— Очень! — взвинтился Мэл. — То полоски не под тем углом, то цветочки крупные, то ткань тонкая, то мнется, то колется, то тяжелая, и её любимый котик-обормотик не сможет запрыгнуть на подоконник. Тьфу!
— А я предупреждал, — ухмыльнулся Мак, играя вилкой. — Бабы — зло. Она тебя подмяла. Сказала: "цыц", и ты поджал лапки как дрессировавнный.
— Ну да, зло, — протянул Дэн. — Давай, договаривай до конца. Дыма без огня не бывает.
— Какой дым? — удивился искренне Мак. — Веревки вьет, вот и весь сказ.
— Это потому что ты не вникал в женскую психологию, — ответил Дэн и обратился к Мэлу: — Она обиделась?
— Было малость, — ответил тот неохотно. — Разве я виноват, что у нее кулебяка не получилась? Так и сказал. Врать мне, что ли, если тесто сырое, и начинка пересолена? Сказал бы, что вкусно, пришлось бы съесть.
Дэн посмотрел с таким видом, будто перед ним сидел бесконечно больной аутизмом человек, с которого нечего взять и ругать — грех.
— Она старалась, пекла?
— Ну-у… старалась.
— Хотела сделать тебе приятное?
— Ну-у… хотела, — признал хмуро Мэл. Ему не нравилось, что друг в точности повторял слова Эвы, прежде чем она расплакалась.
— А ты залепил в лоб, что неумеха, и лучше бы ей к плите не лезть, потому что тебе хочется остаться живым и здоровым.
— Не так. Вернее, не совсем так.
— И чему удивляешься? — развел руками Дэн. — Помирились?
— Нет. Молчит, словно воды в рот набрала. Я и так, и эдак — ничего не помогает. Цветы купил, а она выбросила. Раньше мы как-то… быстрее приходили пониманию. А сейчас… — вздохнул он, недоговорив.
Да, самоуверенность подвела Мэла. "Подумаешь, обиделась. В постельке помиримся", — решил он, сболтнув грубость. Но Эвка молча взяла подушку и ушла спать на диван. Впервые. После того, как проплакалась на кухне. И ведь уверяла, что ей нравится, когда тесно, — поджал он губы, ворочаясь в кровати без сна. Но сегодня не тот случай, чтобы принуждать, как вечером после знаменательной гонки. Тогда они оба вошли в раж, каждый по-своему. Тогда Эва не отказывалась, он чувствовал это. Бесстрашно упрямилась, но, сопротивляясь, тянулась к нему и опьяняла как ледяное шампанское, исходящее пузырьками газа.
А сейчас между ними выросла стена. И ведь попросил прощения, покаялся, можно сказать, а не помогло. Её задели обидные слова, которые не замазать никаким извинением. И цветы выбросила, за которыми съездил Мэл. Мчался, сломя голову, на "Турбе", до ближайшего киоска, а она открыла створку и выкинула букет… как их?… стрелиций! — в окно.
Он психанул. Недостаточно извинений? Что еще нужно? Ах, выбрать шторы на кухню, чтобы в тон? Ну, так выберем, как изволите.
Эва изволила терроризировать. Немногословно. Говорила: "Здесь нет того, что мне хочется", и они отправлялись дальше. В промежутке пообедали молча в кафе, и Эва избегала встречаться взглядом. А потом поехали в следующий магазин. И в следующий. И в следующий.
"Ладно, — усмехнулся Мэл. — Поглядим, кто кого возьмет измором". И терпел, терпел. Изображал равнодушие к попыткам Эвы вывести его из равновесия. Шторы они так и не купили, и Эва опять спала на диване. Черт те что и сбоку бантик. Её бойкот начал надоедать. Мэл вдруг понял, что соскучился по ноге, заброшенной на него, по облаку темно-русых волос на подушке, по легкому поцелую спросонья.
— Почему не собираешься? — спросил утром понедельника. — Если опоздаешь, лекции не отменят.
— Позавтракаю здесь, — ответила Эва бесцветно.
Здесь, так здесь. Мэл ушел, хлопнув дверью, в надежде, что она очнулась, подскочив от громкого звука.
— Сегодня опять поедем выбирать шторы, — заключил кисло Мэл.
— Ну, и стоило вешать хомут на шею? — хмыкнул Мак. — Куда проще — вечером привел тёлку домой, утром дал денег на такси. Никаких проблем. Она не пытается накормить сырой… чем?
