Когда первый номер заметил черную точку на снегу, он догадался, что это Сидоренко. И, когда он увидел приближающуюся навстречу Сидоренко немецкую цепочку, он понял, что подносчик обречен.

Открыв фланговый огонь, первый номер приказал второму номеру сообщить отделенному о бедственном положении Сидоренко.

Отделенный командир сказал командиру взвода, что потерять такого драгоценного человека, как Сидоренко, невозможно, и получил разрешение атаковать отряд автоматчиков.

Автоматчики, увидев красноармейцев, бегущих на них, запросили огневой поддержки. Застучали немецкие станковые пулеметы.

Командир взвода по телефону обратился за помощью к командиру роты. Рассказав обстановку, он заявил, что оставлять на погибель лучшего подносчика невозможно. Ротные минометчики, выдвинувшись вперед, открыли огонь по немецким пулеметам. Заговорили немецкие минометы. Командир роты запросил командира батальона, и артиллеристы открыли огонь по немецким батареям.

Воздух гудел. Черная земля и желтые перья щепок от разбитых немецких блиндажей вздымались в небо.

Наши поднялись и перешли в атаку.

К вечеру бой стих.

Часть, заняв новый рубеж, наскоро чинила разбитые немецкие укрепления, устанавливала орудия.

На рассвете в блиндаж майора позвонил командир полка. Поздравив с хорошо проведенным боем, он спросил, удалось ли выручить подносчика боеприпасов Сидоренко. Майор запросил об этом командира роты. Командир роты вызвал командира взвода. Взводный послал связного к отделенному. Отделенный сказал, что сейчас выяснит, и пошел к бойцам.

И он нашел Сидоренко. Сидоренко сидел в окопе рядом с первым номером, недавно назначенным первым номером и еще гордым поэтому, и сердито говорил ему:

— Как ты мог сомневаться и Плюшкина из себя строить, когда тебе по немцу нужно было хлестать и хлестать? Если бы тебе кто другой боеприпасы носил, тогда сомневайся, экономь. Адрес переменили — ну так что ж! На снегу написано колесами, куда отошли. Что я, безглазый, что ли? Нашел же сразу.

— А автоматчики?!

— Ну так что ж, — сказал Сидоренко раздраженно. — Я на этой местности, как у себя дома.

— Ну как, все в порядке, товарищ Сидоренко? — спросил отделенный командир.

— Так точно, — вытягиваясь, отрапортовал Сидоренко. И потом извиняющимся тоном добавил: — А что касается моей задержки в связи с немцами, так я пострелял самую малость, чтобы освежиться. Но перебоев в снабжении не было. Товарищ первый номер может подтвердить.

Через пять минут командиру полка было доложено, что подносчик боеприпасов Степан Сидоренко цел и невредим.

— Очень хорошо, — сказал командир полка. — Отличных бойцов нужно беречь.

1942

Сорок труб мастера Чибирева

Мы ехали по сумеречному кривому горному коридору, вырубленному в скалах.

Мелкая щебенка, выскакивая из-под шин, щелкала по кузову машины.

Рядом, почти касаясь нас, висело падающее небо. Мы ехали по каменной кромке шоссе, окаймляющей эту пустоту.

Здесь горный хребет, тепло и густо обросший кудлатым лесом, был круто сломан. Сухие спрессованные плиты породы косо торчали из ветхих стен обрыва.

Мой спутник, инженер Челюстев, сидел рядом с шофером, неудобно откинув руку на спинку сиденья, вежливо повернувшись ко мне своим хорошим насмешливым лицом.

Мы познакомились с Челюстевым еще в вагоне. Узнав, что я журналист, он выразил удовольствие и вызвался подвезти меня.

Перевесившись через спинку сиденья, Челюстев радушно говорил мне:

— Я познакомлю тут вас с одним старожилом. Не старик — кварц. Он вам порасскажет. Пьющий, конечно, но златоуст. Из петровских времен такие фигуральные истории знает. Заболеете.

Внезапно ухватившись за плечо шофера, он закричал высоким голосом: «Стой!» и предложил мне: «Выйдем».

