Следовательно, уничтожение разрыва между городом и деревней не представляет собой утопию также и с той стороны, с которой условием его является возможно более равномерное распределение крупной промышленности по всей стране. Правда, в лице крупных городов цивилизация оставила нам такое наследие, избавиться от которого будет стоить много времени и усилий. Но они должны быть устранены – и будут устранены, хотя бы это был очень продолжительный процесс…»[760].
Прежде чем заняться анализом этого рассуждения Энгельса об уничтожении противоположности между городом и деревней, уясним себе тот общий контекст, в котором он рассматривает данную проблему.
Энгельс исходит из более общей необходимости уничтожения старого разделения труда.
Согласно представлениям Дюринга о будущем, человечество, как и до сих пор, будет делиться на определенное число «экономических разновидностей» людей, каковыми разновидностями являются, например, «тачечники» и «архитекторы». И Энгельс саркастически замечает: «Выходит, что общество в целом должно стать господином средств производства лишь для того, чтобы каждый отдельный член общества оставался рабом своих средств производства, получив только право выбрать, какое средство производства должно порабощать его»[761].
Пример Дюринга относительно «тачечников» и «архитекторов» Энгельс разбирал во втором отделе «Анти-Дюринга», где по этому поводу он писал: «Способу мышления образованных классов, унаследованному г-ном Дюрингом, должно, конечно, казаться чудовищным, что настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течение некоторого времени толкать тачку, пока не явится опять необходимость в его деятельности как архитектора. Хорош был бы социализм, увековечивающий профессиональных тачечников!»[762].
Этот пример Энгельса особенно важен, ибо он дает наглядное представление о том, как Энгельс представлял себе результат уничтожения старого разделения труда. Однако не следует забывать, что здесь перед нами лишь наглядный пример, иллюстрация – не более. Ведь Энгельс берет пример Дюринга и на этом примере иллюстрирует свое понимание вопроса. С марксистской точки зрения Энгельса такой пример сам по себе даже не является безупречным. Ведь с точки зрения научного социализма будущее общество должно опираться на крупную промышленность, на машинное производство. Следовательно, для «тачечников» как таковых там просто не останется места.
Энгельс дает картину, которую нельзя отождествить ни с «сеансами» Фурье, ни с соответствующим представлением, которое мы встречали в «Немецкой идеологии». Ее рациональный смысл сводится к двум моментам. Во-первых, в будущем обществе люди не будут прикованы к определенным профессиям, а смогут свободно переходить от одного вида деятельности к другому. Во-вторых, люди будут развиты всесторонне и поэтому смогут легко совершать такие переходы. То и другое было прекрасно выражено в приводимом Энгельсом высказывании Маркса в «Капитале» относительно всесторонне развитого индивида, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности[763].
С точки зрения необходимости уничтожить старое разделение труда подходит Энгельс и к проблеме уничтожения противоположности между городом и деревней. В «Анти-Дюринге» эта проблема рассматривается наиболее полно.
Энгельс указывает на Фурье и Оуэна как на предшественников научного социализма в данном вопросе. Но они не были в этом отношении первыми и тем более единственными. Наряду с Фурье и Оуэном мысль об уничтожении противоположности между городом и деревней или об уничтожении больших городов ясно высказывали представители революционного направления в утопическом коммунизме, идущего от Бабёфа: Буонарроти, Дезами, Вейтлинг.
Чем же отличаются взгляды Энгельса от этих представлений его предшественников? Вероятно, по крайней мере тремя важными особенностями.
Во-первых, критерием для Энгельса являются прежде всего интересы развития производства и в конечном счете интересы развития самого человека.
Во-вторых, Энгельс не стремится предсказать форму, в которой должна быть разрешена противоположность между городом и деревней[764].
В-третьих, поскольку предпосылкой разрешения данной противоположности, как и предпосылкой всего коммунистического преобразования общества, является развитие крупной промышленности, постольку основой будущих поселений может стать только крупное машинное производство. А в этом отношении современный город по своему характеру, очевидно, ближе, чем деревня, к прообразу будущего. Различия по данному пункту можно схематически представить следующим образом. Бабёф, Буонарроти: превращение города в деревню. Оуэн, Дезами, Вейтлинг: превращение города и деревни в нечто среднее. Энгельс: превращение города и деревни в нечто третье, но на основе достижений материальной культуры города.
В основе всех трех указанных отличий лежит, очевидно, одно фундаментальное: диалектико-материалистическое понимание истории.
Следует подчеркнуть, что необходимость уничтожения противоположности между городом и деревней Энгельс мотивирует интересами развития производства и самого человека. В условиях XIX века, из которых исходил Энгельс, это могло быть осуществлено только таким путем, который в то же время устранял и большие города. Если в новых, изменившихся условиях уничтожение данной противоположности, исходя из тех же бесспорно решающих интересов развития производства и самого человека, становится возможным и необходимым осуществить каким-то иным, новым путем, то это нисколько не противоречит основной концепции Энгельса, но означает изменение конкретного решения проблемы как следствие изменения исторических условий ее решения.
IV глава третьего отдела посвящена проблеме распределения. В интересующем нас плане ее органически дополняет материал VI главы второго отдела, посвященной проблеме простого и сложного труда.
Энгельс исходит из того, что способ производства определяет способ распределения.
В VI главе второго отдела он дает общую характеристику распределения в будущем обществе: «Для социализма, который хочет освободить человеческую рабочую силу от ее положения товара, очень важно понять, что труд не имеет стоимости и не может иметь ее. При таком понимании теряют почву все попытки регулировать будущее распределение средств существования как своего рода высшую форму заработной платы, – попытки, перешедшие к г-ну Дюрингу по наследству от стихийного рабочего социализма. Отсюда как дальнейший вывод вытекает, что распределение, поскольку оно управляется чисто экономическими соображениями, будет регулироваться интересами производства, развитие же производства больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам общества как можно более всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности»[765].
Затем он касается вопроса о том, будет ли «в обществе, организованном социалистически», различие между простым и сложным трудом влиять на распределение средств существования: «Как же в целом разрешается важный вопрос о более высокой оплате сложного труда? В обществе частных производителей расходы по обучению работника покрываются частными лицами или их семьями; поэтому частным лицам и достается в первую очередь более высокая цена обученной рабочей силы: искусный раб продается по более высокой цене, искусный наемный рабочий получает более высокую заработную плату. В обществе, организованном социалистически, эти расходы несет общество, поэтому ему принадлежат и плоды, т.е. бóльшие стоимости, созданные сложным трудом. Сам работник не вправе претендовать на добавочную оплату…»[766]. Очевидно, что под «социалистически организованным обществом» Энгельс понимает здесь коммунистическое общество.
