Помнится, я мечтала расстаться с вконец опостылевшей гимназической формой и носить что-нибудь не столь типовое и элегантное? Мои мечты выполнились только в первой части. Собственно, сложно выдерживать элегантность, подбирая одежду среди поношенной. Можно было сколь угодно успокаивать себя, что всего лишь пытаюсь соответствовать выбранному образу, но на деле мне просто катастрофически не хватало денег. Свою одежду я взять не могла — она бы меня непременно выдала, да и если бы не выдала, даме в возрасте девичья одежда не подходила ни по фасонам, ни по цветам. А значит, траты на одежду были неизбежными. На одежду и большой саквояж. Эх, нужно было аванс просить с Мэннинг. Не факт, что она его дала бы, конечно…

Я вздохнула и с новой силой принялась сбивать цену. На самом деле, торговец куда сильнее хотел отделаться от выбранных мной вещей, чем я их купить. Он это чувствовал, поэтому неохотно, но шёл на уступки, но так медленно, что нам обоим грозило состариться раньше, чем прийти к компромиссу.

— Сударыня, эту горжетку носила жена генерала, а вы хотите, чтобы я вам её подарил, — укорил торговец, тряся упомянутой горжеткой у меня перед носом.

Иллюзия действовала на отлично, и пока мой собеседник ни на миг не усомнился, что видит перед собой взрослую даму, а не юную барышню. Не очень обеспеченную даму, желающую прилично выглядеть. Поэтому меха, даже такие потёртые, мне были жизненно необходимы: без них выбранное пальто выглядело совсем уныло. Конечно, я не должна затмевать мисс Мэннинг, но с такими мехами я не затмлю даже Грызельду, не говоря уж об оперной диве.

— Если и носила, то когда её муж был ещё лейтенантом, — парировала я, с трудом удерживаясь от чихания.

Надеюсь, эта мелкая взвесь непонятных частиц с горжетки — пыль или порошок от насекомых, а не следы пиршества моли. В последнем случае при сильном встряхивании с горжетки посыпется уже не только пыль, но и шерсть.

— Зачем нам везти меха из-за границы, если у нас свои прекрасные?

— Из-за границы?

— А где вы у нас найдёте лейтенанта? — столь же удивлённо ответил торговец. — Разве что на флоте, но тогда он дослужился бы до адмирала. Нет, сударыня, меха что ни на есть действительной генеральши. Настоящий сибирский песец, с таким в любом обществе не стыдно показаться. Даже к вечернему платью подойдёт. Берёте?

С настоящим сибирским песцом мне и без того придётся показываться в обществе. Точнее, не мне, а мисс Мэннинг, а я иду в качестве оплачиваемого приложения. Но увы, того песца к пальто не приложишь, пусть он и идёт бесплатно, а этот выглядит куда хуже.

— За такую цену я могу купить новые меха.

— Сударыня… — укоризны в голосе торговца хватило бы на целый торговый центр. — Эти меха почти новые и я отдаю их вам почти даром. Просто компенсирую хранение.

— В банковской ячейке в течение ста лет? Не очень-то они и сохранились. Наверное, условия были неподходящими.

Похоже, мы оказались в патовой ситуации: не желали уступить ни он, ни я. Я — потому что хоть меха мне были нужны и эти здесь были самыми приличными, не могла позволить себе расстаться с запрашиваемой суммой. Торговец — из чистой вредности или, как вариант, из профессиональной гордости, не желая признавать моё первенство в торговле. А ведь вещи я уже выбрала и забрала бы хоть сейчас, но только меха придадут им нужную респектабельность. И время катастрофически уходит.

— Эх, сударыня, — вздохнул торговец. — Только ради вас. — Он вытащил из-под прилавка муфту в комплект к горжетке. — Добавляете рубль и забираете всё. И это моё последнее слово.

Муфту я скептически повертела. Мех с неё, конечно, не осыпался, но от этого она новее не выглядела: по потёртостям было хорошо понятно, почему от неё избавились. И всё же… всё же к горжетке она подходила прекрасно, а горжетку я уже считала своей, поэтому я с тяжёлым вздохом предложила:

— Пятьдесят копеек. И забираю. По рукам?

