– Ну, коли так, скажу просто: Брабант на северо-запад отсюда, там примерно, – Вольфгер махнул рукой.

Карл равнодушно взглянул в указанном направлении, кивнул и отвернулся.

– Ну вот, до Праги мы доехали, – сказал он, – а что будем делать дальше? Вы бывали в Праге?

– Нет, ни разу, я знаю, что нам нужен Жидовский квартал,[97] но понятия не имею, где это. Попробуем найти проводника из местных. Так… А это ещё кто такой?

Один из посетителей кабачка, который сидел по соседству и слышал разговор Вольфгера и Карла, встал и, стянув с головы шапочку, приблизился к их столу.

– Тысячу извинений, господа, что позволяю себе вмешиваться в ваш разговор, но мне послышалось, что вы нуждаетесь в проводнике по Праге?

– Ну, допустим, нуждаемся, – настороженно сказал Вольфгер, который терпеть не мог кабацких прилипал, одинаковых во всех странах, – и что дальше?

– Я готов стать вашим Вергилием, – ещё раз поклонившись, сказал незнакомец.

Вольфгер открыто разглядывал его. Перед ними стоял невысокий человек лет тридцати, круглолицый, с заметным животиком. Его светлые волосы уже сильно поредели, и как большинство людей, подверженных облысению, он пытался компенсировать недостаточную густоту волос их длиной: светлые и не особенно чистые пряди свисали до плеч.

– Ого! Богемские пьяницы читают «Божественную комедию?» – весело удивился барон.

– С вашего позволения, я не пьяница, а студиозус медицинского факультета Каролинума, сиречь Карлова университета Праги. Ян Бржихачек, к вашим услугам, – сказал он и похлопал себя по животу, радостно улыбаясь своей шутке[98].

– Если ты студиозус, то почему с утра в кабаке, а не на занятиях? – спросил Вольфгер.

– Да какие там занятия… – пренебрежительно махнул рукой Бржихачек, – изволите ли видеть, после того, как ректором Каролинума стал Ян Гус, преподаватели-немцы в знак протеста покинули университет, а от тех, кто остался, толку мало. Вот если бы мне удалось накопить денег и поступить в Лейпцигский или Гейдельбергский университет… Но на это надежды мало. Чтобы зарабатывать медициной, нужно иметь степень бакалавра или хотя бы магистра, вступить в гильдию и платить взносы, а чтобы стать магистром, опять-таки нужны гульдены, которых у меня нет. Вот и получается заколдованный круг. Хватает только на пиво и кнедлик с подливкой без мяса, да на оплату жилья. Вот дежурства в больнице и правда пропускать нельзя, но моя очередь только завтра в ночь, так что пока я ничем не занят и могу попытать счастья заработать хоть что-нибудь, поступив во временное услужение к благородному господину.

– Уговорил, по рукам. – сказал Вольфгер. – Мы не знаем чешского языка, а твой немецкий вполне сносен.

– Здесь почти все говорят по-немецки, ну, разве что, кроме неграмотных крестьян, – пояснил Бржихачек, – а уж студиозус, кроме немецкого языка, должен понимать ещё и латынь.

– Ты знаешь, где находится Жидовский квартал? – спросил Вольфгер, – у нас там дело.

– Конечно, это недалеко, я проведу вас.

– А может, ты знаешь купца по имени Иегуда бен Цви? Это богатый купец, вряд ли в Праге таких много.

– Увы, господин мой, не знаю, – покачал головой тот, – но если он и вправду богат, в Жидовском квартале на его дом укажет любой мальчишка.

– Тогда поехали, нечего терять попусту время – решил Вольфгер. – Карл, одна вьючная лошадь у нас свободна, пусть на неё сядет наш проводник, правда, седла для неё нет. Умеешь ездить без седла? – спросил он у Яна.

– Лучше я пойду пешком и поведу ваших лошадей в поводу, господин, – ответил тот, – в Праге весьма узкие улицы, народу в этот час много, так что лошадей всё равно придётся вести под уздцы. Видите башню над стеной, а в ней ворота? Нам туда, только нужно заплатить пошлину за въезд. У вас есть пражские гроши?

– Нет, у меня только гульдены, – сказал Вольфгер, – нам что, придётся искать менялу?

– Стражники с удовольствием возьмут любые монеты, лишь бы они были полновесными, – усмехнулся Бржихачек.

