На этот раз на пляже не оказалось ни души. Волны были не такими высокими, как прошлым вечером, и не могли соблазнить даже самого осторожного любителя серфинга. Как и собиралась, Рэйчел двинулась вдоль берега, но через несколько минут ей пришлось пожалеть, что шляпу с широкими полями она оставила дома, — в разгаре дня солнце палило куда жарче, чем вчера. Вскоре Рэйчел дошла до места, где с нависающей над морем скалы низвергались каскады красно-коричневых от речного ила струй. Вокруг водопада стояло радужное марево брызг, и, хотя он отнюдь не выглядел опасным, Рэйчел не решилась промокнуть насквозь и повернула назад. На обратном пути она не отводила взгляда от горизонта. Джимми сказал, что сейчас наступил сезон, когда киты подходят близко к берегу, и если повезет, она увидит вдали вздымающуюся горой спину гигантского животного. Но надежды не оправдались — ей не удалось обнаружить ни малейших признаков китов. Все, что она разглядела, — несколько рыбачьих лодок, качающихся на волнах неподалеку от берега, а почти на самом горизонте — белый парус. Она даже остановилась, чтобы рассмотреть его, но, в последний раз блеснув на фоне синего неба, парус исчез из поля ее зрения. Наконец ее глаза устали от царившего повсюду ослепительного блеска, ей захотелось пить, к тому же она чувствовала, что слегка обгорела на солнце. Все это заставило ее поспешить домой.

У входной двери ее ожидал темнокожий широкоплечий человек лет тридцати пяти. Он сообщил, что его зовут Ниолопуа.

— Я выполняю кой-какую работу по дому, — сказал он.

— Какую именно? — осведомилась Рэйчел.

Она не могла припомнить, чтобы Джимми упоминал об этом человеке; вид у него был наивный и простодушный, но в Нью-Йорке Рэйчел привыкла не доверять незнакомцам.

— Лужайка, — пояснил он, сделав широкий жест рукой. — И растения. Я за ними ухаживаю.

— О, значит, вы работаете в саду?

— Да.

— Прекрасно, — улыбнулась Рэйчел и сделала шаг в сторону, чтобы дать ему пройти.

— Сегодня я подстригу лужайку, — изрек он, на этот раз взглянув на нее более внимательно. — А сейчас зашел представиться.

— Это очень любезно с вашей стороны, — вновь улыбнулась Рэйчел.

Его внимательный взгляд вновь возбудил в ней подозрения, но, судя по манерам Ниолопуа, он вряд ли что-нибудь замышлял, — держался он на почтительном расстоянии от Рэйчел и, спрятав руки за спину, буквально пожирал ее глазами. Она тоже взглянула ему в лицо, надеясь, что он отведет глаза, но он продолжал таращиться на нее с почти детской откровенностью.

— Что-нибудь еще? — не выдержала Рэйчел.

— Нет, — покачал он головой. — Все хорошо. Все очень хорошо, — повторил он несколько раз, словно пытаясь убедить в этом Рэйчел.

— Тогда не буду вам мешать. — С этими словами она захлопнула дверь, оставив слугу в саду.

Через несколько минут она услышала жужжание газонокосилки и выглянула в окно, чтобы посмотреть на Ниолопуа. Он снял рубашку, обнажив мускулистую спину такого же красно-коричневого цвета, как и воды здешней илистой реки. Если бы она, подобно Марджи, была любительницей романов с подобными крепкими парнями, не обремененными интеллектом, случай был бы весьма подходящий, подумала Рэйчел. Достаточно пригласить его выпить стакан воды со льдом, и он не растеряется — мигом обхватит ее своими ручищами и раздвинет ее губы языком. Собственные нечистые мысли заставили Рэйчел усмехнуться. Возможно, через пару дней она так и сделает, любопытно проверить, насколько ее фантазии отвечают реальности.

Позднее, пытаясь завести допотопный проигрыватель, она заметила, что шум косилки стих. Подойдя к окну, она увидела, что Ниолопуа, бросив свое орудие труда, стоит на дальнем краю лужайки и, козырьком приложив ладонь ко лбу, неотрывно смотрит в сторону моря.

