«Дом поросёнка должен быть крепостью». Не знаю, считал ли Ли Си Цын себя поросёнком, но к тому, чтобы превратить свой дом в крепость, он отнёсся с полной ответственностью. Куча плетений на самом доме и на ограде. Даже на земле и то попадались хаотично распиханные магические мины. Узкие окна, утыканные разного рода сигналками вообще казались непрозрачными: стороннему наблюдателю ни за что не разглядеть, что происходит в доме. Правда, чтобы всё это увидеть, пришлось сильно напрячься: линии были для меня почти прозрачными, даже цвет я не могла назвать с полной уверенностью. Было ли это следствием того, что Ли Си Цын был куда сильнее меня как маг, или того, что он виртуозно владел доставшимся ему даром, я бы с определённостью не сказала. Возможно, если мне удалось бы рассмотреть плетения поближе и попристальней…

— Елизавета Дмитриевна, не отставайте, — буркнул Ли Си Цын. — Никто не должен заметить, что мы входим в дом не вдвоём с Дмитрием.

Шёл он нарочито медленно, переваливаясь с ноги на ногу и опираясь на трость, массивную такую трость, соответствующую размерам хозяина. В руке светского щёголя она смотрелась бы неуместно, почти как топор вместо сабли в руке гусара. В руках же Ли Си Цына эта дубина выглядела тонюсенькой тросточкой.

— А Елизавета Дмитриевна тут? Я так надеялся, что она потеряется по дороге, — картинно вздохнул Песцов.

— Это у тебя она могла потеряться, но никак не у меня, — важно сообщил Ли Си Цин. — У меня люди не теряются.

— У тебя люди не теряются, — ехидно сказал Песцов. — У тебя теряется кое-что другое.

— Ты мне пошути ещё, — одёрнул его любящий дядюшка. — А я подумаю, стоит ли тебя опять вытаскивать. Друг твой нас без присмотра не оставил. Проводил аж до дома. Может, сразу к нему отправишься?

— К Моськину-то? — сморщил нос Песцов. — Не друг он мне, совсем не друг. И следит так, что даже магом не надо быть, чтобы это обнаружить.

— А ежели не друг, так и веди себя так, чтобы не стать врагом мне.

— Понял, — примиряюще поднял руки Песцов. — Больше ни слова лишнего при посторонних.

Мы уже подошли к дому. Песцов засуетился, выскочил перед Ли Си Цыном и протянул руку к двери. Но та неожиданно открылась сама, обнаружив… наверное, всё-таки горничную, хотя открывшая была китаянкой в национальной одежде с богатой вышивкой. Правда в принадлежности девушки к обслуге я засомневалась: мне казалось, что у слуг должна быть куда более скромная униформа. Девушка что-то радостно защебетала, Ли Си Цын в ответ лишь недовольно фыркнул и танком попёр в дверь. Бедная китаянка еле успела отпрыгнуть, а то бы затоптал и не заметил. Остался бы тонкий коврик, украшенный традиционной китайской вышивкой в самых неожиданных местах.

Я прошмыгнула за ним, а уже за мной спокойно зашёл Песцов. Дверь захлопнулась, полностью отрезав нас от наблюдателей, после чего Ли Си Цын снял с меня своё плетение. Наверное, проявилась я совершенно неожиданно для китаянки, потому что та восторженно охнула и что-то залопотала. Ли Си Цын разразился длинной грозной тирадой, во время которой китаянка испуганно кивала, сложив руки на груди, а под конец поклонилась и убежала.

— Суетливая она у тебя, — попенял Песцов. — И невыдержанная.

— Своих слуг воспитывай так, как тебе нужно, а к моим не лезь.

Значит, действительно прислуга. Размышлять об особенности одежды мне не дали, поскольку Ли Си Цын обратил своё пристальное внимание на меня.

— Как так получилось, Елизавета Дмитриевна, что вы сбежали с моим племянником? И ладно бы под венец, это ещё куда ни шло. Но двум представителям уважаемых кланов изображать из себя труппу бродячего цирка — это выше моего понимания.

— Во-первых, не труппу, а всего-навсего одну оперную певицу с сопровождением, — возразил Песцов. — И слова о цирке здесь совершенно неуместны.

— То, что вы устроили, иначе не назовёшь. А что там во-вторых?

— А во-вторых, она со мной не сбегала.

— То есть ты её выкрал? — заинтересовался Ли Си Цын, скидывая шубу на руки подбежавшему слуге, что характерно, тоже китайцу. — Не с кем было устраивать гастроли?

