— И если он исчезнет, неужели вы будете сидеть сложа руки?

— Мы безмерно сожалеем. — «И вы знали бы как правы!»

— Я не могу посылать кого-то кроме себя, — она посмотрела в окно, словно человек, который торопится.

— Присядьте и расскажите о бывшем супруге, пожалуйста. — Магистр пробовал выглядеть располагающе. Он сделал призывающий жест ладонью, и указал на гостевой стульчик.

— Мало о нём знаю, — призналась она, усаживаясь.

— Вы же с ним жили, не так ли?

— Верно, но знали друг друга плохо. Женщины моей семьи не выходят замуж по любви, господин, и по договору тоже не выходят. Они выходят потому, что так их матерям шепчут волны прибоя.

— Это какой-то обычай?

Она поджала губки и кивнула.

— Очень странный обычай для эфиланских граждан. Но допустим. Вы с ним не встречались? Как же вы познакомились?

— Нас познакомила мама. Она убедила меня в том, что это и есть мой суженный. И знаете, поначалу я ей поверила. Он дарил подарки, был галантен, как цезарь. Я бы никогда не подумала, что он всего лишь мелкий торгаш, разъезжающий по амфиктионам. Но когда мы сочетались браком и стали жить в моём загородном доме, он почему-то переменился.

— Это ясно, но мотив не доказан, — вздохнул Сцевола, пожимая плечами. — Он получил от вас желаемое и ушёл.

— Он не сам ушёл, господин…

— В каком смысле?

— Мы ссорились. Мне надоело и я попросила мать разорвать наш брачный договор. Я думала, что избавлюсь от него раз и навсегда, но Марк… он оскорбился, сыпал угрозами. Вы спросили меня, что я о нём знаю? Самое главное: он мстительный. Он убьёт Клавдию, потом убьёт мою семью, потому что мы не такие, как он, а там доберётся и до меня. И мне не к кому идти за помощью. Все друзья считают, что это просто меланхолия на почве неудачной любви. Но если нет?! И Клавдия не вернётся сама, я уверена!

Последние предложения перетекли в крик.

— Тише, — прошептал Сцевола. — Мы не дадим никому причинить вред вам.

— Вы не понимаете, — настойчиво продолжала она, — он не просто плебей, который обманом заполучил честь моей семьи, он хитёр, как лис, и в своей хитрости превосходит самого бога лжи, если такой вообще существует.

— Мы не думаем, что он хитрее бога.

— Вы опять сказали «мы». Прошу прощения за бестактный вопрос… кто-то ещё займётся моей проблемой?

Он отмахнулся. Те, кто его не знали, часто задавали этот вопрос.

— Мы есть магистр оффиций и закон, которому он служит. Это не имеет значения. Расскажите, где этот наглый плебей!

Юстиния потупила глаза.

— Он там, где и всегда, на своём любимом рынке. Я хотела поймать его, признаюсь, но побоялась, что у него есть влиятельные друзья.

— Вы хотели надеть кандалы на свободного? Только слуги правосудия имеют право это делать.

В её глазах мелькнули смущение, страх и обида.

— Он заслужил, Ваша Светлость. — Она приподняла свой маленький подбородок. — Но, говорю же, я этого не сделала.

— Хорошо. — Сцевола дал понять, что на её стороне. — Вы поступили правильно. Мы его схватим. Если он невиновен, то отпустим, если виновен, то сгинуть на плахе в назидание остальным — его судьба. Другой вопрос, стоит ли Нам лично приниматься за дело? Мы утомились, признаться.

— Ваша Светлость, кто как не вы! Пожалуйста! Я уже обращалась к преторам, но они не хотят меня слушать! Их явно подкупил Марк!

— Берегитесь необдуманных утверждений, — сурово вымолвил Сцевола. — Вы только что едва не преступили закон о клевете. Да, ваша история трогательна, но почему Мы должны помогать вам?

— Ну пожалуйста! Пожалуйста! — Она разрыдалась, как маленькая девочка. — Это очень важно! Как вы не понимаете!

Сцевола чувствовал, что женщина готова на всё. Она станет вымаливать у него помощь, корчась от бессилия. Она будет бесстрашно кричать на него, если потребуется. Она в безумии вырвет волосы, пока от длинных чёрных кудрей не останется и волоска. Она сделает всё, чтобы спасти семью. И знает, что Гай Ульпий Сцевола поступит точно так же.

