Время до темноты прошло в тревожном ожидании, однако враг так и не появился. Майор даже было подумал, что где-то там в штабе ошиблись, и на самом деле ничего особо страшного не произошло — мысль о том, что немцы могли переправиться на левый берег Сены доставляла почти физическую боль — однако вышедший на связь полковник Розе сообщил, что ушедшая на запад часть полка в короткой стычке разгромила передовые части немецкого танкового корпуса, после чего приказал держать позицию самостоятельно, без расчёта на какие-либо подкрепления. Остальные же два танковых батальона останутся в Конш-ан-Уш и будут держать важный перекресток дорог.

Перед закатом на небе вновь появился немецкий самолет, на это раз разведывательная "рама". Уже то, что немцы позволяют себе летать во французском тылу как у себя дома наводило на грустные мысли, появление же такого специфического самолета, крайне нелюбимого всеми фронтовиками, вообще позволяло делать вывод об отсутствии в округе французских истребителей.

Ночь прошла на удивление спокойно. Поток беженцев практически иссяк, позиции были вчерне подготовлены и тщательно замаскированы, поэтому Поль Бийот скомандовал своим людям отбой. Следующий день обещал быть очень длинным.

"Веселье" началось сразу после завтрака: на дороге со стороны Эврё в клубах поднимаемой с дороги были показалась вражеская техника. Первым бодро катили мотоциклисты — совершенно отбитые парни, видимо просто не знающие слово "страх" — за ними, метрах в ста пятидесяти следовали два "ганомага" с пехотой в кузове и какой-то пушечный колесный бронеавтомобиль. Последний явно для придания легкой передовой группе хоть какого-то "веса".

— Лейтенант Шерро, — зажав тангенту бросил в эфир командир батальона.

— Лейтенант Шерро на связи, — через несколько секунд отозвался командир передового "засадного" взвода.

— Пропускай их сюда, лейтенант. Разберемся. А сам не высовывайся.

— Принял.

На перекрестке мотоциклисты остановились, со знанием дела разъехавшись в стороны и взяв на прицел пулеметов потенциально опасные с их точки зрения направления. Что характерно, неизвестные мотоциклисты достаточно точно предсказали расположение засады, впрочем, сделать это было не так-то сложно: удобных для этого дела мест среди полей было не так много.

Через минуту на перекресток подъехали и бронеавтомобили. О чем боши совещаются, майор не знал, однако даже с расстояния в семь сотен метров глядя на немую пантомиму в бинокль, было понятно, что передовой дозор связывается с командованием, чтобы уточнить направление дальнейшего движения.

Вообще, немецкие солдаты хоть и были явно тертыми калачами — скупость и рациональность действий явно наталкивала на эту мысль — однако чувствовали себя достаточно расслабленно. За время короткой остановки успели поссать в придорожных кустах, выкурить по сигарете и о чем-то веселом поговорить. Знай они, что два десятка тяжелых танков сейчас разглядывают их через прицел, вероятно вели бы себя совсем иначе.

Так или иначе спустя несколько минут, выстроившись в уже виденном ранее порядке, небольшой отряд опять пришел в движение, попылив дальше на юг в сторону Дрё.

— Фугас, — майор скомандовал заряжающему. Тот молча, не слишком суетясь потянул указанный снаряд из укладки и сунул его в казенник.

— Есть фугас.

Идея майора заключалась в том, чтобы пропустить разведчиков как можно дальше и уже потом расстрелять в спину. Ввести противника в заблуждение относительно того, где находится передовой рубеж обороны французов. Мелочь, как говорится, а приятно.

— Огонь, — скомандовал себе и еще трем заранее выделенным для этого танкам Бийот. Расстояние в километр для новой 90 миллиметровой пушки — плевое, тем более что фугас достаточно мощный, а сильно бронированных целей пока не появлялось.

Пятидесятиметровый участок дороги густо покрылся разрывами, одновременно со стороны леска застрекотала пара пулеметов, решивших вопрос с мотоциклистами. Первый выстрел ушел чуть ниже и разорвался у колес, бронеавтомобиля, стальная защита которого дождь из осколков выдержала, а вот колеса — нет. Потеряв управление, немецкий водитель попросту свалил машину в кювет, где ее и догнал второй фугас командирского танка.