Я вылез из машины.

Внизу, в горной котловине, торчали крохотные корпуса завода. Блестящая, точно иголка, река лежала в зелени. Вокруг реки толпились домики, нарядные, как на макете.

Я знал, что дно этой впадины было сделано самой природой из высокоценной медной руды. Жирную густую медь вытапливали из этой руды в печах завода. Я знал, что запасов этой руды хватило б, чтобы покрыть трассу, соединяющую Москву с Дальним Востоком. Я также знал, что пять лет тому назад здесь были только шурфы — неглубокие ямы, наполненные гнилой водой, оставленные старателями. Ведь золото и медь — соседи. Теперь в этом горном пустыре волей сильных и мужественных людей вырос новый завод.

Но я был поражен тем, каким крохотным казалось отсюда это сооружение.

— Посмотрите, — воскликнул я, — труба, вон видите? Она похожа на мундштук. — Поднеся к глазам палец, я добавил: — Она не больше моего мизинца.

Челюстев внимательно посмотрел на меня и пошел к машине. Он снова сел рядом с шофером и теперь всю дорогу молчал, глядел в ветровое стекло.

И только у дома приезжих, приоткрыв дверцу и выставя на подножку ногу, Челюстев сказал мне:

— Вы бы, товарищ, лучше на Кавказ поехали, там природа и все прочие пейзажи, а у нас, знаете, виды не те, — и захлопнул дверку.

Спустя несколько дней я познакомился с историей этого завода.

Завод был спроектирован вражескими руками с жестоким, злодейским умыслом.

Ядовитые газы, выделяющиеся при плавке меди, сползали из коротких коренастых труб на поселок.

От первого прикосновения пахнущего сальной горечью газа погибла в округе вся зелень.

Завод остановили. В котловине не было воздушных течений. Не было освежающих потоков ветра, которые могли бы вымыть ядовитые газы.

Люди должны были медленно задыхаться в этом каменном мешке.

Инженер Челюстев предложил взорвать скалы у перевала, подняв русло горной реки, размыть ущелье. Бреши в каменной стене дадут движение потокам воздуха.

И он приступил к работам. При свете прожекторов рабочие пневматическими бурами высверливали в камне глубокие отверстия, начиняли динамитом, взрывали. Поселок опустел.

Через три месяца работы были закончены. Сквозь бреши в котловину хлынули долгожданные сильные ветры.

Снова желтый дым пополз из коротких коренастых труб. И снова он опадал на поселок мертвенной своей желтизной.

Воздушные потоки шли поверху. Тяжкие подножья гор не могли быть разрушены.

Челюстева хотели выгнать с работы и отдать под суд «за разбазаривание средств».

Органы советской разведки изобличили врагов. Верховный Суд Республики вынес приговор врагам народа. Челюстев был оправдан, реабилитирован.

Когда Челюстев выходил из зала заседания суда, его нагнал маленький человек с рыжей растрепанной бородкой. Одет он был во все новое, и новая одежда тревожила его. Он все время отряхивался, одергивался и, вынимая из кармана круглое зеркальце, осматривал галстук. Вдобавок он еще припадал на одну ногу. Вид этого человека не внушал ни доверия, ни симпатии.

Дернув за рукав Челюстева, человек сказал, приблизив свое лицо с моргающими веками:

— Товарищ, а газок подсадить наверх не пробовали?

— То есть как? — неприязненно спросил Челюстев.

— Трубы то есть повыше подтянуть. Я, значит, в этом смысле… — осклабился человек. И, вдруг став серьезным, одернул на себе пиджак, зачем-то вытянув по швам руки, сказал с достоинством: — Чибирев я, может, слыхали? Постоянного местожительства — адреса не имею. По газетам известно, где новое помещение для завода строят, там и я. Знаете, сколько я труб настроил? Сложить одну на одну, прыгнуть сверху — двое суток падать, а, может быть, трое. Моей кладке на курсах обучают. Так и называется — чибиревская кладка. Я человек знаменитый, все равно как Пушкин.

И, взяв под руки Челюстева, увлекая его на улицу, он продолжал говорить акающим торопливым говорком: