28 мая 1916 года Александр Шаргей окончил полтавскую гимназию с серебряной медалью и поступил без экзаменов на первый курс механического отделения Петроградского политехнического института. Жить он поселился на Васильевском острове у своей мачехи, которая сумела предоставить ему отдельную комнату.
Недолгой была его студенческая жизнь. Шел третий год мировой войны. Отсрочку от призыва студент получить не успел, и его мобилизовали в армию, направили в школу прапорщиков при одном из юнкерских училищ Петрограда.
Военная карьера не привлекала юношу. Каждое увольнение он проводил в своей комнате на квартире у мачехи. Торопился до отправки на фронт закончить свой труд по космическим полетам. Многие вопросы прорабатывал, еще учась в гимназии. Уже в этой первой работе, так и никак не названной, содержащей 104 страницы рукописного текста, имеются наметки будущей «трассы Кондратюка». Любопытно отметить, что юноша и слыхом не слыхивал ни о Циолковском, ни о зарубежных пионерах космонавтики, и тем не менее он самостоятельно получает многие результаты Циолковского, а кое в чем идет и дальше него.
После скорого военного обучения Александру присваивается звание прапорщик, и он направляется на Турецкий фронт. Пребывание там было непродолжительным. В Петрограде произошла Октябрьская революция, и одним из первых декретов нового правительства был «Декрет о мире». Началась всеобщая демобилизация. Трудна и опасна была обратная дорога на родину в Полтаву. Пришлось преодолеть турецкие и белогвардейские кордоны. Начиналась гражданская война. На Северном Кавказе Александра мобилизуют в белую армию. При первой же возможности он дезертирует и возвращается в Полтаву.
В родном городе — немецкие оккупанты и воинство гетмана Скоропадского. Приходится скрываться у гимназического однокашника, ибо показываться на улице опасно: могли мобилизовать в армию.
В июне 1918 года Шаргей приезжает в Киев. Туда же переехала мачеха с его сестрой. Много профессий перепробовал Александр, чтобы прокормиться, и все-таки не забывал о космосе. Начал работать над новой рукописью, которую назвал «Тем, кто будет читать, чтобы строить». Это загляд в будущее — вперед на сорок лет!
К осени 1919 года рукопись закончена. Всего 144 страницы рукописного текста — а сколько научных пророчеств, в том числе и будущая трасса на Луну.
«…Полеты на ракете в мировое пространство ничего удивительного и невероятного не представляют… для осуществления этого предприятия необходимы опыты, опыты и опыты в постепенно увеличивающемся масштабе…»
Эти строки написаны двадцатидвухлетним неудавшимся студентом в драматическом 1919 году, когда народ был занят не космосом, а сугубо земными проблемами.
1 августа 1919 года Киев заняли войска Деникина. Ему нужны солдаты. В армию забирают всех, кто способен носить оружие. В строю оказывается и Александр Шаргей. И опять бежит. С помощью знакомых обосновался в местечке Малая Виска Херсонской губернии.
1921 год. Откатывалась гражданская война. Казалось бы, передышка… Но Александр Шаргей — бывший прапорщик, восемь месяцев служил в белой армии. Поди же докажи свою невиновность! Как бы уцелеть. Ходили слухи о массовых расстрелах белых офицеров, даже тех, кто дал клятву лояльности новой власти.
Боялись за Александра его мачеха и сестра. Елена Петровна достала через знакомых документы Юрия Васильевича Кондратюка. Так Александр Шаргей стал Юрием Васильевичем Кондратюком, родившимся в 1900 году в городе Луцке Волынской губернии. Всю жизнь клял себя Александр за псевдоним.
В Малой Виске Александр — Юрий работал сперва на мельнице, затем на сахарном заводе. Здесь он пишет третий вариант прославившей его работы. Он было попытался продолжить образование, вернуть себе настоящее имя, но обстоятельства ополчились против него: заболел тифом.
«В 1925 году, когда работа уже подходила к концу и когда удалось наконец разыскать «Вестник воздухоплавания» за 1911 год с частью работы К. Э. Циолковского, я, хотя и был отчасти разочарован тем, что основные положения открыты мною вторично, но в то же время с удовольствием увидел, что не только повторил предыдущее исследование, хотя и другими методами, но сделал также и новые важные вклады в теорию полета», —
писал впоследствии Кондратюк профессору Рынину.
