— Я не смогу, — заявил я, для пущей убедительности мотнув головой. — Это немыслимо! Лореотис был моим…

— Он умер, — перебила Алмосая. — Он бы не хотел, чтобы я вечно хранила верность тому, с кем не суждено быть вместе. Я свободна, позволь мне самой решать, как поступать со своим телом и своей душой. Сколько времени у тебя осталось, Мортегар?

— Двадцать минут, — прошептал я.

— Корабль пуст. Где они — ты не знаешь. Будешь их искать — и, быть может, успеешь найти. В самую последнюю секунду. Ты взорвёшься у них на глазах, а взрыв, может, будет такой силы, что даже им не остаться в живых. Поверь, они бы предпочли, чтобы ты решил всё иначе.

Голова шла кругом. И посоветоваться не с кем… Почему-то из интерфейса пропала иконка Юи. Может, это как-то связано с моим грандиозным актом творения? Не знаю…

А слова Алмосаи проникали всё глубже в разум и сердце. Я лихорадочно пытался придумать другой путь, но чем отчаяннее трепыхался, тем острее понимал: нет другого пути. Алмосая права. Даже Клинтиана — на другом конце света. И всё-таки, если выбирать между Клинтианой и Алмосаей, то остатки здравого смысла дружно указывают на Алмосаю.

Как мы после этого будем смотреть друг другу в глаза? А надо нам это будет — смотреть в глаза? Как только всё закончится, я вернусь на остров, Алмосая — в своё селение. Может, иногда и будем пересекаться, на каких-нибудь встречах выпускников, или типа того. Справимся…

Конечно, справитесь. Дело-то нехитрое, и для вас обоих знакомое. Только вот не притворяйся хотя бы сам перед собой, что идёшь на это исключительно по необходимости. Ты ведь её хочешь по-настоящему, но моральный долг не позволял тебе удовлетворить страсть. А теперь, благодаря мне, ты получил такую возможность…

Я стукнул себя по голове и зашипел сквозь зубы, закрыв глаза. Явился не запылился. Такой вот мрачный довесок вместо Юи.

Так отделайся от меня. Ты ведь знаешь, как. Я стану твоей сутью, продолжением тебя, и мы не будем более вести разговоры.

Я открыл глаза в тот миг, когда многострадальное платье Алмосаи соскользнуло на пол.

— Быстрее, Мортегар, — прошептала она, приближаясь. — Чем дольше ты будешь откладывать, тем труднее будет решиться.

Поцелуй лишил меня возможности возразить. Руки сами собой легли на обнажённое тело, скользнули по нему, будя огонь ненасытной страсти. Я ощущал её жар и — свой, ничуть не менее обжигающий.

Алмосая помогала мне избавляться от одежды. Плащ, пропотевшая рубаха, штаны… Я чуть замешкался, чтобы сбросить сапоги.

И вот я подхватил её и переместил на единственную подходящую поверхность в этой каюте. На стол. Стеклянная шайбочка соскользнула с него и, звякнув, разлетелась на куски. Тихий звонкий смех Алмосаи прозвучал эхом.

— Прошу, не медли!

Я не мог медлить. Кажется, настолько сильное возбуждение охватило меня впервые в жизни вообще. Нет, не впервые… Стыдно вспомнить, но так же сильно было в тот раз, в шатре Клинтианы. С той лишь разницей, что тогда я запретил себе доводить дело до конца, а теперь — теперь финал был неизбежен, и я задыхался от предвкушения.

Алмосая вскрикнула, когда я двинулся вперёд. Что-то ещё скребнуло в голове, какое-то сомнение. Но что в нём толку сейчас, когда весь мир сузился до двух обнажённых тел, отчаянно пытающихся слиться воедино посреди вселенной…

— Тише, пожалуйста, — щекотал моё ухо шёпот. — Тише, Мортегар…

Я не мог тише, при всём желании. Да и желания сдерживаться не было. Трижды проклятые нити, кажется, визжали и пели от восторга, что я им, наконец, сдался.

Что?!

Ничего. Прощай, Мортегар. Поздравляю тебя с окончательной ассимиляцией. Разделяй и властвуй! С первой половиной ты успешно справился.

И голос Источника замолчал навсегда.

Закричала Алмосая. Выгнулась мне навстречу. Её глаза закатились, по телу пробегали судороги.

