Возникают крупные акционерные объединения в сфере оптовой и розничной торговли, а также акционерные банки. При этом банковский капитал настойчиво проникает в земледелие. Прежде всего, «неимоверно расширившиеся банки» становятся все больше и больше ипотекодержателями. А это значит, что банки фактически возвышаются до положения могущественных контролеров и вершителей судеб всех земледельцев, вынужденных прибегать к заемным средствам.

В одном из примечаний к III тому «Капитала» Энгельс указывал, что образование таких левиафанов промышленности и кредитного дела существенно меняет положение на мировом рынке. Если конкуренция на внутреннем рынке капитулирует перед картелями и трестами, они теперь выступают нередко его единоличными хозяевами, то, напротив, в международном масштабе страсти разгораются. Отдельные страны, в частности, стараются защититься от внешних конкурентов запретительными пошлинами, а это ничего не сулит, кроме «неизбежной всеобщей промышленной войны». Внутренние меры для преодоления кризисов перепроизводства втягивают капиталистический мир в новую, невиданных размеров, катастрофу, они являются зародышем «гораздо более грандиозного будущего кризиса»[193].

Таким образом, Энгельс в наброске «Биржа» и в других своих обобщениях вплотную подходит к констатации наступления монополистической стадии, подчеркивает неограниченное господство крупнейших монополий в сфере промышленного производства, по крайней мере в отдельных важнейших отраслях его, показывает образование крупнейших акционерных банков, способных не только на отправление сравнительно невинных кредитных операций, но достаточно сильных для того, чтобы решать по своему усмотрению вопросы жизни и смерти «независимых» хозяев производства.

Вместе с тем Энгельс формулирует принципиально важный вывод о том, что господство новоявленных монополистов отнюдь не кладет конец конкурентной борьбе. Старые формы взаимного пожирания капиталистов в какой-то степени исчезают, но не бесследно: приходят новые, еще более ожесточенные формы конкуренции.

В заключительных пунктах «Биржи» (6 и 7) Энгельс говорит о вывозе капитала за границу, упоминает отдельные его примеры, говорит о современной колонизации. Уже в то время (1895 г.) европейские державы поделили между собой Африку. Этот континент был, по осторожному выражению Энгельса, прямо сдан в аренду компаниям.

Приведенные мысли и наблюдения Энгельса подтверждают правомерность вывода Ленина о том, что Энгельс увидел и взял самое основное для теоретической оценки новейшего капитализма. Империализм тогда еще не сложился вполне. Не получили полного развития те тенденции, которые через каких-нибудь два десятка лет привели к мировой войне и общему кризису капиталистической системы. Но по имевшимся уже признакам Энгельс, зорко всматриваясь в развитие экономических и политических сил, чувствовал приближение перемен, имеющих огромное значение. Теоретической разработкой новых явлений в экономике и политике мирового капитализма он готовил рабочий класс к великим революционным битвам.

Материалистическое понимание истории (исторический материализм) Энгельс считал открытием Маркса – первым из его двух великих открытий (второе – теория прибавочной стоимости). Этот факт он подчеркивал неоднократно: и в «Анти-Дюринге», и в статье «Карл Маркс», и в речи на могиле Маркса, и в ряде других случаев[194].

Но еще до того, как Маркс создал целостную концепцию материалистического понимания истории, Энгельс самостоятельно шел к аналогичному результату. Об этом писал Маркс в предисловии к «К критике политической экономии» и в ряде случаев говорил сам Энгельс.

На протяжении почти четырех десятилетий вместе с Марксом разрабатывал Энгельс эту материалистическую концепцию.

После смерти Маркса Энгельс в течение еще 12 лет продолжал развивать все стороны марксистской теории, в том числе и материалистическое понимание истории.

Каков же собственный вклад Энгельса в создание и разработку исторического материализма? В какой мере удалось ему самостоятельно прийти к материалистическому пониманию истории, что внес он в дальнейшее развитие этой концепции?

Для периодизации процесса становления и развития материалистического понимания истории решающее значение имеют такие вехи, как переход Энгельса к материализму и коммунизму в 1842 – 1843 гг., создание целостной материалистической концепции в 1845 г., европейская революция 1848 – 1849 гг., открытие прибавочной стоимости в 1857 г., Парижская Коммуна 1871 года. Так что общая периодизация рассматриваемого процесса может быть намечена следующим образом: 1843 – 1845, 1845 – 1846, 1846 – 1848, 1848 – 1857, 1857 – 1871, 1871 – 1883, 1883 – 1895.

В 1888 г. в предисловии к английскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» Энгельс, изложив основную идею материалистического понимания истории и подчеркнув, что она «принадлежит Марксу», писал: «К этой мысли… оба мы постепенно приближались еще за несколько лет до 1845 года»[195]. Как показывают факты, это свидетельство является совершенно точным.

Интерес Энгельса к общим законам развития человеческого общества, к общим закономерностям исторического процесса проявился сравнительно рано. Определенную роль сыграло, конечно, влияние гегелевской философии истории.

Как свидетельствуют письма Энгельса его школьным товарищам братьям Греберам за 1839 г., именно в это время 18-летний Энгельс близко познакомился с философией Гегеля и фактически примкнул к левому крылу гегелевской школы, к младогегельянцам. В начале следующего, 1840 г. он штудирует «Философию истории» Гегеля, и она производит на него огромное впечатление[196]. В это же время в статьях «Ретроградные знамения времени» и «Реквием для немецкой „Adelszeitung“» он развивает свое собственное понимание исторических идей Гегеля[197].

В гегелевской философии истории Энгельса привлекли идеи диалектики, прогресса, свободы. Но в те годы он, разумеется, полностью разделял свойственное не только гегелевской, но и вообще всей предшествующей марксизму, философии – идеалистическое понимание истории.

Переход к материалистическому пониманию истории, даже в самом первоначальном его виде, произошел значительно позднее, года через три. Сам Энгельс связывает его со своим пребыванием в Англии и датирует первым манчестерским периодом своей жизни.

«Живя в Манчестере, – писал он в 1885 г. в работе „К истории Союза коммунистов“, – я, что называется, носом натолкнулся на то, что экономические факты, которые до сих пор в исторических сочинениях не играют никакой роли или играют жалкую роль, представляют, по крайней мере для современного мира, решающую историческую силу; что они образуют основу, на которой возникают современные классовые противоположности; что эти классовые противоположности во всех странах, где они благодаря крупной промышленности достигли полного развития, следовательно, особенно в Англии, в свою очередь составляют основу для формирования политических партий, для партийной борьбы и тем самым для всей политической истории»[198].

Энгельс приехал в Англию в конце ноября 1842 года[199]. 30 ноября в Лондоне он пишет для «Rheinische Zeitung» статью «Внутренние кризисы», которая свидетельствует о его переходе к коммунизму и о начавшемся переходе к материалистическому пониманию истории.