– Да, – согласно покивал капрал. – Господин майор приказал.
Все трое всадников некоторое время скакали вдоль пляжа, по узкой полоске слежавшегося песка, а затем, примерно через полмили, повернули на лесную дорожку, по которой добрались уже до самой мызы… Хотя нет, не до самой – все же чуть не доехав, спешились по приказу своего командира.
– Бенс, оставайтесь здесь, – протянув солдату поводья коня, негромко приказал Шульце. – Капрал – вы со мной, к мызе.
– О, то дело! – грузный толстяк радостно потер руки. – Может, там чего и найдем! Это ведь будет считаться военным трофеем, правда?
– Будет, будет, – поспешно уверил суб-лейтенант.
Уверил и спрятал усмешку, готовую вот-вот сорваться с тонких, презрительно скривленных губ. Найти хоть что-нибудь ценное на заброшенной мызе? Ага, как же! Напрасные надежды. В войну мародеров – толпы… С обеих сторон. Ратные люди, маркитанты да еще и так называемые «мирные» – местные ушлые людишки. Не нарваться бы на подобную шайку! Хотя… все шайки здесь уже побывали давно, с месяц уж точно. Да и русским соглядатаям нечего делать на мызе – все же далековато от Риги, да и что там высматривать-то? Солидные морские суда сюда не заглядывают, разве что рыбаки… или вот – галера… Не сегодня-завтра должна бы зайти… Лучше б сегодня…
Поправив на голове каску, бравый офицер невольно поежился – проводить ночь на заброшенной мызе ему явно не улыбалось. Да и по времени – вдруг да из группы станут искать? Этот чертов майор такой настырный, дотошный…
Тогда – трупы! Мертвяков надобно разложить так, чтоб, если что – сразу нашли… Те, кому нужно. Чтоб сомнений никаких не осталось – встретили русских, завязали короткий бой. Двоим не повезло. А вот суб-лейтенанта, скорее всего, захватили в плен. Война – бывает.
– Что вы там копаетесь, Векслер?
– Иду! Иду, господин офицер.
Капрал все же задержался – снял с коня переметную суму, забросил себе на плечо – видать, и впрямь надеялся поживиться. Вот ведь редкостный идиот, прости господи! Вальтер снова покривил губы и, не говоря больше ни слова, поспешно направился к мызе.
Старый приземистый дом угрюмо щурился пустыми глазницами выбитых окон. Ни стекол – даже осколков! – ни рам, ни входной двери – все украли любители легкой поживы. Собаки войны! Вернее сказать – шакалы.
– Неужто ни сундучка не осталось? – горестно прошептал капрал.
Шульце прислушался:
– Похоже, нет никого. Но все же осмотрим. Вперед, капрал! Может, чего и отыщем.
– Вот и я надеюсь…
Толстяк сделал шаг вперед… и грузно осел, получив удар ножом в шею! Несмотря на вечную свою жеманность и манерничание, Шульце ударил умело и ловко, словно всю свою жизнь только и делал, что убивал людей. Нет, не на войне и не на дуэлях – а вот так, подло, из-за угла.
Оттащив грузное тело к дороге, суб-лейтенант вытер ладонью покрывшееся потом лицо и, нацепив самую беспечную гримасу, легкой походкой зашагал к лошадям и оставленному с ними солдату.
Несмотря на всю свою дурость, рядовой Бенс на этот раз проявил бдительность, сообразив укрыться в кустах. Оттуда и крикнул:
– Стой! Стрелять буду!
– Свои, Бенс! Свои… – махнув рукой, Шульце вытащил из-за пояса пистолет, осматривая его с самым удивленным видом.
– Кажется, сбился кремень…
– Осторожно, господин офицер! – выбравшись из кустов, предупредил Бенс. – Курок-то взведен, ага… А где господин Векслер?
Вальтер не ответил. Просто выстрелил. Сразу же – прямо в лицо несчастному Бенсу! Ну, а куда еще-то? Латную кирасу пистолетная пуля может и не пробить, даже с близкого выстрела. А рисковать не хотелось. К чему?
Тела Бенса и Векслера люди Бутурлина отыскали лишь во второй половине дня. Оба лежали в придорожной траве, лошади же мирно паслись рядом.
