Аттис запретил входить в комнату всем кроме Арии или Верадиса, его врачей — и Амары.

Причина была проста — он выглядел ужасно, превратившись из образца мужественности в изможденную развалину за несколько дней.

Его волосы уже начали выпадать, на коже выступил желтый налет, и зловоние окружало его.

Эту вонь не удавалось устранить никакими благовониями, лишь приглушить немного. Она перебивала даже пропитавший всё вокруг запах гаргантов.

— Нет шанса, что убеждения Инвидии изменились? — спросила Амара.

— Нет, — сказал спокойно Аттис. — Её убеждения неизменны. Как и неумение признавать свои ошибки.

— Вы уверены в этом? — спросила Амара. — Вы не допускаете сомнений?

— Абсолютно.

— Мой опыт подтверждает это, Ваше Высочество, — сказала тихо Амара.

Аттис устало улыбнулся.

— Хорошо.

Его веки закрылись, подрагивая, а его дыхание на несколько секунд остановилось.

— Милорд? — спросила Амара. — Мне позвать врача?

— Нет, — просипел он. — Нет. Сохраните его силы для людей, которые ещё могут жить.

Аттис на мгновение замолчал, тяжело дыша, прежде чем открыть глаза еще раз. Они были стеклянными от усталости.

— Вы собираетесь использовать ее, — сказал он.

Амара кивнула.

— Либо она приведет нас к королеве и выдаст нас ей. Либо она не приведет нас к королеве и предаст нас. Или она приведет нас к королеве и поможет нам, как она и сказала. Два из трех возможных исходов в результате дают возможность убрать королеву. Мы не можем упустить такой случай.

— И она знает это, — сказал Аттис. — Она тоже знает математику. Она знает, что у вас нет вариантов кроме как попробовать. По-моему, вы допустили ошибку в ваших расчётах. Я считаю, что с вероятностью семьдесят процентов она намерена привести вас к королеве и предать вас. Еще тридцать процентов, что она просто намерена заманить вас в ловушку, так и не раскрыв королеве.

Амара пожала плечами.

— С учётом ваших аргументов, наши шансы — семьдесят процентов, а не шестьдесят шесть. И тем не менее, у нас больше возможностей, чем когда-либо было или будет.

Аттис ничего не сказал. Снаружи взревели трубы.

Приближался полдень, и ворд, преследовавший отступавшие Легионы до их последнего укрепления, начал атаку с наступлением утра.

Однако, благодаря сравнительно небольшой протяженности укреплений на подступах к Гаррисону, прогресс их наступления на полных решимости легионеров был невелик.

Расположившиеся на городских крышах мулы и отряды огненных магов несли врагу сияющую смерть.

Воздух был наполнен причудливой смесью бытовых запахов с запахом горящего хитина даже внутри их маленькой цитадели.

С этим запахом благовония тоже не справлялись.

— Думаю, ты понимаешь, что она собирается сделать, — сказал Аттис.

— Да.

— И ты готова платить за последствия?

— У меня нет выбора, — сказала она.

Аттис медленно кивнул и сказал:

— Я тебе не завидую. Когда?

— Четыре часа после полуночи. Отряд объединится с Инвидией и нанесёт удар прямо перед рассветом.

— Вот ведь, — сказал Аттис. — Бесит, что не узнаю чем всё это закончится.

— Ваше Высочество?

Он тряхнул головой:

— У тебя нет нужды со мной советоваться, Амара, но ты всё же здесь. Тебе что-то от меня нужно.

— Нужно, — сказала она тихо.

Его слабый голос слегка исказился:

— Учитывая обстоятельства, тебе не стоит с этим тянуть. Выкладывай.

Она сказала, что ей нужно.

Он согласился, и они сделали все нужные приготовления.

Вскоре после полудня Гай Аттис, Верховный Лорд Аквитанский, скончался, не приходя в сознание.

Амара послала за врачами, но они появились лишь для того чтобы застать его последний тихий выдох.

Он умер, и на лице его застыло выражение человека, который ни о чём не сожалеет.

Амара склонила голову и позволила скатиться нескольким слезинкам — за того человека, которым Гай Аквитейн Аттис стал за последние недели, за все ушедшие жизни, за всю боль, что она видела за это время.

Потом она вытерла слёзы кулаком и, развернувшись, вышла из палаты.

Эта ночь станет свидетельницей самой важной миссии в её жизни.