Проследив за направлением его взгляда, она увидела яхту с белым парусом, которая двигалась к берегу. Теперь уже можно было разглядеть, что у нее не один парус, а по меньшей мере два. Некоторое время Рэйчел наблюдала, как изящное судно подпрыгивает вверх-вниз на темно-синих волнах. В этом зрелище было что-то завораживающее — столь же неодолимо притягивает взор колебание маятника часов. Яхта шла так медленно, что на первый взгляд трудно было сказать, двигается ли она вообще, но за те несколько минут, что Рэйчел стояла у окна, расстояние между судном и берегом заметно сократилось.

Пронзительный крик, внезапно раздавшийся в зарослях пальм, заставил Рэйчел отвести взгляд от моря. В ветвях несколько небольших птиц затеяли бурную ссору, пух и перья летели в разные стороны. Когда драчуны успокоились и Рэйчел посмотрела на лужайку, Ниолопуа уже снова взялся за газонокосилку. Что до яхты, то она исчезла из виду, должно быть, ветер и прибой отнесли ее в сторону. Рэйчел ощутила легкий укол разочарования. Ей так хотелось понаблюдать за медленным приближением яхты — лежать, лениво потягивая коктейль, и смотреть... Ничего, успокоила она себя. Наверняка в ближайшие дни ей еще не раз представится возможность полюбоваться идущими по морю судами.

Во второй половине дня ветер усилился, он раскачивал пальмы и поднял высокие волны в океане, который утром казался таким спокойным и безмятежным. Ветер пробудил в душе Рэйчел смутное беспокойство, впрочем, так было всегда. Еще девочкой в ветреные дни она становилась нервной и раздражительной, в завываниях ветра ей чудились неведомые голоса, иногда всхлипыванья и рыданья. Бабушка как-то сказала ей, что это рыдают души грешников, — естественно, подобное объяснение только усилило смятение Рэйчел.

Она решила, что не стоит сидеть дома, прислушиваясь к тревожным звукам, а лучше взять джип и прокатиться вдоль берега. Эта идея ей понравилась. Проехав некоторое расстояние, Рэйчел попала на узкую полосу земли, в конце которой виднелась крошечная белая церковь, окруженная несколькими десятками могил. Подъехав ближе, она увидела, что здание серьезно разрушено, наверное, пострадало во время урагана, о котором упоминал Джимми Хорнбек. На крыше почти не осталось черепицы, да и многие потолочные перекрытия рухнули. Из четырех стен устояли лишь три — та, что смотрела на море, лежала в развалинах. Алтарь тоже превратился в груду обломков. Внутри остались лишь несколько грубых деревянных стульев, на которые не позарился никто из местных жителей.

Рэйчел прошлась между могилами. В большинстве своем захоронения были сделаны тридцать — сорок лет назад, а некоторые, судя по стершимся надписям и покосившимся надгробьям, гораздо раньше. Лишь немногие из выбитых на памятниках имен — Робертсон, Монтгомери, Шмутц — были привычны, прочие показались совершенно непроизносимыми. Она представить не могла, как звучит имя, запечатленное таким набором букв, как Каохелаулии или, еще того хуже, Хокунохаоупуни.

Проведя на кладбище около десяти минут, Рэйчел почувствовала, что одета отнюдь не по погоде. Хотя солнце все еще проглядывало между несущихся по небу туч, холодный ветер пробирал ее до костей. Но ей не хотелось садиться в машину и возвращаться домой, и она решила укрыться от ветра в развалинах церкви. Деревянные стены жалобно скрипели при каждом новом порыве. Этой церкви долго не простоять: еще один ураган — и она совсем рухнет, подумала Рэйчел. Но пока что Рэйчел ничто не угрожало, обломки здания служили ей неплохой защитой и в то же время позволяли любоваться небом и морем.

Устроившись на одном из дряхлых стульев, она вслушивалась в заунывное пение ветра, который свистел и стонал между досками потрепанной крыши. Возможно, когда-то бабушка сказала ей правду. В таком месте, как это, не надо напрягать воображение, чтобы услышать в реве непогоды скорбные голоса усопших. Очень может быть, души людей, похороненных здесь — всех этих Монтгомери и Каохелаулии, — явились сейчас сюда, к месту погребения своих бренных останков. То была не слишком веселая мысль, но, как ни странно, она ничуть не испугала Рэйчел. Каковы бы ни были намерения этих душ, увидев, что она мирно сидит здесь, в церкви, и без страха внимает их горестным стенаниям, они наверняка вернутся в безбрежные просторы океана, где теперь обитают.