— Какого черта ты вообще читаешь эти бредни? — напустился на нее Митчелл, когда она решила ему пожаловаться. Разговор происходил вечером за обедом в небольшом уютном ресторане, который находился недалеко от квартиры Митчелла.

— Но они не щадят никого, — с трудом сдерживая слезы, пробормотала Рэйчел. — Не только меня, но и мою мать, мою сестру. И тебя тоже.

— Не волнуйся, наши адвокаты контролируют ситуацию. И если Сесил сочтет, что эти типы зашли слишком далеко...

— Слишком далеко? И когда, по-твоему, этот момент наступит?

— Когда они затронут наши жизненные интересы.

Митчелл наклонился и накрыл руку Рэйчел своей.

— Вся эта чушь не стоит твоих слез, детка, — проворковал он. — Не надо обращать внимание на придурков, у которых нет другого дела, кроме как плевать в тех, кто стоит выше их. Запомни, им до нас не доплюнуть. Как бы они ни пыжились, им не досадить Гири. Мы слишком сильны.

— Я знаю, — сквозь слезы вздохнула Рэйчел. — Я тоже хочу быть сильной, но...

— Никаких но, детка, — произнес он по-прежнему мягким, хотя и непререкаемым тоном. — Ты должна стать сильной, потому что люди теперь всегда будут на тебя смотреть. Ты ведь принцесса.

— Но сейчас я совсем не чувствую себя принцессой, — призналась она.

Видимо, слова ее всерьез расстроили Митчелла. С озабоченным видом он отодвинул тарелку с недоеденным десертом и потер лоб.

— Значит, я плохо справляюсь со своей задачей, — заявил он.

Сбитая с толку Рэйчел озадаченно посмотрела на него.

— Моя главная задача — сделать тебя принцессой. Моей принцессой. Скажи, что мне для этого сделать?

Он пристально взглянул на нее, и на лице его появилось выражение шутливого отчаяния.

— Так что мне для этого сделать? — повторил он.

— Просто люби меня.

— Я люблю тебя, ты же знаешь.

— Да. Знаю.

— И мне больно, что вся эта пустая шумиха так тебя огорчает. Они могут брызгать слюной и кричать, но тебя это не должно трогать. — Он сжал ее руку. — Трогать тебя — моя привилегия. Никто не должен трогать тебя, кроме меня.

Она ощутила, как сладкая дрожь пробежала по ее телу, словно его рука оказалась у нее между ног. Он знал, как подействовало на нее его прикосновение. Кончиком языка он легко провел по нижней губе.

— Хочешь, открою тебе тайну? — прошептал он, наклоняясь к ней еще ближе.

— Конечно.

— Они нас боятся.

— Кто они?

— Все, — ответил он, неотрывно глядя ей в глаза. — Мы на них не похожи, и они это знают. Мы Гири. А они нет. У нас есть власть. А у них нет. И поэтому они боятся. Нам приходится время от времени давать им возможность выпустить пар. Иначе они сойдут с ума от страха.

Рэйчел кивнула, она понимала, о чем он говорит. Еще пару месяцев назад слова Митчелла привели бы ее в недоумение, но не сейчас.

— Я больше не буду обращать внимание на газетную возню, — твердо произнесла она. — А если им все же удастся задеть меня за живое, я сумею это скрыть.

— Знаешь, ты еще совсем девчонка, — улыбнулся Митчелл. — Именно так сказал Кадм после того, как мы с тобой побывали на его дне рождения.

— Да он едва словом со мной перемолвился.

— Ему не надо слов. Он видит всех насквозь. И он сказал: «Она еще совсем девчонка. Но из нее выйдет настоящая Гири». А старик Кадм никогда не ошибается. И теперь, когда ты член нашей семьи, ничто не может причинить тебе боль. Ничто и никто. Ты стала неприкосновенной. Ты поднялась над людьми. Вот что значит быть Гири. Через девять недель ты войдешь в нашу семью. Навсегда.

