– Интересно, – глянув на небо, снова потянулся Никита Петрович. – Чем их так напугали «леопарды»? Ну, эти… в шкурах. Думаю, они и к исчезновению наших причастны.
– Полагаете, дело дошло до ссоры?
– Пока не знаю. Мвангу подождем.
Узкобородый явился уже к обеду, вместе со своими работниками, сопровождавшими две запряженные волами повозки со строительным камнем. Камень привозили издалека, но, как заявил Карлофф, это были оправданные расходы.
– Ну? – вопросительно глянул Никита Петрович.
– Нкоро сказал – леопарды уводить двух белых! Он сам видеть.
– Нкоро?
– Тот дед, в зеленой рубахе.
– Постойпостой! – ошеломленно заморгав, Бутурлин надел шляпу. – Что значит – уводить? Увели? Но они что же – коровы или козы… Как увелито? Они что же, не сопротивлялись?
– «Леопарды» их опоили, – распорядившись насчет разгрузки камней, рассеянно пояснил Мванга. – Или дали чтонибудь пожевать… Они могут! Ээх, плохо дело, господин!
– Да почему ж плохото? – громко воскликнул Ланц. – И кто такие «леопарды»?
– Людоеды, мои господа, – работорговец горестно развел руками.
– Людоеды?!
– Дада, они едят человеческое мясо… Говорят, оно самое вкусное!
Так вот в чем дело! Вот чего испугались девчонки… Еще бы… Теперь их можно понять – уж лучше глину месить…
– И что же – людоеды вот так запросто ходят по городу?
– Немногие знают про них…
– И ты, значит, девок хотел им…
Узкобородый развел руками и неожиданно рассмеялся:
– Они же на нас еще и обижаются! Ну, эти «леопарды». Говорят, если коза – ваша, так вы ее можете забить, приготовить и съесть. А если раб и рабыня – почему же нет? Недовольны, что их презирают…
– Мерзость какая, упаси Господь! – мелко перекрестился наемник. – И как же они…А? У них же нет души!
– Как нам найти «леопардов»? – быстро спросил капитан. – Где они живут?
– Никак, – Мганга меланхолично повел плечом. – Это не весь народ – лишь воины. Они приходить из джунглей… туда же и уходить. А где, куда, откуда… Никто не знает!
– Тактаки и никто?
Потрясенный известием, Никита Петрович перевел взгляд на рабынь. Те уже закончили работу и перекусывали лепешками, усевшись на формы для кирпичей и аккуратно повязав на бедра куски красивой узорчатой ткани:
– Эти же тоже про «леопардов» знают?
– Эти? – бросив быстрый взгляд на невольниц, Мванга вдруг радостно всплеснул руками. – Эти – могут! Вот и спросим… Эй! Эй!
Подозвав девушек, он принялся говорить с ними на какомто непонятном наречии… и, скорее всего, это не был язык «черных муравьев» – нкрумов – девчонки его понимали плохо.
– Окинфа про «леопардов» не знает, – поговорив, Мганга кивнул на плотненькую. – Они живут далеко от их мест. А вот Нкула… Она согласна рассказать!
– Да, да, – закивал Бутурлин. – Пусть рассказывает…
Надо сказать, девушки абсолютно не стеснялись своей наготы и юбки – или, скорее, повязки на бедрах – носили больше для красоты, нежели для приличия. В отличие от тех черных женщин, что свободно проживали в Аккре или в какойнибудь фактории. Те носили длинные туники до самых пят. Правда, из тонкой и почти что прозрачной ткани…
Рассказ Нкулы вышел сбивчивым и весьма эмоциональным, видно было – девчонка переживала и… не то чтоб боялась, а, похоже, очень хотела отомстить.
– Большой отряд «леопардов» пришел из дальних лесов, едва закончился сезон дождей, – подбирая слова, негромко переводил Мванга. – Они – ее народ – жили недалеко от СанЖоржи… И там появились людоеды! Они пришли ночью, с белыми лицами и огненными глазами, перебили всех мужчин… а потом съели… Женщин и детей бросили в земляные ямы. Нкула сама там сидела. Их вытаскивали каждое утро. По двое, по трое. «Леопарды» оставили небольшой отряд, но их племя было гдето рядом – в двухтрех днях пути. Выбирали упитанных… И както взяли Нкулу вместе с ее сестрами. Сестрам переломали руки и ноги, посадили в ручей – отмачивать… Так, говорят, вкуснее… Нкулу не успели – она смогла убежать. Повезло. Помогли духи джунглей…
Торговец неожиданно засмеялся и, погладив девушку по руке, пояснил:
– Она говорит, что ударила одного из людоедов промеж ног и бросилась в ручей… поплыла… Они ее не догнали! Но холодно было… Говорят, когда выбралась – вся дрожала. Пряталась, боялась идти… А потом все ж таки выбралась к акванам. Они и продали ее сюда, в Аккру…
– Так она знает, где живут людоеды? – напряженно уточнил Бутурлин.