— Помогите! Разве я многого прошу?..

Только этого не хватало.

— Перестаньте. В отличие от бывшего мужа, вы — патрицианка, и должны держать себя в руках! Боги, ладно… — Он скороспешно выскользнул из-за стола и притянул девушку к себе, заключая её в объятья. Буквально так же он прижимал к себе мальчика, отданного в жертву богам, но сейчас её жизнь и жизнь её сестры была в его руках, и это успокаивало его.

— Не нервничайте. Мы же сказали, Мы никому не позволим причинить вам или вашей сестре вред. Только прекратите рыдать. Это уже смешно.

— Вы… поможете?

— Таков был Наш долг! Но отныне таково Наше желание.

Она вытерла слезы рукавами белой далматики, и жалобно глянула, едва улыбнувшись. Её улыбка смягчила Сцеволу, он сбросил хладнокровную маску служителя правосудия.

— Завтра же Наши люди заглянут в дом вашего супруга. — С отцовской заботой погладив её по спине, вернулся в кресло. — Теперь… дела ждут Нас.

— Спасибо, спасибо большое, — выговорила она, довольно и в то же время смутившись. — Ещё раз, простите. Моя семья будет в долгу. И я у вас в долгу…

— Да хранят вас Боги, юная госпожа. Возвращайтесь в гостевые и отдохните. Вы устали.

Девушка откланялась в грациозном поклоне и вышла из таблиния, прикрыв за собой дверь. Сцевола остался один. Докучливые чайки — и те улетели.

Он наврал Юстинии. Он не будет заниматься делами. За какой бы преторский протокол он не взялся, больше Сцевола не мог разобрать ни одной детали, смысл ускользал от него, а если ты теряешь смысл — то теряешь и желание, и долг, и возможности.

Проблема Юстинии приковала его внимание железными кандалами, которые она хотела надеть на своего бывшего. Что если девушка — лишь делюзия? Слишком красивая для того, чтобы быть реальностью! Так бессонный разум бредит, тщась склонить своего хозяина пойти спать, предупреждает: берегись безумия.

Но в глубине сердца, в том месте, которое сохраняется даже в окончательно спятившем человеке, ибо защищено не его разумом, а самой сущностью, таилось понимание.

Она не делюзия, не желаемое вместо действительного. Девушка была так же реальна, как этот стол, как эти юридические дела и открытое настежь окно.

Он услышал гул кузнечного молота, извергающего из подковы (а может быть с раскалённого лезвия топора, что в будущем насытится кровью преступника) огненные искры. Облака танцевали в небе, и где-то на близлежащих скалах две чайки, позабавившиеся встречей с магистром оффиций, ловили рыбу.

Сон к Сцеволе подкрался неожиданно. Не как круговорот, ворующий разум у тела, но как прекрасная дама, завлекающая супруга на брачное ложе, — соблазнительно и целомудренно.

Сцевола закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла.

«Юстиния… красивое имя!»

________________________________________________

[1] Флосс — юго-западный амфиктион, расположенный на архипелаге из трёх островов, управляется родом Алессай.

ДЭЙРАН

Герусиарх измерял циркулем заготовку, когда Дэйран нерешительно втолкнул своё сопротивляющееся тело в кузницу. За горнилом-валуном кипел водопадик, расходясь вокруг ручьями.

— Ты пришёл, — пробормотал Велп, откладывая инструмент.

Печь выплёскивала огонь, но всё — мимо.

— И представить не могу, как я рад твоему появлению, — улыбнулся герусиарх, надеясь, что Дэйран заговорит. — Даже если причина ужасна.

Воин думал о его предательстве. Он не мог забыть, что Велп расторгнул клятву, связывающую его с Орденом Сакранат, и выбросил фалькату, достояние и честь свою, в Море.

— Чего ты боишься на этот раз? — произнёс Дэйран, словно выжигая клеймо на его лбу. — Своей тени?

Если бы не слова Ореста о странной смерти ученика, он бы ни за что не пришёл к этому клятвопреступнику.

— Учтивость в твоих словах… поразительна, — сказал Велп. — И всё же не стоит недооценивать произошедший случай.