вполне возможно, с весьма сомнительной репутацией, если с точки зрения красных. Что дальше... Лично знаком с Врангелем, был до сего времени связным между его сторонниками и самим бароном, и еще, как мне кажется, присутствие Георгия Владимировича фон Нотбека в Ставке Вооруженных сил Юга России по каким-то причинам нежелательно. Вплоть до того, что «черный барон», даже еще не вступив в должность главнокомандующего, организовал для меня место новой службы. Вот как бы и всё.

— Да... — я повернулся на спину и прислушался к птичьим трелям за окном. — Ну и что будешь делать, загадочный барон?

Впрочем, ответ лежит на поверхности. Прямо как в том анекдоте про гаишника. А тут еще зарплату платят? А я думал, ствол и палку дали, крутись сам как сможешь. Точь-в-точь про меня. Врангель, сам того не ведая, дал мне в руки инструменты, с помощью которых можно провернуть кучу приличных гешефтов. Грех не воспользоваться.

Пожалуй, для начала выдам жалованье страдавшим от безденежья агентам из моей... гм... группы. Будем считать это выгодным вложением в дело. А потом посмотрим. Никогда не любил спешить...

Бывшая Османская империя.

Константинополь. Пера.

25 января по старому стилю. 1920 год. 08:25

— Благодарю вас, Афендула Панайотовна... — я слегка недоуменно уставился на

столик, заставленный едой. Горячие лепешки, свежий овечий сыр, ветчина, фигурные завитушки темно-желтого, почти коричневого сливочного масла на блюдце и, как декор к этому великолепию, блюдо с порезанной мелкими ромбиками пахлавой

и большущая чашка кофе с присыпанной корицей плотной пенкой. Впечатляет, знаете. Если она меня собирается так кормить каждый день, да еще всего за пятьдесят лир в месяц, я уже согласен.

— Можешь называть меня тетей Афиной... — слегка грубоватым голосом сказала гречанка. Говорила она по-русски с сильным акцентом, но предложения строила правильно, хотя иногда и ошибалась в окончаниях слов.

— Спасибо, тетя Афина... — я тоже улыбнулся хозяйке, отпил глоточек кофе и оторвал ломоть от лепешки. — Очень вкусно!

— Все съешь! — довольно закивала гречанка. — Молодой, сильный, надо много кушать... — и неожиданно добавила: — На моего покойного сына, Ставро, очень похож. Вечером приду, погадаю тебе на кофе... — хозяйка постояла немного, ласково смотря на меня, и пошла к выходу. Уже у двери обернулась и сказала:

— Там этот, Лексей, к тебе хочет. Сейчас пустить или потом, когда все съешь?

— Пусть заходит... — я едва не расхохотался. С такой хозяйкой можно чувствовать себя как у Христа за пазухой.

Тетя Афина с сожалением вздохнула, словно удивляясь моей неразумности, и ушла. А через минуту в комнату ворвался Синицын.

— Присаживайтесь, Алексей Юрьевич, позавтракаем вместе... — я показал ему рукой на стул.

— Благодарствую, Георгий Владимирович! — довольно заявил штабс-капитан и потянулся к лепешкам. — М-мм... вкусно тетка Афендула готовит. А вот у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. Значится так, людей я оповестил, часам к пяти вечера соберутся здесь неподалеку, в лесочке. Как вы и приказывали, под видом совместного пикника. Подходы там издалека просматриваются, так что неожиданных гостей, буде такие случатся, заметим заранее. Все наши наработки я привез... — Синицын мотнул головой в сторону солдатского вещмешка, который он оставил у порога.

— Хвалю, Алексей Юрьевич, — я привстал и взял с прикроватной тумбочки бумажник. — Скажите-ка мне, когда вы последний раз жалованье получали?

— Уж и не упомню, — Синицын забавно наморщил лоб. — Месяца три назад последний раз было. Вроде бы... — и, спохватившись, добавил: — Но мы же все при работе. Внедрились, так сказать. Не голодаем.

— Это хорошо, что не голодаете... — я методично стал выкладывать банкноты на скатерть. — Вот триста франков. Это на всех. Раздадите по своему усмотрению. А это вам лично... — я подвинул ему тоненькую пачечку купюр. — Мне удалось выбить некоторую сумму из руководства, но не факт, что получится еще раз. Скорее всего, точно не получится. Так что придется перейти на самоокупаемость.

— Это как? — Синицын быстро убрал деньги.

— Представьте себе, что вы совершаете длительный рейд по тылам врага... — я ожидал этот вопрос и уже приготовился к нему. — Свои патроны и провизия уже закончились, но поставленная вам задача находится только в стадии исполнения. Ваше решение?

— Естественно, буду пользоваться трофейными, — быстро ответил Синицын. — А как же иначе?

— Правильно, Алексей Юрьевич, — я снисходительно кивнул. — Теперь примерьте эту ситуацию к нашему положению. Или стоит прекратить работу из-за банальных трудностей со средствами?

— Ни в коем случае! Что с бою взято — то свято! — горячо отозвался штабс-капитан. — Я вас понял, Георгий Владимирович. Но как быть с отчетностью?

— Придумаем что-нибудь, — я ободряюще ему улыбнулся. — Кстати, а как вы попали в контрразведку из летного состава?

— Это печальная история... — Синицын сразу угрюмо понурился.

— Говорите, не стесняйтесь.

— Демонстрировал пилотаж на бреющем, во время инспекции великого князя Александра Михайловича... — Штабс-капитан ненадолго замолчал. — Самовольно демонстрировал. И оборвал стойку шасси об крышу наблюдательной вышки. И конечно же из-за этого немного поломал «Фарман» при посадке. После чего был навсегда отстранен от летной работы и сослан...

— Алексей Юрьевич досадливо прихлопнул ладонью по столу. — Сослан в контрразведку. Князь так и сказал: сего шалопая к аэропланам больше не подпускать, но изыскать ему другую службу, где он от горячности избавится... Вот... изыскали... Писал я прошения, писал, да все без толку. Уже того великого князя и в помине нет, ан нет. Застрял я здесь накрепко. Хотел самовольно сбежать, да как-то втянулся. Теперь только во сне летаю.

— Не огорчайтесь, Алексей Юрьевич, — утешил я его. — Может, и в реальности полетите.

В самом деле, авиатор в группе лишним не будет. Мало ли. Случаи разные бывают. Если придется рвать когти, лучше не придумаешь. Хотя будет лучше, если он не пригодится.