Кондратюк делает попытку опубликовать свой труд. Летом 1926 года рукопись, названную позже «О межпланетных путешествиях», он посылает в Москву в Главнауку (Главное управление научных, научно-художественных и музыкальных учреждений при Наркомпросе; в 1922–1933 годах оно руководило работой академий, научных обществ, НИИ, научных библиотек и других учреждений).
В предисловии он отмечает, что его работа «в своих основных частях» написана в 1916 году, «после чего дважды подвергалась дополнениям и коренной переработке». Там же он безоговорочно признает приоритет К. Э. Циолковского «…в разрешении многих основных вопросов», хотя автор «…так и не получил возможности ознакомиться не только с иностранной литературой по данному вопросу, но даже со второй частью статьи инженера Циолковского, помещенной в журнале за 1912 год».
Кондратюк едет на станцию Крыловская Северо-Кавказской железной дороги, где сооружается большой элеватор. Здесь, на стройке, его талант изобретателя нашел применение.
А что же с рукописью? Главнаука послала ее в Научно-технический отдел ВСНХ. В то время коллегию НТО ВСНХ возглавлял член Президиума ВСНХ, председатель Главконцесскома Л. Д. Троцкий. Он направил в секретариат коллегии следующее письмо:
«19/1–1926 г.
тов. Флаксерману.
Посылаю Вам работу молодого ученого (Ю.Кондратюка) о полете на Луну и на другие столь отдаленные станции. Прошу дать ее на заключение».
На письме — резолюция Флаксермана:
«На заключение В. П. Ветчинкина. 19/1–26».
Так рукопись попала к Владимиру Петровичу Ветчинкину — авторитетнейшему специалисту в области аэродинамики и динамики полета, энергичному популяризатору космических полетов.
В своем отзыве Владимир Петрович подробно разбирает 12 глав рукописи и отмечает:
«механик Ю. Кондратюк представляет собой крупный талант (типа Ф. А. Семенова, К. Э. Циолковского или А. Г. Уфимцева), заброшенный в медвежий угол и не имеющий возможности применить свои способности на надлежащем месте… Работу тов. Кондратюка можно напечатать и в том виде, какой она имеет сейчас. В дальнейшем можно было бы соединить его работу с работой других авторов по тому же вопросу… с тем чтобы издать хороший коллективный труд (подобный труд был издан лишь в 1964 году. — В.Р.): но такая книга не может быть написана быстро, и ради сохранения приоритета СССР не следует откладывать печатания готового труда из-за возможности написания нового, более хорошего…
Кроме напечатания работы тов. Кондратюка, самого его в случае его согласия следует перевести на службу в Москву, ближе к научным центрам; здесь его таланты могут быть использованы во много раз лучше, чем на хлебном элеваторе, здесь и сам Кондратюк мог бы продолжить свое самообразование и работать плодотворно в избранной области. Такие крупные таланты-самородки чрезвычайно редки и оставление их без внимания с точки зрения Государства было бы проявлением высшей расточительности.
12. IV.26 г.».
Из ЦАГИ, авиационного мозгового центра, где работал Ветчинкин, в НТО ВСНХ пришло письмо:
«Тов. Флаксерману.
Уважаемый товарищ!
Как Вы помните, запиской от 19 января 1926 г. Троцкий препроводил Вам на заключение работу некоего т. Кондратюка «О межпланетных путешествиях».
НТО в лице инженера-механика т. Ветчинкина дан благоприятный отзыв о работе, причем в заключении указывалось, что самого т. Кондратюка следовало бы перевести на службу в Москву.
Отзыв НТО был доведен до сведения автора и одновременно, по поручению тов. Л.Д.Троцкого, было запрошено мнение тов. Кондратюка относительно перевода его в Москву. В настоящее время мы получили от Кондратюка письмо, из которого видно, что он очень хотел бы получить возможность работать в одном из исследовательских институтов в Москве.
Направляя Вам это письмо, мы просим НТО оказать т. Кондратюку, всемерное содействие и не отказать, уведомить иас о последовавшем.
