Решительно поднявшись, я сказал миссис Шонс:

— Пойду-ка, прогуляюсь, мало ли что.

— Ох, не бережёшь ты себя, Вольдемарушка, — покачала головой бабка, — ещё и из-за этой дурёхи малолетней теперь по городу бегать, искать. А время тёмное, беспокойное.

— Что поделать, таков мой долг, следить за своими студентами, — произнёс я, глядя вдаль.

Выйдя на улицу, путём нехитрых вычислений, я определил наиболее вероятное место где Виолар могла находиться. В Новом городе самым известным местом где любила гулять студенческая братия, был большой кабак под названием «Весёлый студиоуз». Весёлый, естественно, потому что пьяный. Собственно, там на вывеске и был изображён некто, видимо этот самый студиоуз, с бутылью в руках.

Пробухать там можно было абсолютно любую сумму денег и даже залезть в долги. А Альтину, с непривычки, да на отрыве от дома, могло и растащить.

Кабак встретил меня грохотом и ором веселящейся толпы народу. Все были уже в изрядном подпитии, кто-то ораторствовал стоя на столе с кружкой в руках, кто-то пытался наколдовать чего-нибудь этакого. В углу, где висела мишень для метания топориков, группа старшекурсников развлекалась запусканием в неё огненных шаров. То, что заклинания прожигали не только мишень, но и стену за ней, их нисколько не смущало.

Собственно, к утру кабак неизменно оказывался полностью разгромленным но, как феникс, к вечеру возрождался из пепла, восстановленный бригадой строителей и магов. Стоило такое восстановление прилично, но разрушение входило в счёт, выставляемый студентам, поэтому всегда окупалось.

Тут на оратора на столе, с грохотом обрушилась люстра, сбитая метким выстрелом и на секунду стало потише, потому что все с интересом посмотрели туда. Впрочем, оратор из под люстры вылез, вполне живой, потирая шишку на голове, и все вновь вернулись к своим занятиям.

— Опа, дядя, а ты чего тут забыл, здесь гуляют только уважаемые студенты Академии, — закачался передо мной, лупая залитыми до краёв зенками, какой-то незнакомый третьекурсник.

— Я не дядя, а профессор Локарис, — ответил я, продолжая оглядывать зал в поисках Альтины.

— Профессор, — парень скривился, — слышь, иди-ка ты на… профессор.

Он был уже в такой стадии опьянения, когда море по колено. До голоса разума там было не достучаться никак, сейчас ему сам чёрт не брат, поэтому я просто взял со стола рядом чью-то глиняную кружку с остатками пива и разбил о голову наглеца.

Тот рухнул как подкошенный, а сбоку раздался чей- то возмущённый голос:

— Эй, это было моё пиво!

— Все вопросы к нему, — показал я на медленно поднимающегося с пола старшекурсника, после чего пошел дальше.

Сзади послышалось ещё более возмущённое:

— Это было моё пиво! — только уже обращённое не ко мне.

После чего раздались глухие звуки ударов.

Всюду были свидетельства безудержного пьянства, благо хоть первокурсников почти не наблюдалось, в основном были студенты постарше. Наконец, я нашел Виолар за одним из столиков в углу. Вот только была она в компании не своих одногруппников, а с парочкой старшаков, беззастенчиво её лапающих. В ответ она только пьяно хихикала, ещё сильнее раззадоривая непрошенных кавалеров.

Остановившись напротив, я позвал:

— Альтина, Альтина!

— О-о, — сфокусировав на мне взгляд, она икнула, — Чёрный плащ.

— Всё, Альтина, на сегодня веселье окончено, пошли домой.

— Какой грозный Чёрный плащ, — заулыбалась она пуще прежнего.

Судя по состоянию девушки, налакалась Виолар до поросячьего визга. И просто уже себя не контролировала. Оставь её такую тут и эти двое молодчиков её оприходуют, как пить дать, оприходуют, прямо на этом же столе. Ну а что, в паре тёмных углов я уже заметил кое-какие шевеления, а ещё через несколько часов, тут перетрахаются и вовсе все со всеми.

Достав жетон преподавателя, я показал его парням, коротко приказал:

— Сдриснули, оба!

Те были потрезвей и попонятливей. Спорить не стали, поднялись и, обогнув меня, ушли искать новую подружку на вечер. А я, взвалив мычащее тело студентки на плечо, пошел к выходу.