Он взял под уздцы коней Вольфгера и Карла и повёл их к воротам, покрикивая на крестьян, недостаточно быстро, по его мнению, уступавших дорогу благородным господам.

– А почему башня какая-то ну… недостроенная? – спросил Карл.

– Этому виной гуситские войны, господин мой Карл, – ответил Ян. – Изволите ли видеть, вот уже сто лет в нашей многострадальной земле никак не могут решить, как правильно принимать причастие. Ведь это так важно, чтобы все причащались одинаково: под одним видом, то есть только хлебом, или под обоими – хлебом и вином. Чашники, утраквисты, табориты… Их вражда уже стоила жизни десяткам тысяч людей, а конца-краю этой вражде не видно. Какой смысл что-то строить сегодня, если завтра правящая партия будет изгнана из Праги, а ратушу займут её враги? Вот и не строят ничего нового, а начатое уже давно забросили.

Они проехали под аркой башни и оказались на тесной и кривой улице.

В нос ударил резкий запах конской мочи и гниющих отбросов. Из подворотен смердело так, что перехватывало дыхание. Вольфгер поморщился: «Что же здесь творится летом, в самую жару?» – подумал он.

– Эта улица называется Целетна, – жизнерадостно пояснил Ян, – потому что тут живут пекари, которые выпекают цалны, по-вашему – крендели. Хотите кренделёк?

– Спасибо, в другой раз, – поспешно сказал Вольфгер, непроизвольно сглотнув.

– А вот там – Монетный двор, – не заметив реакции барона, продолжил рассказ Бржихачек.

– А университет твой где? – спросил Вольфгер, разглядывая окружающие дома.

– За Монетным двором, если господа желают, мы можем осмотреть его.

– Нет времени, веди нас в Жидовский квартал.

– Слушаюсь, мой господин, это уже совсем недалеко. Целетна улица выведет нас на Ратушную площадь, оттуда направо, и вот он, Жидовский квартал.

– Кстати, а что означает название вашего города? – поинтересовался Вольфгер.

– По легенде, – начал объяснять Бржихачек, смешно задирая голову, чтобы заглянуть в лицо Вольфгера и увидеть его реакцию на рассказ, – дева Либуше послала своих людей в лес, там они увидели некоего человека, вытесывающего топором порог, по-чешски – «prag», он-то и дал название городу.

– Постой-постой, что-то я ничего не понимаю, – поморщился Вольфгер, – что за человек, зачем он тесал порог, да ещё в лесу, и, кстати, кто такая эта Либуше?

– Ну, это ведь всего лишь легенда, а легенде полагается быть смутной и непонятной, так красивее. Лично я думаю, что на самом деле в легенде речь шла о порогах на Влтаве, по-вашему – Мольдау, из-за них река совсем не подходит для судоходства, а Либуше – это дочь князя Крока. Вообще-то, у него было три дочери – Тэтка, Кази и Либуше, но Либуше была самой мудрой, она-то после смерти отца и стала править страной. Но потом народ взбунтовался и отказался повиноваться женщине, тогда Либуше вышла замуж, избрав себе в мужья простого пахаря Пржемысла. Она родила ему троих сыновей, Незамысла, Радобыля и Людомира. Так возникла династия Пржемысловичей — первых природных королей Чехии.

– Ну и имена… – покачал головой Вольфгер, – язык сломаешь.

– Чужие имена всегда непривычны, – пожал плечами Ян, – а чешский язык вообще труден для неславян. Мадьярский или польский, кстати, ничуть не легче. Но вот мы и пришли, Жидовский квартал вон там, за стеной, ворота, кстати, единственные, других нет. Я, с вашего позволения, не пойду туда, поэтому…

– Постой, постой, – оборвал его Вольфгер, – сначала объясни, кто эти бородатые люди в странной одежде и в жёлтых шляпах с рогами? Я уже троих таких видел!

– То есть как это кто? – удивился Ян, – жиды… Мы же пришли к Жидовскому кварталу, вот они и попадаются нам навстречу.

– А зачем они носят эти шутовские колпаки?

– Разве в Саксонии иудеи выглядят по-другому? – в свою очередь удивился Ян.

– Наверное, по-другому, – задумался Вольфгер, – что-то я не помню у нас таких, я бы заметил…