Так выводом о неизбежности коммунистического преобразования общества завершается и это историко-материалистическое исследование.
Работу Энгельса отличает глубокий диалектизм. Объект своего исследования – становление человека – он рассматривает именно как процесс, проходящий в своем развитии через целый ряд фаз. Характерно в этом отношении, например, различение «формировавшегося человека» и «готового человека»[317]. Энгельс всесторонне исследует взаимодействие различных факторов, последовательно возникающих по мере развития данного процесса.
Основой всего исследования является одно из положений материалистического понимания истории, выработанное еще в «Немецкой идеологии», – положение об определяющей роли материального производства в жизни человеческого общества и о вытекающем отсюда специфическом отличии человека от животного.
Специфическое отличие человеческого общества было определено в «Немецкой идеологии» следующим образом. Сначала Маркс и Энгельс написали: «Первый исторический акт этих индивидов, благодаря которому они отличаются от животных, состоит не в том, что они мыслят, а в том, что они начинают производить необходимые им жизненные средства». Затем они зачеркнули эту фразу, и несколько дальше в тексте появилась окончательная формулировка: «Людей можно отличать от животных по сознанию, по религии – вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им жизненные средства – шаг, который обусловлен их телесной организацией»[318].
И в той, и в другой формулировке специфическое отличие человека определяется одинаково, это – производство. Что же касается такого признака, как мышление, сознание, то тут между обеими формулировками можно отметить известное различие. Первоначальную формулировку можно понять так, что мышление вообще не является специфическим признаком человека. Окончательная же формулировка является более гибкой: человека можно отличать по сознанию, но его главное, определяющее отличие заключается в производстве.
О том, что Маркс и Энгельс и в «Немецкой идеологии» не отрицали сознание как специфически человеческую особенность, об этом свидетельствует то место рукописи первой главы, где сознание рассматривается специально, как один из пяти видов производства. Сопоставление одной зачеркнутой там фразы с остальным текстом показывает, что сознание также отличает человека от животного. Зачеркнутая фраза: «Мое отношение к моей среде есть мое сознание». Сопоставьте с этим в том же контексте: «Животное не „относится“ ни к чему и вообще не „относится“; для животного его отношение к другим не существует как отношение. Сознание, следовательно, уже с самого начала есть общественный продукт и остается им, пока вообще существуют люди»[319]. Вывод отсюда может быть только один: человек имеет сознание, а животное его не имеет. Во всяком случае не имеет в том смысле, в каком мы говорим о сознании человека.
Это место написано примерно на полгода раньше приведенного выше определения специфики человека через производство. Можно было бы предположить, что за это время Маркс и Энгельс изменили свое представление о специфике человека и уже исключили сознание из числа его специфических черт. Однако дальнейшее развитие марксизма опровергает такое предположение.
Следующий решающий шаг в разработке данной проблемы был сделан Марксом в I томе «Капитала». Особо важное значение имеет 1-й параграф V главы: «Процесс труда». Здесь Маркс дает новое определение специфического отличия человека: «Употребление и создание средств труда, хотя и свойственны в зародышевой форме некоторым видам животных, составляют специфически характерную черту человеческого процесса труда, и потому Франклин определяет человека как „а toolmaking animal“, как животное, делающее орудия»[320]. Анализ концепции, развитой в «Капитале», а также соответствующих высказываний Энгельса в письме к Лаврову от 12 ноября 1875 г. и в «Диалектике природы», показывает, что эта новая формулировка не опровергает, а конкретизирует определение «Немецкой идеологии».
Понятия труда и производства эквивалентны[321]. Определив труд как «процесс, совершающийся между человеком и природой» и т.д., Маркс выделяет его основные элементы: «Простые моменты процесса труда следующие: целесообразная деятельность, или самый труд, предмет труда и средства труда»[322]. В зародышевой форме труд свойствен и некоторым видам животных. Чем же отличается собственно человеческий труд? Разумеется, не предметом труда. Во всяком случае применением средств труда, хотя в зародышевой форме и это встречается у животных. Но у человека, очевидно, оно приобретает систематический характер. Маркс различает употребление и создание средств труда. «Когда процесс труда достиг хотя бы некоторого развития, он нуждается уже в подвергшихся обработке средствах труда»[323]. Главное здесь, разумеется, – изготовление орудий труда, определяющего элемента средств труда. А как обстоит дело с самим трудом как целесообразной деятельностью? Отрицать целесообразную деятельность в определенной форме у животных, конечно, нельзя. Подобная деятельность у человека также проходит через различные ступени развития. «Мы не будем рассматривать здесь, – подчеркивает Маркс, – первых животнообразных инстинктивных форм труда… Мы предполагаем труд в такой форме, в которой он составляет исключительное достояние человека». В чем же состоит эта исключительность? Оказывается, – в сознании: «Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально. Человек… осуществляет… свою сознательную цель». «Итак, – резюмирует Маркс в другом месте, – в процессе труда деятельность человека при помощи средства труда вызывает заранее намеченное изменение предмета труда»[324].
Уже после издания I тома «Капитала», где было развито это новое понимание специфики человека, Энгельс как бы снова возвращается к прежнему определению «Немецкой идеологии». В письме к Лаврову 12 ноября 1875 г. он повторяет эту старую формулу: «Существенное отличие человеческого общества от общества животных состоит в том, что животные в лучшем случае собирают, тогда как люди производят. Уже одно это – единственное, но фундаментальное – различие делает невозможным перенесение, без соответствующих оговорок, законов животных обществ на человеческое общество»[325]. Такой возврат к старому означает, что с точки зрения Энгельса оно по-прежнему остается в целом правильным.
И действительно, во «Введении» к «Диалектике природы» (1875 г.) и в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (1876 г.) Энгельс как бы отождествляет первоначальное определение «Немецкой идеологии» и его развитие, конкретизацию Марксом в «Капитале»: «Орудие означает специфически человеческую деятельность… – производство». «Труд начинается с изготовления орудий»[326].
В то же время, развивая идеи, высказанные в «Немецкой идеологии» и в «Капитале», Энгельс в «Диалектике природы» к числу специфических особенностей человека относит и его сознание, самосознание, мышление.