Скоро у неё будет время, чтобы вдоволь поплакать, сказала она себе. Скоро.

Дуриас, Первое Копьё Свободного алеранского, подъехал поближе к Фиделиасу, оглядываясь через плечо на войско Октавиана.

Они остановились чтобы напиться у маленькой извилистой речушки — первая остановка подобного рода за шесть часов.

Тысячи людей, канимов, таургов и лошадей жадно глотали воду.

— Это безумие, — сказал Дуриас. — Полное безумие.

— Но это работает, — подчеркнул Фиделиас.

— Ты же не думаешь, что кому-то это нравится, Маркус, — заметил Дуриас. — Люди сейчас выблюют свои кишки.

— Ну, пока никто этого не сделал, все стараются хотя бы напиться.

Дуриас улыбнулся и потряс головой:

— Канимы этим возмущены, ты же знаешь.

Фиделиас улыбнулся в ответ:

— Они не будут так уж возмущены, когда их фланги будут прикрыты щитами легионов и Рыцарями.

Дуриас заворчал:

— Думаешь, мы можем выиграть этот бой?

— Нет, — сказал Фиделиас. — Но я думаю, что нам удастся его пережить. По большому счёту, в перспективе это одно и то же.

Дуриас задумчиво фыркнул и пристально взглянул на него:

— Как ты себя чувствуешь? Поговаривают, что у тебя пошаливает сердце.

— Уже лучше, — сказал Фиделиас. — Прямо новым человеком себя чувствую.

— Это потому что ты прикидываешься, бездельник. — сказал Дуриас. — И завтра утром ты ещё пожалеешь, что без доспехов.

Фиделиас слегка оскалился:

— Когда это ещё будет. Впрочем, что-то я не замечал, чтобы ты шёл пешком и давал передохнуть несчастным легионерам, прокатившись верхом.

Дуриас засопел.

— У звания есть свои привилегии. — сказал он ханжески. — Позволяя какому-то легионеру ехать верхом, в то время как Первое Копьё марширует вместо него, я нарушу нормальный распорядок в легионе. Плохо для морали. Очень безответственно.

— Хороший мальчик, — сказал Фиделиас. — Ты наконец-то стал офицером.

Дуриас оскалился:

— Взаимно.

Трибун Свободного Алеранского подъехал к ним и отдал честь Дуриасу. Броня его, хоть и была старой и изношенной стандартной лорикой легиона, явно содержалась в образцовом порядке и не имела никаких опознавательных знаков.

— Первое Копьё.

— Трибун, — вернул приветствие Дуриас. — Докладывайте.

— Ещё четыре контакта с врагом, все с восковыми пауками. Также сожжено с полдюжины пятен кроуча. Похоже, они разместили их где только возможно на берегу пруда. Отыскивать их всё легче.

— Это значит, что хорошо замаскированные пятна найти будет гораздо сложнее, — сказал Дуриас. — Не останавливайтесь на этом.

Офицер нерадостно хохотнул:

— Уж придётся, чтоб их.

Он глянул на Фиделиаса:

— Как он?

— Он чувствует себя новым человеком, — сказал Дуриас.

— Он похож на лентяя.

Офицер склонился немного вбок, чтобы видеть за Дуриасом Фиделиаса.

— Поговаривают, что ты стрелял в Королеву Ворда.

— Не стрелял, — сказал Фиделиас. — Я подстрелил её. Причём из балисты. Болт от неё отскочил.

Офицер поднял брови. Заряд балисты мог пробить навылет лошадь и, вылетев, смертельно ранить бронированного легионера.

— С какого расстояния?

— Где-то с двадцати ярдов, — ответил Фиделиас.

Офицер поглазел на него, потом пожевал губу и повернулся к Дуриасу:

— И мы гонимся за ЭТИМ? Это бессмысленно. Этот Принцепс нас всех угро…

Дуриас внезапно вонзил каблук в бок лошади, и животное скакнуло вперёд и вбок, встав вплотную плечом к трибуну.

Рука Дуриаса мелькнула и ухватила мужчину за пластину лорики, стянув его наполовину с лошади.

— Жалуются легионеры, — проговорил Дуриас низким жёстким тоном. — Офицеры руководят. Заткни свой поганый рот и руководи. А если не можешь — имей яйца, чтобы сложить с себя полномочия и позволить делать это кому-то не настолько пугливому.