Опасаясь болезни, государь с семьей уехал в Калязин, в монастырь, там и оставался, оттуда и слал приказы. Перекрывались дороги, выезды из зараженных мест, однако же людей для организации таких застав не хватало: многие находились на войне, из оставшихся в тылу на такую службу соглашались далеко не все. Иногда заставы ставились таким образом, что лишали местных жителей доступа к полям и мельницам, обрекая их ещё и на голод. Наказы прекратить торговлю с заражёнными сёлами ставили целые вотчины под угрозу голодной смерти, которая казалась еще более страшной, чем смерть от чумы.
С недавней моровой язвою справились лишь с Божией помощью… И вот – опять! Осада, штурм… зараженная чумная Рига! А затем войска отправятся домой… унося с собой страшную заразу. И снова – горы трупов, снова безвластие и произвол лиходеев, опустошенные деревни и города.
Нет! Никакой осады! Никакого штурма… Нет…
– Что толку сжечь один корабль? – между тем продолжала гулящая. – Их уже много, больных… Я видела… я знаю…
– Отчего же не донесешь?
– Боюсь, – честно призналась девчонка. – Вдруг скажут, что я – ведьма. Сама же их и околдовала.
Никита Петрович задумчиво покивал. Вот тут эта рыжая была права – вполне могли обозвать и ведьмой, за такие-то вести, подвергнуть пыткам, казнить…
– Вот тебе деньги… Четыре риксдалера… Держи, держи, что смотришь?
– Господин… А мы не пойдем к тебе? – в карих глазах промелькнула обида и сожаление.
– Я сейчас пойду на службу… А куда ты – того не ведаю, – улыбнувшись, Бутурлин потрепал девушку по щеке. – А ты скорей уходи из Риги. При первой же возможности, поняла?
– Ага… – рыжуха тоже заулыбалась, улыбка у нее оказалась удивительно ясной, как солнышко, вдруг выглянувшее из-за тяжелых дождевых туч.
Во всех подробностях доложив коменданту Риги о судовых росписях, славный риттер фон Эльсер тотчас же запросился в дело – совершить очередную лихую вылазку, и чем скорее, тем лучше.
– Пусть враг знает – мы не сдадимся ни за что!
– О рейде – поговорим чуть позже, – усмехнулся генерал Делагарди. – Сейчас же я попрошу вас остаться, майор. Я нынче собираю всех, причастных к обороне… Чуть-чуть обождите… Могу предложить кофе или чай.
На совещании, состоявшемся в Рижском замке примерно через час после доклада Бутурлина, выступил один человек – карантинный врач, и много времени доклад его не занял.
– В городе – моровая язва, – просто сказал доктор. – Болезнь пришла с юга, с кораблей, и распространилась в порту…
– В порту! – кто-то грустно хмыкнул. – Не такой уж и большой город наша Рига. Еще и русские вот-вот на штурм пойдут…
– А может, не пойдут? – вдруг встрепенулся Никита Петрович.
Тряхнув пышным завитым париком, командующий посмотрел на него с изумлением:
– Что вы сказали, майор?
– Я про болезнь, про заразу… – ничтоже сумняшеся продолжил Никита Петрович. – Если русские узнают о ней – думаю, никакого штурма не будет! Я б на их месте вообще снял осаду и убрался подальше от рижских стен. Мор – он ведь не разбирает, кто русский, кто немец, кто швед… Всех подряд косит, невзирая на лица и звания.
– А ведь наш славный фон Эльсер прав! – подумав, одобрительно кивнул Делагарди. – Бог насылает на нас мор… Но хоть от войны мы избавимся! Неизвестно, правда, что хуже…
– Надо сделать, чтоб об этом узнали русские. И – как можно скорей, – буравя Никиту глазами, промолвил генерал-майор Хорн, начальник разведки и контрразведки. Узкое, желтоватое лицо его, с небольшими усиками, выглядело до того бесстрастным, что напоминало восковую маску.
– Вот-вот, – комендант скривил губы. – Позаботьтесь об этом, господин генерал-майор.
– Капитан узнал про сокровища от своего человека в Риге, цирюльника. Тот и передал карту. Он имел дела с братством, этот цирюльник… и служил Капитану, да.
Потянувшись, Марвин отвернулся от бьющего в глаза солнца и посмотрел на море. Налетевший ветер трепал редкие клены, срывая багряную листву, гнал на берег сияюще-синие, с белыми барашками, волны, шумно набегающие на золотистый песок длинными пенными языками. Один из таких языков добрался дальше других, лизнув босые ноги Марты. Девушка взвизгнула:
– Ай-ай! Холодно!