— Боже, — выдохнул я и сделал последнее движение.

Лишь к одной женщине меня влекло с такой неконтролируемой силой, заменяющей и разум, и инстинкты, и желания.

Лишь одна женщина могла знать, что со мной случится, если я не успею разделить силу.

Лишь одна женщина могла заговорить со мной на моём родном языке.

Потому что бурдюк с зельем опустел, когда она выпила его! Он упал на пол шатра, и из него вылилась последняя капля! И я бы вспомнил это, обязательно вспомнил, если бы собственноручно не перерезал пуповину, соединяющую меня с моим подсознанием.

Сил не осталось нисколько, я с трудом дышал. Голова кружилась, тряслись ноги, так что я даже отстраниться бы не смог сразу. Сумел только приподняться, опираясь на руки, и посмотреть на лежащую предо мной женщину.

По её телу пробежала ещё одна судорога… Нет, не судорога — рябь. Как по поверхности воды.

Белая кожа сделалась смуглой, грудь немного увеличилась, лицо стало другим, потемнели волосы.

— Ты, — прошептал я.

И то, что заменило волю, разум, чувства и инстинкты, не позволило мне отшатнуться — да и что в этом уже было бы смысла? — а вновь толкнуло навстречу. Моя ладонь погладила её по щеке.

Клинтиана пыталась успокоить дыхание. Но для неё всё произошедшее было ничуть не меньшим потрясением, чем для меня.

Что я наделал?!

Сила Источника успешно разделена.

Фиксация светлой энергии не завершена.

Наличие необходимого количества светлой энергии подтверждается.

Окончательная фиксация по завершении акта творения: 24 %.

Цифры и слова немного отрезвили меня. Я оттолкнулся от стола, попятился и упал на пол. Пол колыхался. Я ведь в каюте. На корабле. Который без всякого управления несётся по морю.

Кровь…

Я вспомнил крик Алмосаи. Крик боли, такое ни с чем не спутаешь. И последующие просьбы — «тише, тише».

— Я должен был догадаться… — С трудом узнал свой голос — хриплый, тихий. — Лореотис никогда не оставил бы даму в таком… таком состоянии…

— Да, я рисковала… — Клинтиана тоже говорила не своим голосом. Она с трудом умудрилась сесть на столике. А корабль всё сильнее качался, и ножки стола со скрипом скользили по полу. — Рисковала всем. Если бы ты не научил меня лгать — я бы не справилась. Спасибо, Мортегар. — Она переключилась на свой родной язык, и я переключился тоже. — Спасибо, Настар-Танда. Тот, кто умеет говорить не соответствующее истине. Тот, кто умеет поступать против воли матери-вселенной. Теперь я…

Договорить она не успела. Страшный удар, громкий треск. Стол перевернулся, Клинтиана упала. Я тоже покатился куда-то кубарем. Ещё треск, гораздо громче. Поток холодного воздуха и — вода. Холодная вода коснулась разгорячённой кожи.

Если бы я был нормальным героем, я бы ещё в полёте обратил внимание на камни, торчащие из воды вблизи берега. Берег, прямо скажем, был не самый айс для причаливания на корабле. Скорее всего, эпически опытный рулевой сумел бы провести его до безопасной парковки, но ещё более опытный капитан, надо полагать, приказал бы лучше встать подальше и порешать все вопросы с берегом при помощи шлюпок.

Однако с корабля, у которого не оказалось ни капитана, ни рулевого, взятки были гладки. Я только одну претензию снова и снова повторял мысленно: «А не мог ты пораньше во что-нибудь врезаться?! Вот за секунду до того, как я сотворил ЭТО?!».

Но даже сейчас, болтаясь по полу, в холодной воде пополам с обломками, путая верх и низ, я не мог заставить себя думать, будто всё случившееся было проклятием и ужасом. Сказать по правде, ощущение было такое, словно уже можно и помереть. После такого — не жалко. Я, разумеется, отгонял от себя это ощущение, но сказать, что его не было вовсе — ложь.

— Прощай, Мортегар! — донёсся до меня крик Клинтианы.

Куда она голая делась — я не заметил. Почувствовал, что исчезла. Да, в общем-то, и ладно, я не претендую на задушевный разговор с сигареткой в постели. Атмосфера вообще не та. Надо себя вытаскивать. Так-с, что там у меня есть?