— Кулебякой…
— Ага. Кулебякой. Не строит тебя по струнке и не заставляет маршировать по свистку. Ты сам выбираешь, что хочешь. Сегодня блондинка, завтра брюнетка. Сегодня футболка, завтра майка. Легко. И не нужно спрашивать разрешение. Зачем усложнять себе жизнь?
Мэл откинулся на стуле. Хотел ответить, но зазвонил телефон. Он взглянул на экран и подобрался.
— Да, — ответил недовольно и выслушал говорящего. На лице проступила крайняя растерянность. — Эвочка, миленькая, что случилось?… Ну, конечно… Где ты?… Я сейчас. Дождись!
— Эй, где пожар? — крикнул Мак вслед товарищу, который ринулся из столовой, забыв о нетронутых тарелках на подносе.
— Где-где? — проворчал Дэн. — Понесся мириться. А ты спрашивал, зачем усложнять жизнь.
Мэл припустил в общагу, где его встретила Эва. Неодетая, непричесанная. Зареванная. "Скоро звонок, а ты не собралась", — открыл он рот, чтобы сказать, но Эва не позволила. Вцепилась в него. Обняла, обхватила. Приклеилась.
— Прости, Гошик, — всхлипывала, размазывая слезы по щекам.
— Эвочка… Ну, не плачь… Ты плачешь, а у меня внутренности наизнанку выворачиваются… Эвочка, пожалуйста…
— Я злая. Жестокая… Не могу больше…
— Это ты прости меня. Я не хотел. Не подумал…
Ох, каким вышло примирение! Тянущим, нежно-томительным. Сладким. Нетерпеливо-жадным. Тут же, на паласе. Страсть, растертая с марципаном и посыпанная шоколадной пудрой.
Таки они опоздали на первую лекцию. И по дороге в институт останавливались через каждые два шага, чтобы поцеловаться, наплевав на репортёров.
Сдались эти шторы. Лучше пойти в кино с иллюзиями, на места в последнем ряду. Верно?
Сентябрь разгорался. Первая половина дня проходила в лекциях, затем Мэл уезжал на работу, а Эва отправлялась на индивидуальные занятия и не забывала о должности младшего лаборанта. Вечером Мэл по заведенному порядку заходил за ней в институт.
Последний выпускной курс начался для него в непривычном статусе. Если в прежние годы Мэл с приятелями, заняв постамент у святого Списуила, выглядывал симпатичных первокурсниц и смущал их непристойными предложениями, то теперь парни развлекались без него. Мэл снисходительно посматривал на робеющих новичков, скользя лениво по лицам. Девчонки трепетали и бросали взгляды — кто застенчиво, кто посмелее. Шушукались.
"Ах, это тот самый"…
"Сын начальника двух Департаментов"…
"О них все говорят. Видела последние фотки в газете?"…
"Необычная пара. Живут вместе"…
"Подумаешь!"…
"Не сходят с верхних строчек рейтинга"…
"А она не видит, представляешь? И учится здесь!"…
"Симпатичный"…
" Будешь таращиться, она отдаст твою душу дьяволу. Опасная штучка. Слышала, как обошлась с той девчонкой? Нет?! Об этом до сих пор гудят. А та всего лишь сказала ему "привет"…
"Наверное, он ей должен. Или приворожила его. Надо же, такой красавчик — и со слепой"…
Мэл лишь крепче обнимал Эву и посматривал на сплетников насмешливо и высокомерно.
Элитный столик в столовой так и остался обособленным. Правда, на третий день от начала учебы два зеленых первокурсника заняли угол по незнанию, но Мэл посмотрел на новеньких ласково, а с соседних столиков предостерегающе зашикали, и юнцы поспешно ретировались.
Начались занятия — возобновились лекции по символистике. Мэл поначалу пребывал в напряжении. Казалось бы, и препод теперь несвободен, и Эва благополучно отработала летом лаборанткой, не сталкиваясь лицом к лицу с Вулфу, и обострения в полнолуние протекали легче, а все равно Мэл не доверял профессору. Тому в любой момент могла наскучить человеческая подружка, а единственная и ненаглядная сидела тут же, под носом, на верхнем ряду.
Но хромой жизнь не осложнял. Материал читал в прежнем ритме, на Эву внимания не обращал. Она теперь не требовала обязательную порцию объятий после каждой лекции, хотя сидела на занятиях задумчивая. А может, Мэлу казалось, а на самом деле Эва внимательно слушала и усваивала.