— Где остальные? — поинтересовался у неё, лавируя между столами.

— Сбежали, суки, — болтаясь как сосиска, с обидой в голосе, ответила Виолар, — сами позвали, а потом сбежали. А здесь так весело.

— Ага, весело, — я чуть поправил тело девушки на плече, добиваясь лучшего баланса, — а скоро станет ещё веселей.

— Надо остаться! — потребовала Альтина, стукнув меня кулачком по спине.

— Щаз! — с сарказмом произнёс я.

Мы как раз добрались до выхода, где вовсю мутузило друг друга уже человек десять. Изловчившись, я пинком под зад убрал с дороги мешающего студента и совершив резкий рывок вперёд, вырвался из кабака наружу, где остановился, перевести дух.

— Прошу прощения, — послышался сбоку вежливый голос и, обернувшись, я увидел невысокого мужичка, что стоял у стены, возле входа. По виду типичный горожанин, невзрачный и совсем не запоминающийся. Единственно взгляд. Острый и цепкий.

— Да, что хотели? — поинтересовался я в ответ, а мужичок, достав из кармана и развернув пергамент, произнёс:

— С вас два медяка за разбитую кружку.

— Да, конечно, — свободной рукой я порылся в кармане, после чего опустил в подставленную ладонь две мелких медных монетки.

— Хорошего отдыха, — пожелал мне напоследок он.

— И вам, — улыбнулся я в ответ, после чего, закинув девушку поудобней, пошел на квартиру.

Расплата к Виолар, пришла быстро. Уже на подходе к дому, девушку начало мутить, от былого веселья не осталось и следа и всё, что она могла, это только глухим голосом жалобно стонать:

— Мне плохо…

Едва успел дотащить её до уборной, под охи и ахи дождавшейся нас миссис Шонс, как обхватив постамент руками, она принялась бурно и продолжительно «звать Борю», — как я это называю.

Избавившись от беспокойной ноши, я утёр честный преподавательский пот и пошел на кухню, где для себя попросил чаю, а для чересчур налакавшейся крепких спиртных напитков студентки, емкость с водой побольше, в которой я щедро намешал соды и соли.

— Эк девку развезло, — покачала головой бабка, — небось раньше-то не употребляла. Чего нажралась? Аль вожжа какая под хвост попала?

Мы с ней удобно устроились за кухонным столом, к паре кружек чая она откуда-то достала вязанку бубликов, и мы на пару принялись с аппетитом их поглощать.

— Молодая ещё, — ответил я слегка невнятно, чавкая бубликом, — меру не знает.

— Так и не пила бы, — категорично заявила хозяйка.

Подумав, сходила ещё за вареньем.

— Да не получится это, не пить. Студенческий коллектив он такой, много соблазнов и интересов, а в голове ещё ветер гуляет, — ответил я, пробуя варенье и одобрительно качая головой, — и держать не вариант, сорвётся, вообще в отрыв уйдёт. Поэтому лучше уж так, зато в памяти отложится, что если много пить, то будет плохо.

Тут булькающие звуки из туалета доноситься перестали и, в коридоре, пошатываясь и держась за стенку, появилась бледная как смерть Альтина.

Увидев её, я отряхнул руки, поднялся и, со словами: — «Рано ещё», — понёс к ней свой фирменный раствор.

— Пей! — всучил ей ковшик с мутной жидкостью.

Та хлебнула но тут же закашлялась.

— Пей говорю!

Заставил её выхлебать с поллитра, затем нагнул обратно к уходящему в городскую канализацию отверстию и приказал:

— А теперь два пальца в рот!

Благо, объяснять, для чего и как это делать, не пришлось. Справилась сама.

Виолар скрутило спазмом от нового приступа рвоты, и остатки праздника снова полетели вниз. Кое-как отдышавшись, она попыталась уйти, но я безжалостно заставил её ещё дважды повторить процедуру. Пока не убедился, я желудок промыт окончательно.

— Почему мне так плохо… — простонала она, пока я вёл её, шатающуюся и запинающуюся, держа за плечи, по лестнице до её комнаты.

— Потому что до этого было слишком хорошо, — ответил я, — баланс, понимаешь. В природе всё стремится к балансу.