Без денег я оставалась почти полностью. Но, как ни крути, если бы я даже не стала покупать меха, на поезд мне уже не хватило бы, а мисс Мэннинг обещала хорошо заплатить.

— По рукам, — с облегчением выдохнул торговец и протянул руку.

За деньгами, разумеется, а не чтобы скрепить сделку уверенным мужским пожатьем. С деньгами я рассталась неохотно, но быстро. Время не просто поджимало, его практически не было.

Отвод глаз я наложила при выходе из лавки, а потом побежала совершенно неприличным образом, благо никто меня сейчас не видел. В дом Владимира Викентьевича успела попасть до появления хозяина и даже в свою комнату поднялась, ни с кем не столкнувшись. Кухарка правда что-то пробормотала про гуляющие сквозняки, когда я проходила мимо, но проверять, откуда те взялись, не стала и, думаю, минут через пять уже благополучно про них забыла.

У себя в комнате я разложила принесённые вещи на кровать и вытащила армейские учебники. Где-то в них был раздел по бытовым плетениям, а моя покупка нуждалась и в стирке, и в накрахмаливании, и отглаживании. Как ни странно, первым мне попалось плетение для ухода за мехом, его и использовала с внутренним трепетом. Этак ошибёшься совсем немного, и дальше придётся ухаживать уже за кожей без единого волоска. Права на ошибку у меня не было.

Поэтому плетение я строила особенно тщательно, а после использования даже зажмурилась, опасаясь результата. Когда открыла глаза и увидала посеревший мех, похолодела. Но это оказалась всего лишь сконцентрировавшаяся пыль которую я удачно стряхнула за окно. Мех стал поприличнее и даже заблестел, хотя новым его, конечно, никто не назвал бы. Песец второй свежести…

Остальную одежду было обрабатывать не столь страшно; в конце концов, плетения я применяла по очереди на каждой вещичке, поэтому испорть я что-то одно, следующие останутся в целости. Но ничего не испортилось, слава богу. Или богам? Если уж считать это мир своим, то, наверное, пора следовать его правилам?

Долго раздумывать над философскими вопросами я не стала, почистила последнее — увесистый саквояж с чуть погнутым замком, который тем не менее хорошо закрывался. И в этом случае военное плетение не подвело: кожа приняла пусть не новый, но ухоженный вид, а металлические детали заблестели. Хорошенько потряся им, чтобы уж наверняка никакого мусора внутри не осталось, я заполнила его купленными вещами, оставив на завтра только длинную тёмно-синюю юбку и белую блузку с кружевным жабо, посчитав, что такая одежда переводчице подойдёт. В саквояж же полетели и книги по магии. Больше я ничего брать не собиралась.

Я едва успела забросить всё на шкаф и прикрыть отводом глаз, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не наткнулся случайно или целенаправленно, как горничная постучала и сообщила, что Владимир Викентьевич ждёт меня на ужин.

— Елизавета Дмитриевна, выглядите вы весьма взволнованной. Что-то случилось? — проницательно поинтересовался он, едва я спустилась в столовую.

— Фаина Алексеевна случилась, — почти не покривила я душой.

Действительно, не устрой мне княгиня того, что устроила, я бы и не подумала о побеге до окончания гимназии. Но поскольку мне её и так окончить не дадут, будем выполнять пункты плана обходными путями.

— Ох, Фаина Алексеевна чересчур усердствует, — вздохнул Владимир Викентьевич. — Она не слушает никаких доводов. Возможно, будь вы к ней повнимательней…

— Вот ещё, — вскинулась я. — Может, мне все её желания по первому требованию выполнять? И клятву полного подчинения принести? Чтобы уж совсем, так сказать, облегчить ей жизнь. Назначила она меня, видите ли, себе в преемницы. А меня она спросила?

— В таких вопросах согласия не спрашивают, — удивлённо отвечал Владимир Викентьевич. — Это большая честь для вас, если она действительно так сказала.

— Сказала, — подтвердила я. — сегодня сказала. Только зачем оно мне?

— Сила? Власть?

— А будут ли они? Пока я вижу одни ограничения и желание княгини всё делать за меня. Увольте от такого счастья.