- Грубее. Много грубее. Пояснив, что она… то есть, вы, вынуждены тяжело трудиться только из-за того, что вас окружают трусливые и нерешительные бабы в мужских платьях, неспособны самостоятельно принимать решения и нести за них всю полноту личной ответственности. И что если я не желаю ему помогать в деле приращения земель российских, то шел бы я куда подальше. Он и без меня справится.

- Справится? – Еще больше ошалела женщина. – Хм. Вы думаете, он сможет справиться?

- Не знаю… - покачал головой Витте. – Я же говорю, он очень сильно изменился…

Витте вскоре откланялся, а Вдовствующая Императрица смогла спокойно подумать над тем, что получилось. Попытаться. Но получалось плохо. В голове просто вертелся вихрь всяких мыслей.

Открыла досье, которое удалось собрать на этого человека. Ничего особенного. Обычный толковый офицер. Отличался храбростью и распорядительностью. В дела придворных партий не лез или, скорее, не мог залезть. А тут… словно удила закусил.

Хуже того, она никак не могла понять, откуда этот безумец знает, что ее невестка носит под сердцем больного мальчика? Ведь никто пока даже не догадывается и о поле будущего ребенка, не говоря уже о его здоровье. Мистика какая-то. А все эти сведения, что лились из него, как из рога изобилия? И, что немаловажно, в изрядном числе подтверждались…

Беспокойный день. Нервные дела. Легкая мигрень.

От этого закусившего удила генерала отчетливо пахло железом и кровью. Так маняще и пугающе одновременно. Она просто не понимала, как нужно поступить. Чуть ли не ежедневно вскрывались новые обстоятельства на такие ужасные вещи, что лучше и не знать их вовсе.

Вдруг она замерла и побледнела, уцепившись за мысль о том, что сама и виновата в том, как распустились родственнички. Но что если правда они уготовили ее внучкам смерть от пьяных бунтовщиков? Унизить, изнасиловать и забить штыками на потеху толпе…. От одной мысли, что ее девочек ждет такая судьба, Марию Федоровну бросало в дрожь. Как же так? Неужели все эти вежливые и обходительные представители августейшей фамилии посмеют столь чудовищным образом поступить с ни в чем неповинными детьми? Спасители Отечества от революционных чудовищ, вылезших, судя по делам, из самой преисподней. Какая удобная позиция. А ведь, чтобы ее занять, бунтовщики должны действительно показать себя чем-то запредельно нестерпимым и непотребным. Нужны жертвы. Невинные агнцы для публичного заклания, дабы все честные люди осудили этот поступок. Почему бы им не оказаться ее внучками? Особенно если для династии они потеряны из-за гемофилии. Никто ведь не знает – здоровы они или разносят эту заразу. Для нее это звучало невероятно, запредельно, фантастически… и очень практично, цинично и логично. И не такие пакости случались в истории дворцовых переворотов.

23 июня 1904 года, Цзиньчжоу

Генерал Оку нервно вышагивал по просторной комнате в занятом им особняке. И думал.

До недавнего времени ситуация в Маньчжурии вырисовывалась хоть и напряженная, но стратегически вполне благоприятная для Токио. Конечно, англичане перед войной обещали им большую результативность, дескать, русские совсем никакие воины. Но генеральный штаб изначально делал более осторожные прогнозы и, в принципе, был готов к тому, что произошло.

После провала наступления под Ляояном Куроки не сняли и не отстранили от командования. Мало того, им оказались вполне довольны в Токио. Почему? Не секрет. Да, он потерпел поражение и был вынужден отступить, оставив противнику немало трофеев. Но Куропаткин вернулся на свои изначальные позиции. Для японского генерального штаба этот поступок командующего Маньчжурской армии говорил о том, что наличных сил преследовать потрепанного противника у него просто не было. То есть, для контратаки и удара по Куроки он был вынужден задействовать все свои резервы. А значит, что? Правильно. Потерпев тактическое поражение, Куроки смог достигнуть стратегического успеха, не допустив разгрома Второй японской армии на Квантунском полуострове. То есть, Порт-Артур все также оставался осажден. Его немногочисленный гарнизон распылен и убывал с каждым днем, не имея возможности получать подкрепления. А к генералу Оку шли пароходы с людьми, оружием и боеприпасами, благо что Цзиньчжоу оказался намного выгоднее расположен, чем Бицзыво из-за проходящей через него железной дороги. Порт Дальний был бы лучше, но его пока удерживал этот безумный генерал-майор Кондратенко. Пока. Вскоре, подтянув из Японии резервы Оку совместно с адмиралом Того выбьют его оттуда. И, скорее всего, без особых сложностей.

Не радужно, но вполне перспективно. Главное – удержали Куропаткина, а значит, все будет хорошо.

Конечно, ситуацию немного портило падение Инкоу, взятого на днях генерал-майором Ренненкампфом. Но и тут в Токио не сильно переживали. В генеральном штабе Японии сидели не дураки, которые прекрасно понимали, что брать город приступом с помощью кавалерии, хоть и возможно, но чревато тяжелыми потерями. Конница ведь не предназначена для боев на «просторах» городского ландшафта. Тем более, что небольшой гарнизон Инкоу смог соорудить какие-никакие, а укрепления и даже поставить несколько пулеметов. И генерал Оку был такого же мнения… до вчерашнего дня. О да, вчерашний вечер изменил очень многое…

Что произошло? Из Инкоу прорвалось человек двадцать. Вот они-то и поведали, что все не так, как кажется. Из спутанных рассказов изможденных людей удалось вычленить два крайне неприятных фактора.

Во-первых, кавалерийский корпус Ренненкампфа оказался таковым только на словах. На деле же он, фактически, был пехотным. Как оказалось, Куропаткин удержал за кадром ту деталь, что кавалеристы спешились, погрузились в железнодорожные вагоны и отправились на войну именно в таком формате. Какое-то количество лошадей имелось, но не больше, чем в пехотных частях.

Во-вторых, этот самый корпус поддерживали блиндированные поезда. Что да как там было эти бойцы не знали. Они стояли со своей ротой довольно далеко от железнодорожной дороги. Поэтому только слышали и пушки, и пулеметы, и крики…. А потом, после решительного прорыва довольно многочисленного отряда русских к причалам, оказались отрезаны от своих и принуждены отступить. Собственно, на лошадях они и дали деру, ибо стояли у конюшен. Напоследок, правда, заметив, что русские «кавалеристы» дрались уже на кораблях, причаленных к пирсам.

Сколько там было людей в Инкоу? Около двух тысяч. При столь решительном и неожиданном натиске кавалерийский корпус Ренненкампфа должен был смять их довольно быстро. Тем более, что они оказались рассредоточены по немалой площади…

Генерал Оку уже телеграфировал в Токио. Прямо ночью, сразу, как удалось выяснить обстоятельства дела. Ответ еще не пришел. И он немало нервничал, вышагивая по кабинету.

Светало.

Он взглянул на часы, извлеченные из специального кармана на мундире.

Через сорок пять минут должны были подойти его офицеры, дабы обсудить обстановку. Ему остро требовались какие-нибудь дельные советы. Перегородить пути мешками с песком? Можно. Но разве локомотив их не снесет? Тут хоть пути разбирай. Может поставить пулеметы, прикрывающие городской вокзал от незваных гостей? Так ведь их всего-ничего и снимать с южного фронта совсем не выход. Этот безумный генерал-майор Кондратенко, что стоял насмерть здесь в Цзиньчжоу, может воспользоваться столь щекотливым обстоятельством. Рискованно. Тем более, что с адмиралом Того действия пока не согласованы.

Подошел к стулу.

Сел.

Прислушался.

Было тихо… очень тихо… оно и не удивительно в этот предрассветный час.

Он пытался вычислять сроки и раз за разом приходил к выводу, что если русские хотели бы атаковать Цзиньчжоу, то должны были уже прибыть. Но их не было. Еще вчера-позавчера могли заявиться. Это и пугало, и обнадеживало одновременно. Вдруг они столкнулись с непредвиденными обстоятельствами там, в Инкоу? Вдруг какой-нибудь удачный пулеметный расчет продержался дольше ожидаемого и заставил их изрядно умыться кровью? Или может корабли, что базировались там, оказались им не по зубам? А что? Вполне может быть. Там вроде как стояла пара канонерских лодок, контрминоносец и с пяток мелких миноносок. Совокупно – немалая сила. Пушек-то у них сколько!