Песцов подавился тем, что хотел сказать, и возмущённо уставился на дядю.

— Мы с ним случайно пересеклись, — пояснила я. — И вместе путешествуем вынужденно. Так-то нас ничего не связывает.

— Об этом вы мне сейчас расскажете подробно. — Ли Си Цын бросил короткую фразу на китайском, сделал приглашающий жест и не оглядываясь грузно двинулся вперёд, уверенный, что мы за ним последуем.

Китаец споро оставил без верхней одежды и нас с Песцовым, после чего мы прошли в хозяйский кабинет. Влияние китайской культуры здесь было минимальным: пара гравюр на стенах, и всё. Мебель вполне европейского вида, прочная с толстыми ножками, наверняка сделанная по заказу, выдержала бы и слона, доставь его вдруг кто-нибудь в этот дом.

Для нас же с Песцовым принесли пару более изящных стульев: в кабинете гостей не принимали, и постоянное сиденье там было только одно — гигантское кресло, в которое хозяин кабинета с видимым облегчением опустился сразу, как вошёл, не дожидаясь, пока сяду я. И то сказать — нелегко его ногам было выдерживать этакую тушу.

— Помещение экранировано, можно говорить свободно, — сказал Ли Си Цын. — Впрочем, нас и раньше никто не пытался подслушать. Волков помнит, чем это чревато. Итак, Дима, что такое случилось, что твоя мать звонит в истерике и умоляет тебя спасти? Говорит, что ты влез между Соболевыми и Волковыми и это плохо закончится.

— Мама слишком впечатлительная, — отмахнулся Песцов. — Не случилось ничего такого, с чем бы я не смог справиться сам.

— Ольга говорит, что вас чуть не загрызли волки.

— Нас? — картинно удивился Песцов. — Дядюшка, меня не так-то просто загрызть каким-то волкам, тем более самым обычным. Мне и шавки покрупнее не страшны.

Он напыжился, но на родственника впечатления не произвёл.

— Видел я, как кто-то нос боялся высунуть из номера, потому что у двери караулили шавки. Или нет, не шавки, моськи.

— Исключительно ради конспирации. Чтобы не выдать Елизавету Дмитриевну, — выкрутился Песцов. — Вы же понимаете, что случилось бы, обнаружь её Волков у меня в номере?

— Это я понимаю. Но не понимаю, зачем понадобилось вообще выдавать Рысьину за английскую певицу.

— Потому что настоящая английская певица оказалась крэгом, — скромно пояснил Песцов. — пришлось её убить. Елизавета Дмитриевна же притворялась переводчицей мисс Мэннинг, о чём я даже не подозревал, пока с неё не слетела маскировка после убийства крэга. А в вещах мисс Мэннинг очень удачно нашёлся нужный артефакт, который Елизавета Дмитриевна как маг смогла подчинить. И я не удержался. Ты же понимаешь, что отмена гастролей — огромные убытки. И репутационные потери.

Он тяжело вздохнул. Наверное, только что осознал, что репутационных потерь теперь точно не избежать, поскольку гастроли мисс Мэннинг накрылись медным тазом. И хорошо если просто накрылись, а не послужат началом грандиозного скандала, если выяснится подмена.

Ли Си Цын ненадолго задумался, а потом пару раз нажал на кнопку вызова прислуги. Китаец, тот, что нас встречал или другой — кто их разберёт, вскочил в кабинет, словно стоял за дверью и только и ждал звонка.

— Елизавета Дмитриевна, вас проводят в гостевую. А мы с племянником пока поговорим по-родственному, — добродушно улыбаясь, сообщил Ли Си Цын. — Вам наши разговоры будут неинтересны.

— Ну почему же неинтересны, — возразила я. — Ведь речь в ваших разговорах пойдёт в том числе и обо мне, не так ли?

— Главным образом речь пойдёт о моём племяннике, поэтому делать вам тут нечего, — отбрил Ли Си Цын. — Ван вас проводит, и к нему же вам следует обращаться, если что-то понадобится. Из комнаты прошу вас не выходить. Во избежание неприятностей, и не только от Волкова с подручными.

Пришлось смиренно согласиться, так как я вовремя вспомнила, что владею подслушивающим плетением, поэтому мне совершенно необязательно находиться с ними в одной комнате. К тому же если меня не будет рядом, они непременно станут более откровенными. Воодушевлённая этими мыслями, я споро двигалась по коридору за слугой, только и надеясь, что ничего важного обговорить не успеют.