– Знает, – перевел Мганга. – И может показать дорогу. Очень хочет отомстить.
– Да она – воин! – хлопнул в ладоши Ланц.
Никита Петрович покачал головой и спросил о похищенных:
– Так их что же, съели уже?
Перенаправив вопрос невольнице, чернокожий работорговец долго переводил ответ – Нкула говорила много и быстро, а Мванга не все ее слова понимал.
– Белых есть не будут, нет. Вернее – будут, но не сразу. И не те, кто похитил. Вождь! Их король! Они похитили белых для своего короля. Славный подарок! Белые люди – невкусные, мясо у них жесткое и соленое… так говорят «леопарды», а уж они в этом толк знают!
– Если белые невкусные, тогда зачем их дарить королю? – не выдержал ротный. – Ели бы своих…
Нкула расхохоталась – совершенно подетски, весело… правда, быстро стала серьезной, принялась чтото говорить…
– Это… как бы такая честь… – похоже, переводить было сложно. – Гордость… Съесть белого человека! Пусть и не вкусно, но… Все же видят! Все будут знать – великий король «леопардов» ест белых людей! Вот как он велик! Бойтесь! Завидуйте… А съедят их – на празднике. На пиру. До этого будут откармливать.
– Понятно, – задумчиво покивал капитан. – Вот значит, как… На праздник! А когда у них праздник?
– Примерно через месяц король «леопардов» возьмет себе еще одну жену. Нкула знает. Она слышала. Думает – вот тогда и подарят. Пока еще доведут – путьто неблизкий…
– Она сказала, что знает дорогу, – напомнил Ланц.
– Знает, – Мванга кивнул. – Только не отсюда. Не из Аккры. От СанЖоржи. Оттуда может спокойно провести. Хвастает, что была охотницей и знает там все тропы.
– СанЖоржи… – Никита Петрович задумчиво почесал подбородок. – СанЖоржидаМина… Хенрик рассказывал – бывший португальский форт. Теперь, кажется, голландский… Это не так далеко от Карлсборга! Значит, месяц у нас еще есть… По крайней мере – месяц. И есть проводник. Точней – проводница…
– За проводницу попрошу три талера! – сразу же заявил Мванга. Ну и ушлый же черт!
Пришлось заплатить – куда деваться?
Частью из жутких рассказов юной невольницы, частью – из пояснений Мванги, Бутурлин составил себе мнение о каннибалах в леопардовых шкурах. Людилеопарды – или, как они себя называли – игбо – ради еды обычно забивали девушекрабынь, считая, что их мясо – лучшее, что у них есть.. Впрочем, людоедством грешили, увы, не только «леопарды»… Часто убитые или захваченные в плен враги употреблялись в пищу после успешных военных действий, их мясо ели не только для того, чтобы отпраздновать свою победу, но и потому, что прокормиться на поле боя было трудно. Так же врагов употребляли в пищу во имя ненависти, уничтожая их, как физически, так и символически, поскольку верили, что дух человека обычно выживет в его физическом теле, но дух умрет, если тело будет полностью разрушено, а этого невозможно достичь одним лишь убийством – только съесть!
Ели не только врагов, но специально для еды похищали людей и покупали рабов. Любой одинокий незнакомец подвергался риску быть похищенным, убитым и съеденным. Людей похищали, затем либо убивали и съедали, либо продавали, либо приносили в жертву какомунибудь кровавому богу. Жертвами часто становились дети или одинокие путешественники. Маленьких детей, купленных на работорговых рынках или в другом племени, откармливали, держали в загонах, как животных, прежде чем убить и запечь. А еще игбо ели человеческое мясо изза сильной тяги к мясному, ибо мясо было редкой роскошью для большинства людей. «Леопарды» даже предпочитали человеческое мясо, а не мясо животных, так как именно человечина считалась самым вкусным из всех видов мяса изза его «сочности» и сладости (на втором месте стояло мясо обезьяны). Больше всего ценились маленькие дети, поскольку «чем моложе человек, тем нежнее у него суставы – можно здорово «похрустеть»! Коегде уже существовала регулярная торговля рабами, предназначенными именно для употребления в пищу, и мясо недавно забитых рабов также можно было купить. Некоторые люди откармливали детейрабов, чтобы продавать их для употребления в пищу; если такой ребенок заболевал и терял слишком много веса, их владелец просто топил их в ближайшей реке. Человеческое мясо, не проданное в тот же день, коптили, и потом торговали им в течение долгого времени.
