— Эвка, я не разрешаю тебе, слышишь? — вклинился Мэл. — Ты сейчас же сядешь в "Турбу", и мы поедем домой.

— Нет, Гошик. Нужно закончить начатое. И, пожалуйста, больше не шали.

Он помрачнел и отвел взгляд. Слова, сказанные в замызганной кондейке "Вулкано" больше полугода назад, вернулись бумерангом. Тогда мой случайный поцелуй со случайным парнем из клуба подвел Мэла к пропасти, и он едва не совершил убийство. А сейчас мы поменялись местами. И пусть, соглашаясь на пари, я не знала о провокации девицы, признание Мэла подтвердило — это начало. Дочка дипломата не остановится, пока не разведет нас в разные стороны шантажом, лестью, обманом и интригами. Её заинтересовало, как долго выстоит пара "столичный принц + слепая мышка", и выдержат ли наши отношения проверку трудностями — ревностью, подозрениями, недоверием. Наверняка на нас с Мэлом уже сделаны ставки, и невидимые зрители ждут развития сюжета.

Мэл хмурился, кусая щеку изнутри. Щелк — на экране высветились цифры "6.0".

— Бесполезно переубеждать, да?

— Да. Впустую.

При всех различиях мы с Мэлом похожи в одном. И он, и я — редкостные ревнивцы и не остановимся ни перед чем, поскольку отравлены разрушающим чувством. Всё или ничего.

И Мэл понял это.

— Ладно, — согласился, прислушиваясь к своим мыслям. — Но при одном условии. Ты поедешь на "Турбе".

— Почему? У меня хорошая машина.

— Я не доверяю ей. А у "Турбы" максимальный уровень безопасности, она выдержит лобовое столкновение. Быстрее, если хочешь участвовать!

Рокировка произошла в считанные секунды. Машина Алесса заняла место на отсыпке, а "Турба" Мэла встала у стартовой черты.

— Так, температура в норме… Черт, бензина не хватит. Дэн, долей! — крикнул он, высунувшись.

Дэн подогнал свою машину и, засифонив шланг, начал сливать бензин из бака. К нему присоединился Макес.

— Помочь? — спросила Ильмира, наблюдая за суетой.

— Отвянь, — огрызнулся Мэл и вытащил из бардачка мятую квитанцию с пером.

— Запоминай, — сказал, чиркая на обратной стороне бумажки. — Это твоя трасса. Первый поворот, и ты попадешь на магистраль. Здесь двухстороннее движение, но встречные полосы разделены. Так что будешь обгонять только тех, кто едет с тобой в одном направлении. Затем свернешь вот здесь… Смотри, не пролети мимо. Дальше будет развязка. Ты должна попасть сюда, — провел он жирную косую черту. Тут самый трудный участок. Встречка и всего две полосы. Дальше, — он провел пунктирную линию, — идет небольшой участок с ремонтными работами. Снижай скорость заранее. Потом поворот, и опять дорога со встречной. Но там легче. Машины попадаются нечасто. Последний поворот, и ты на финишной.

Под рукой Мэла вырисовался замкнутый контур, отдаленно напоминающий перекошенный параллелограмм.

— Нет, — скомкал он бумажку. — Я поеду с тобой.

— Исключено, — сказал Дэн, поднимаясь с корточек. — Правила запрещают.

На гонках катались в одиночку, чтобы избежать недоразумений и конфликтов. Если водитель, вцепившись в руль, видел только дорогу, то руки пассажира были свободны, и он мог бросить в машину соперника поражающее заклинание. Например, lubrici[15] под колеса, обеспечив юз, или nebuli[16], чтобы лишить обзора.

— Я поговорю с ними, — вскинулся Мэл. — Объясню, что Эвка ни разу не ездила по трассе.

— Некогда, — ответил Макес и, вынув шланг, закрутил крышку бензобака. — Осталась минута.

Мэл взъерошил волосы.

— Это же сумасшествие. Эва, что мы делаем? Ты вбила в голову очередную глупость, а я согласился. Наплюй на эту дрянь, — кивнул он в сторону серебристого "Торнадо".

— Не могу. Дело принципа.

Я села за руль "Турбы". Заняла место Мэла, а сам он устроился рядом. Странное ощущение. Обычно происходило наоборот, а сегодня получилось шиворот-навыворот.

Он испытывал похожие чувства:

— Никогда не сидел здесь. Непривычно.

Мэл споро отрегулировал высоту водительского сиденья с подголовником и пристегнул меня ремнями. Вынул из бардачка перчатки с обрезанными пальцами.

— Надень. Это гловелетты. Руки не потеют, и руль не проскальзывает.

Я завела двигатель и прислушалась.

— Мы не сработаемся. Надо ехать на той машине.