– Да уж, водичка нынче не для купания – осень, – прищурившись, засмеялся отрок.
– Можно подумать, лето теплее было!
Беглецы устроились у подножия длинной песчаной дюны, просто уселись на остов старой развалившейся лодки, видимо, принадлежавшей местным рыбакам. Оба – и Марвин и Марта – выглядели сейчас одинаково – как два братца! Да, да, Марта вновь обрядилась в мужскую одежду, сменив на нее свое рваное платье. Одежку нашли в разграбленной рыбацкой деревне, черневшей на фоне рассветного неба скелетами сожженных домов. Кто это сделал – русские ли, шведы или просто разбойники вроде шайки Лихого Сома – бог весть, война есть война, могло быть всякое. Девчонка не привередничала – куда уж! – обрядилась в то, что нашли. Узкие штаны, широкая полотняная рубаха, да старая соломенная шляпа на голове. Поверх рубахи – облезлый шерстяной жилет – кацавейка, – подбитый ватой, лезущей изо всех прорех. Такой вот оборванец получился.
Марвин, в узеньком своем кафтане доброго немецкого сукна, выглядел куда приличней, особенно Марта завидовала его башмакам – сама же надела на ноги, что нашла – какие-то странные бесформенные чуни. Впрочем, спасибо Пресвятой Деве и на том.
Подумав, беглецы решили податься на север, в Пернов или даже в Ревель, и там, продав иконку, приобрести снаряжение и нанять добрый рыбацкий баркас до Эзеля.
– Как, повтори, называется место? – потянувшись на солнышке, Марта скосила глаза. – Ну, про которое ты случайно услышал?
– А-а! Каали. Это неподалеку от Аренсбуга, я ж говорил, – закатав штаны, мальчишка подошел к морю.
– Ой-ой! И впрямь – холодновато! Там круглое озеро – так и зовется – Чертово. Говорят, когда-то давно с неба упал большой камень. Ударил в землю, пробил – на том месте и образовалось озерко. Я слыхал, именно об этом местечке капитан толковал с Пронырой Юханом. Прикидывали, как ловчее добраться.
– Вот и мы доберемся, – усмехнулась девушка. – А там поглядим. Сами-то, без карты, вряд ли что отыщем… Но дождемся твоих лиходеев, а там…
– Никакие они не мои, – Марвин обиженно надул губы. – Говорил же – с голодухи к шайке пристал. Кабы и не ты – так все равно сбежал бы!
– А почему вы Сома Капитаном зовете? – поднявшись на ноги, девушка примиряюще погладила паренька по руке.
Отрок хлопнул ресницами:
– Какого еще Сома? Ах, Петера… Так, потому и зовем, что у него много имен. А Капитан – потому что когда-то по морям хаживал…
– Пиратствовал – лучше сказать!
– Пусть так. Он любит о том рассказывать. Особенно – когда выпьет.
– Эх, сейчас бы покушать чего! – глядя на море, Марта мечтательно прищурилась, темные локоны ее трепал ветер, щеки раскраснелись, большие жемчужно-серые глаза сверкали предчувствием чего-то невероятно хорошего, что вот-вот случится, и случится обязательно, просто нужно приложить немножко усилий, совсем немножко, чуть-чуть…
Марвин невольно залюбовался своей спутницей – все же ушлая девчонка была невероятно хороша собой! Красавица, что и говорить! За последнее время (проведенное в компании с русским шпионом Никитой Пьетровитчем) Марта еще больше похорошела, немного раздалась в бедрах, да и грудь чуть-чуть подросла, так что сейчас – даже в мужском платье – ее вряд ли кто принял бы за юношу… ну, разве что издали.
Похищенную у Лихого Сома иконку – судя по окладу, очень даже ценную – ушлая девушка зашила в пояс, который носила под рубахою, никогда не снимая. Вот и сейчас пояс тот был накрепко обвязан вокруг чресел. А как же! Продав иконку, можно было выручить немалые деньги!
Закатав штаны до колен, девушка вошла в воду, склонилась, умывая лицо. Следом за ней, перекрестившись, подался и мальчишка…
– Искупаться бы сейчас… А лучше – в баньку! – брызнув на своего спутника морскою водицей, мечтательно протянула Марта. – Случалось ли тебе, друг мой Марвин, бывать в русской бане?