Бой, если это можно так назвать, закончился буквально за минуту. Под перекрёстным огнем разведывательная группа погибла, не успев даже понять, что происходит.

— Собрать трофеи, проверить выживших. Столкните металлолом с дороги и закидайте ветками, чтобы его видно не было издалека, — отдал распоряжения комбат и высунулся из люка танка. Солнце припекало сверху по-летнему жарко, хотя часы показывали едва десять часов утра.

Со стороны места побоища щелкнул одиночный выстрел, потом еще один. Сомнений, что это могло быть у офицера не было, однако как-то на это реагировать он не собирался. Вот только заботы о пленных, тем более скорее всего раненных, ему тут не хватало, да и на землях Франции они, а не где-нибудь под Мюнхеном, так что собаке — собачья смерть.

Несколько пулеметов, десяток винтовок и солидный запас патронов к ним в итоге можно было записать себе в актив.

— Раздайте этим, — поморщившись кивнул на безоружных бойцов разгромленной дивизии Бийот. Судя по появлению передовых разъездов вермахта, больше подкреплений ждать не придется. — Раскидай их по отделениям, чтобы все вместе вдруг не побежали.

Начштаба соединения, которое в сумме уже тянуло на хорошенько потрепанный полк, только кивнул, он и сам об этом думал.

А через час на дороге появились немецкие танки и наконец началась серьезная заварушка.

— Выстрел, — сам себе по въевшейся за годы привычке скомандовал майор, после чего дернул спуск. Пушка грохнула, откатилась назад и выплюнула гильзу. Боевое отделение еще сильнее заволокло газами от сгоревшего пороха: система вентиляции на В-2 совсем не впечатляла и при активной стрельбе выполняла свои функции отнюдь не на сто процентов. В отличие от самого орудия: выпущенный секундой ранее снаряд нашел цель и с грохотом проломил немецкую броню, обездвижив еще "третий штуг". — Бронебойный.

Невидимый счетчик где-то на задворках сознания танкового аса клацнул, высветив число тридцать девять, и командир батальона был намерен довести в этот день счет до круглого.

Механизированную колонну вермахта удалось прихватить, что называется, со спущенными штанами. Как только команда ушла в эфир по растянувшемуся на целых два километра танковому полку с тевтонскими крестами на бортах начали работать сразу полтора десятка орудийных стволов.

Сначала, как водится приголубили головную и замыкающую машины, ограничив остальным маневр на не слишком широкой, покрытой гравием дороге. 90-мм снаряды с легкостью пробивали бортовую броню немецких Pz.4 и никакие дополнительные экраны, навешиваемые для защиты уязвимых частей танка, в данном случае помочь не могли.

— Выстрел! — Немецкий танк успевший сориентироваться, что в такой обстановке было не так-то просто, съехав в кювет развернул пушку и пальнул куда-то в сторону врага, после чего довернув лбом к опасности на полной скорости рванул вперед. Только там, накоротке у бошей был хоть какой-то шанс не быть расстрелянными как в тире. Понятное дело, что французы постарались врагу лишних шансов не давать, и по шустрой коробочке отработало сразу два орудия. На самом деле, хоть немецкие танкисты об этом и не знали, лобовую броню их танков французское орудие пробивало не на много хуже чем бортовую. 80 мм под углом в 30 градусов с расстояния 900 метров, новая французская танковая пушка на полигоне пробивала с вероятностью в единицу. На практике это значение, конечно падало, но не критично.

— Фугас, — танки, в общем-то французской засаде, можно сказать что и не угрожали. Шансов пробить лобовую броню В-2 у немцев при любых раскладах было не много. Другое дело — пехота. Следующие на грузовиках за бронированными машинами пехотинцы при первых же выстрелах посыпались на землю и теперь под градом пуль — это пехотное прикрытие старалось — пытались как-то, где ползком а где короткими перебежками, приблизиться к расстреливающим их колонну французским танкам. Учитывая что между дорогой и засадой располагалось ровное как стол скошенное по августовскому времени поле, шансов у них было не то чтобы очень много, однако майор решил помочь своей пехоте и парой выстрелов заткнул самые настырные немецкие пулеметы.