— Сработаетесь. Я обещаю. — Мэл погладил приборную панель и пристроил схему маршрута. — А насчет раскрашенного пугала… Папена, когда финишируешь, убегай от меня далеко и прячься. Зарывайся поглубже.

— Понятно, — кивнула согласно.

— Я заставлю рассказать всё — откуда взяла тачку, о чем вы поспорили, как тебе пришло в голову использовать паратиру… Главное, не спеши. Даже если проиграешь — плевать. Нет ничего важнее жизни. Слышишь?

Цифры на экране уменьшались. 31, 30, 29…

— Эвка, прости меня за поцелуй. Я не хотел, честно.

25, 24, 23…

— Гош, всё в порядке. Ты не виноват.

— Боюсь за тебя. Боюсь больше не увидеть. Мы с Дэном поедем следом. "Поведем" тебя.

— Ты не веришь, что я смогу, — констатировала очевидное.

Как поверить, если значок "трусиха из трусих" можно вешать мне на грудь? Но я должна поставить Ильмиру на место, иначе за ней придут другие.

Мэл взял мое лицо в ладони и крепко поцеловал.

18, 17, 16…

— Я поеду вместо тебя, — пришло ему в голову. — Вылезай!

— Того? — покрутила я пальцем у виска. — Это ты вылезай. И побыстрее. Мне нужно сосредоточиться.

Мэл неохотно выбрался из машины.

— Затонируй окна, — вспомнил он. — Когда свернешь на магистраль, ослепит солнце…. Не высовывайся целиком. Глянула и нырнула обратно… Между фурами не вклинивайся. Зажмут ради смеха…Что еще? Перед закрытыми притормаживай. На перекрестках снижайся… Черт! Эва, что ты творишь?

— Внимание! — проревел голос из мегафона. — Десять, девять, восемь…

Цифры уменьшались и на экране.

Я поглядела на соперницу. Она улыбнулась в ответ — снисходительной улыбкой человека, уверенного в победе. Ильмира не сомневалась, что финиширует, когда я едва-едва проползу первый круг. Если вообще смогу тронуться с места.

Темные стекла поднялись, отгораживая меня от Мэла и от южанки. Отгораживая от болельщиков, столпившихся у стартовой черты. Букмекеры скучали. Все ставки легли на победу дочки дипломата.

Я смогу. Я сумею. Я сделаю.

Четыре, три, два, один, ноль.

Педаль в пол.

Поехали.

Полетели.

Интеллект тени прогрессировал. Она изучала свои возможности в пределах материального мира, рассчитывая извлечь максимальную выгоду из примитивного четырехмерия. Большим достижением тени стал приобретенный иммунитет к искусственному освещению.

Тень мечтала о свободе. Однажды она надумала вырваться за пределы мирка, ставшего тюрьмой, и рванула вверх, в голубое море с белыми островами. Но чем выше забиралась тень, тем страннее себя чувствовала. Она становилась прозрачнее и слабее, пока не поняла, что еще чуть-чуть, и развеется, превратившись в небытие. От огорчения тень повернула обратно и упала в отражение небесной тверди с высоты нескольких тысяч километров. Поднявшаяся волна накрыла прибрежные районы, принеся разруху, гибель и эпидемии на затопленных территориях. Но тень об этом не узнала. Она пронеслась ракетой под водой и выстрелила пробкой в воздух неподалеку от гигантского ледяного поля.

Тень экспериментировала с физической оболочкой.

Маленький мальчик наблюдал с широко раскрытыми глазами, как груша выпала из блюда с фруктами и покатилась по траве к дому, вскарабкалась по стене и исчезла на крыше.

Пьянчужка, привалившийся к баку с отходами, решил, что у него началась последняя стадия белой горячки. В углу, среди мусора и испражнений, видоизменялось, перетекая из одной формы в другую, ужасное существо ростом с крупную овчарку. Кривые саблеобразные зубы, склизкая пузырчатая кожа, красные провалы… глаз? — нет, пара раскаленных углей, черный дым из отверстий — носовых? ушных? "Прости, господи, за прегрешения мои" — забормотал пьяница, когда существо, уменьшившись в размерах, отрастило хвост, покрылось шерстью, окрасившейся в черный цвет, и стало похожим на… кота. Обыкновенного уличного кота, ошивающегося по помойкам и воюющего с соплеменниками. Впечатление портили витые рога, но они отвалились, и на их месте появились уши. На морде отросли вибриссы, а красные угли превратились в желтые глаза со зрачками. Существо подошло баку и, подняв лапу, провело когтями по металлу. Раздался противный скрежещущий звук, от которого заледенела кровь в жилах. Животное посмотрело на лапу и, довольное результатом, потрусило из подворотни на улицу. Пьянчужка, уставившись на продольные полосы, вспоровшие бак, словно перьевую подушку, поклялся себе, что завязывает. На сей раз окончательно.