Пока я переодевалась, содрогаясь от дрожи и борясь с желанием показать миру содержимое желудка, Песцов развил бурную деятельность по извлечению сосульки из живота горничной мисс Мэннинг. Впрочем, была ли она на самом деле горничной? Кто знает, у кого была ведущая партия в этом дуэте. Иногда кукловод как раз тот, кто незаметен.

— Так, Елизавета Дмитриевна, вы можете одно тело сжечь? — бодро поинтересовался Песцов. — Конкретно, бывшую мисс Мэннинг. Заодно согреетесь, а то вы совсем замёрзли. И сосульки развейте. Не нужно нам, чтобы встали вопросы о иной магии, чем в маячке.

Сосульки убрать оказалось куда проще, чем точечно сжечь одного крэга. Я экспериментировала, то усиливая поток, то уменьшая, но всё же добилась того, что от трупа осталась только горка пепла, которую Песцов споро стал прикрывать выломанными частями саней.

— Сейчас костёр разведём, никто и не подумает, что здесь что-то было, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Заодно и не возникнет вопроса, как мы нашли маячок. Кстати, где он? Нужно его непременно прибрать, пока не прибрал кто-то ещё.

Костёр я запалила тоненькой струйкой силы, а потом Песцов по моей указке ковырялся в днище саней, извлекая крошечный, с копеечную монету маяк. Теперь нападение ни за что не посчитают случайным.

— Так что мы расскажем жандармам? — спросила я.

— Да, собственно, Елизавета Дмитриевна, нам и выдумывать ничего не надо. Расскажем в точности всё, что случилось. Только крэгом окажется переводчица, — огорошил меня Песцов. — А про горничную можно вообще умолчать. Кто там про неё вспомнит.

— Позвольте! — возмутилась я. — У меня в номере документы. Если их найдут, ваша легенда рассыплется карточным домиком.

— Вы оставили в гостинице документы даже не в сейфе? — удивился Песцов — Как это непредусмотрительно с вашей стороны, Елизавета Дмитриевна. Вполне может быть, что когда мы вернёмся, никаких документов не будет.

— Я не просто так, а в учебниках по магии и под отводом глаз.

— Придётся забрать сразу, как вернёмся в гостиницу, — решил Песцов. — Уверен, это будет до общения с жандармами.

— А если нет? Ваш план, Дмитрий Валерьевич, шит белыми нитками. Что будет, если решат, что крэг из клана Рысьиных?

— Не говорите ерунды, Елизавета Дмитриевна, крэгов в кланах не бывает, как бы некоторым не хотелось доказать обратное. Если найдут ваши документы, посчитают, что вас сожрали, и Рысьины перестанут вас искать. Кстати, кучер-то наш выжил и подходит, — и уже по-английски: — Филиппа, дорогая, вы не замёрзли? Было бы обидно выдержать битву с чудовищем и умереть от обморожения.

Песцов оказался столь убедителен, что к концу его разговора с кучером я сама уверилась, что крэга положили без моего участия. Версия выглядела весьма правдоподобно, пусть магии там не нашлось места: несколько пуль в голову и пара ударов топором кого хочешь успокоит. Мужик, потерявший лошадей и чуть не потерявший пассажиров, в таком ракурсе становился героем, поэтому согласился сразу и даже не спросил, зачем это нам нужно, зато послушно потыкал топором, куда сказали, маскируя следы исчезнувшей сосульки. Под конец он выглядел столь воинственно, что с ним рядом было страшновато находиться. Возможно, именно поэтому Песцов как только убедился, что тот не путается в показаниях, отправил к Соболевым за транспортом.

— Они наверняка вызовут жандармов, — сказала я, лишь только кучер ушёл. — А нам надо в гостиницу до всего этого.

— Не переживайте, Елизавета Дмитриевна, я прекрасно осознаю последствия, — огрызнулся Песцов. — Это даже больше в моих интересах, чем в ваших. Документы потом новые выправите, а вот нового Песцова после моей безвременной смерти от рук Фаины Алексеевны не получите.

— Мне и старый лишний, — заметила я. — И вообще, я не могу здесь больше находиться. Мне постоянно кажется, что я на бойне. Кровь словно повисла вокруг нас, меня от неё тошнит.