– Ясное дело, господин майор, нарвались на засаду! – по возвращении доложил один из солдат. – Капрал получил копье в шею… Видно, метнули. Среди русского войска много татар, а уж они…
– Ясно… А Бенс?
– Бенс убит пулей, прямо в лицо. Не повезло бедняге. А господина суб-лейтенанта мы так и не обнаружили. Скорее всего – в плену.
– Ну, плен – не самое страшное, – сворачивая к городу, философски промолвил Никита Петрович. Честно сказать, этого хлыща Шульце ему было нисколько не жаль. Вот ребят – Бенса и Векслера – тех да, жалко.
– Мы их там и похоронили, господин майор. Зарыли у старой мызы. Не с собой же тащить…
С начала сентября русские взялись за город всерьез. Палили с утра до поздней ночи изо всех своих пушек, метали гранаты, каменные и чугунные ядра. Пара каленых ядер зажгли Магистратские конюшни, да везде, по всему городу, начались пожары, и осажденным стоило немалых трудов их потушить. Несколько ядер угодило в церковь Святого Якова, особых разрушений, правда, не причинив – просто застряли в стенах. Хорошая оказалась кладка, крепкая.
Сильно пострадала и самая высокая церковь города – Святого Петра. Правда, не обрушились и не загорелась, и вовсе не Бог упас. Знающие люди поговаривали, что церковный шпиль служит русским пушкарям прицельной точкой, и даже просили коменданта этот шпиль к чертям собачьим снести, на что Делагарди, конечно же, не пошел. Именно церковь Святого Петра являлась сейчас символом несгибаемого мужества защитников города, именно там ежедневно проходили службы… а вы говорите – шпиль снести? Это на радость врагам, что ли? Впрочем, вскоре аж пара ядер попали в часы, установленные в церковной башне, и тогда службы на время прекратились.
Откровенно говоря, московиты не слишком-то преуспели в осадном искусстве, не сделав того, что надо было бы сделать по всем правилам осадной войны, чего от них ожидали. Даже не вырыли апроши – зигзагообразные ходы для приближения к крепостным стенам – то ли инженеров толковых не нашлось, то ли не захотели, понадеясь на вечное свое русское «авось». Видно, с этой своей надеждой они и обнаглели до такой степени, что все же подобрались почти вплотную аж в трех местах: у Марстальских ворот, у Банного бастиона и у самого замка – резиденции губернатора!
Сам Делагарди лично возглавил защиту, и натиск удалось отбить. Только вот надолго ли?
Марстальские ворота защищали ополченцы фон Эльсера. Они и обнаружили двух бегущих к воротам вражеских вояк, судя по экипировке, немцев или русских из полков «нового строя». Один – долговязый – гремел серо-стальной кирасою с набедренниками и наплечниками, на втором – плечистом и коренастом – был шикарный лосиный колет.
– Nicht schießen! Nicht schießen! Wir geben auf![18]
– Все-таки это немцы, – целясь из выставленного меж зубцами стены мушкета, шмыгнул носом бравый ополченец – краснощекий Ингвар Брамс, сын пивовара.
Его напарник-пикинер, бедный портняжка Йозеф, уже раздобыл себе вместо пики трофейную пищаль… Из нее и пальнул, не дожидаясь приказа, да так, что едва не прикончил одного из перебежчиков!
Да Никита Петрович и сам бы этих гадов пристрелил, кабы на воротах было народу поменьше! А так все ж побоялся. Не за себя – за порученное важное дело. Рано еще было уходить… наверное.
– Нихт шиссен! Нихт шиссен! – оправившись от испуга, жалобно закричали немцы.
Оба уже были у самых ворот, атака же русских вообще захлебнулась, стрельцы и солдаты отошли, залегли на позициях. Их не преследовали, опасаясь мощного огня артиллерии! Русские пушки долбили так, что просто ад кругом стоял, иначе не скажешь.
– Отворяйте ворота, – поправив на голове шлем, устало распорядился фон Эльсер. – Возьмем гадов… Коль уж так просятся, ага.
Пленники – наемники-саксонцы, Ганс Лебен и Фриц Зейдемах – были доставлены в замок лично Бутурлиным, к вящему удовольствию коменданта.
– Молодец, майор! – благосклонно кивнув, Делагарди тут же приступил к допросу. Да перебежчиков и не нужно было допрашивать – они и сами спешили вывалить все, что ведали. Гниды, что и говорить.