Только что у меня побывала Мариетта, она прочла все, что я успел написать. Сегодня она не в лучшем настроении, и мне следовало держать ухо востро, но когда она попросила разрешения ознакомиться с плодами моего труда, я не смог ей отказать и дал несколько страниц. Она отправилась на веранду, закурила одну из моих сигар и погрузилась в чтение. Я сделал вид, что полностью поглощен работой и что ее мнение меня совершенно не волнует, но время от времени я невольно поглядывал в ее сторону, пытаясь по выражению липа угадать, какое впечатление производит на нее прочитанное. Похоже, некоторые фрагменты моей книги казались ей занятными, но лишь некоторые. По большей части она равнодушно водила глазами по строчкам (слишком быстро, подумал я, чтобы наслаждаться мастерством автора). Чем дольше это продолжалось, тем больше это меня раздражало. Я уже собирался встать и отправиться на веранду, когда Мариетта, тяжко вздохнув, поднялась с кресла, вошла в кабинет и протянула мне стопку бумажных листков.

— Ты злоупотребляешь длинными предложениями, — сказала она.

— Это все, что ты можешь сказать?

Мариетта неспешно извлекла из кармана спичечный коробок и чиркнула спичкой, пытаясь вновь раскурить сигару.

— А что бы ты хотел от меня услышать? — пожала она плечами. — Думаю, ты сам чувствуешь, что все это слишком затянуто. — Мариетта смотрела не на меня, а на спичечную коробку. — И за событиями трудно уследить. Слишком много имен. Слишком много Гири. Неудивительно, что ты так мало продвинулся. Спрашивается, кому это все надо?

— Это необходимый фон. Предыстория. Без этого нельзя.

— Интересно, чей это телефон я здесь записала, — заметила она, по-прежнему сосредоточенно изучая коробку. — Совершенно не помню.

— Знаешь, если ты способна лишь на мелкие придирки и не желаешь оценить общий замысел...

Мариетта подняла глаза, и во взгляде ее мелькнуло нечто вроде сострадания.

— О, Эдди, — протянула она, и губы ее неожиданно тронула улыбка. — Не смотри так обиженно. По-моему, все, что ты написал, просто замечательно.

— Не пытайся меня обмануть. Ты вовсе так не думаешь.

— Клянусь, я говорю правду. Просто ты слишком много пишешь про свадьбы и все такое, — состроила она пренебрежительную гримаску. — Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.

— Ты по собственной воле избрала другой путь, — напомнил я.

— Я так понимаю, ты и об этом намерен написать?

— Намерен.

Она снисходительно потрепала меня по щеке.

— Надеюсь, это немного оживит твою тягомотину. Кстати, как твои ноги?

— Прекрасно.

— Неужели ты совершенно здоров?

— Кажется, да.

— Странно, что она не вылечила тебя раньше.

— Ничего. Я все равно благодарен.

— Забрина видела, как ты разгуливал по саду.

— Я каждые два дня хожу повидаться с Люменом. Он вбил себе в голову, что после того, как я закончу эту книгу, мы с ним вместе должны написать еще одну.

— И о чем же, если не секрет?

— О сумасшедших домах.

— Ах этот душка Люмен, вечно он придумает что-нибудь забавное. — Мариетта подкинула и поймала коробок. — А! Я вспомнила, чей это телефон! Эллис! Она блондинка, живет в Райли.

— В твоих глазах я вижу похоть, — поделился я своими наблюдениями.

— Эллис просто чудо. Роскошная женщина, — сообщила Мариетта, выковыривая застрявший между зубами кусочек табака. — Поехали как-нибудь вместе со мной, развеемся. Напьемся. Я познакомлю тебя с девочками.

— Боюсь, в вашей компании мне будет не по себе.

— Почему? Никто не будет на тебя покушаться.

— Все равно не могу.

— Можешь. — Мариетта ткнула в мою сторону влажным концом сигары. — Я непременно научу тебя получать от жизни удовольствие. Возможно, мне все-таки стоит познакомить тебя с Эллис, — добавила она, засовывая в карман спичечный коробок.

Естественно, после ее ухода меня охватило смятение. Чтобы обрести душевное равновесие, я отправился на кухню, надеясь, как в прежние дни, что называется, заесть печаль. Уже перевалило за полночь. Дуайт давно спал. В «L'Enfant» царила полная тишина. В кухне было душно, и я открыл окно над раковиной. Из окна пахнуло приятной свежестью, и несколько минут я стоял, подставив свое разгоряченное лицо свежему ветерку. После чего открыл холодильник и стал готовить себе здоровенный сэндвич: засунул между двумя большими кусками ржаного хлеба несколько ломтей ветчины, густо смазанных горчицей, тушеные баклажаны и нарезанные дольками помидоры и щедро заправил все это оливковым маслом.