— Не преувеличивайте, Елизавета Дмитриевна. Неужели вы никогда не охотились, что так чувствительны к виду и запаху крови? Когда втыкаешь зубы в добычу, лучше ощущений нет, — Песцов даже причмокнул, припоминая. — Представьте, что вы после удачной охоты, и всё пройдёт.

Он бы наверняка и облизнулся, не будь меня рядом. А так — присутствие дамы обязывало к приличному поведению. Если, конечно, можно считать приличным рассказ об охоте ради удовольствия, что, на мой взгляд, близко к убийству. Не на тех мой собеседник охотился, не на тех…

— Если вы так любите охотиться, что вам помешало перекинуться и воткнуть зубы в крэга?

— Во-первых, они довольно противные на вкус, а во-вторых, в этом случае с высокой вероятностью жертвой оказался бы я. Слишком разные весовые категории, знаете ли, Елизавета Дмитриевна.

— Откуда тогда вы знаете, что они противные на вкус? Загоняли компанией?

Внезапно представилась стая песцов, загоняющих одинокого, но не такого уж несчастного крэга. Не факт, что они завалили бы его даже толпой. У волков этого не получилось. Да и охотятся ли песцы стаями? Вот этот, сидящий рядом, вряд ли. Он точно предпочитал этим заниматься в одиночку.

— Читал, Елизавета Дмитриевна. Я такую пакость даже пробовать не буду. В них слишком много тёмного.

— Тёмного? Вы о чём, Дмитрий Валерьевич?

Конечно, кровь крэгов была много темнее нашей, почти чёрной, но мне показалось, что Песцов имеет в виду совсем не это.

— Это же порождения Зверя, — чуть удивлённо пояснил Песцов.

Про пришествие Зверя, которого смогли остановить лишь объединённые усилиями старых богов, я знала только в общих чертах и никогда не интересовалась деталями. К чему ими интересоваться, если это дела давно минувших дней, а мне нужно приспосабливаться к эпохе нынешней? Но, получается, Зверя выдавили, а его порождения остались?

— Почему же их до сих пор не вычислили и не уничтожили, если они столь опасны? Разве оборотень не чует другого оборотня?

— Они не такие оборотни, как мы. От обычных людей они неотличимы, пока не перекинутся. Они же чуют нас и друг друга. Более того, охотятся зачастую именно на нас, поэтому въезжающих тщательно проверяют. Но у мисс Мэннинг были безупречные документы. То есть не у мисс Мэннинг, а у крэга под её обликом. Где сама Филиппа, теперь уже не узнать, как и на каком этапе произошла замена.

Он вздохнул, явно печалясь не столько о покойной, сколько о несбывшихся надеждах.

— То есть такая певица действительно существовала, а не всегда была крэгом?

— Хотелось бы в это верить, — чуть смущённо ответил Песцов. — Не могло же меня привлечь вот это вот.

Он указал на костёр, которым мы прикрыли кучку пепла, оставшегося от мисс Мэннинг. Костёр был совсем небольшим, может, поэтому, сколь я ни смотрела на пламя, спокойствия это не приносило. Само пламя казалось грязным и вонючим. Впрочем, это вполне могло быть следствием того, что я ни на миг не забывала о случившемся. Будь я в форме рыси, шерсть наверняка стояла бы дыбом до сих пор. Чувство опасности продолжало вопить столь громко, что хотелось бежать со всех лап не важно куда, лишь бы подальше отсюда. Но проблем моих это не решило бы, напротив — прибавило, поэтому я сидела на саквояже мисс Мэннинг и вела почти светскую беседу. Вот и сейчас я не стала акцентировать внимание Песцова на том, что его как раз привлекало то, что выдавало себя за певицу, поскольку меня заботило совсем другое.

— То есть если крэг кого-то съедает, он может принимать его вид и получает навыки?

— Вид — да, а навыки с чего бы? — удивился Песцов. — Это вы сказок начитались, Елизавета Дмитриевна. Съешь сердце врага — станешь сильным как он. Съешь мозги — узнаешь обо всех его планах.

Он насмешливо фыркнул и пошерудил обломком палки в костре, отчего взвились искры, такие же неприятно-тёмные, как и сам костёр. Зря мы не пошли с кучером. Уверена: я выдержала бы дорогу, только бы не сидеть здесь, боясь каждого шороха.

— Съешь горло — начнёшь так же петь?