— А потом Волков отправился прямиком к Диме. Тот сказался больным, предупредил я сестру, что встречаться с Волковым ему в ближайшее время нельзя. Но сколько он может притворяться больным? — рявкнул на меня Ли Си Цын. — Вы же понимаете, что теперь и я пострадаю, если вас здесь обнаружат?

Я вжала голову в плечи, походя при этом не на большую рысь, а на маленькую испуганную черепаху. Очень уж страшен был сейчас Ли Си Цын, который останавливаться не собирался.

— Так объясните, Елизавета Дмитриевна, почему вы тянете время? А то ведь я решу, что мне куда выгоднее сдать вас Рысьиным.

— Вы не сдадите, — обиженно сказал я.

— Почему это?

— Потому что вам со всех сторон невыгодно, — пояснила я. — Фаина Алексеевна вам в лицо скажет, как она благодарна, а на деле затаит злобу, которую выльет при первом удобном случае. Да и артефакт вы тогда не получите. Наверняка есть способы ограничить даже такое серьёзное обязательство, как принятая мной клятва в отношении вас. Слово, опять же нарушите. Уверяю вас, я не собираюсь задерживаться здесь более необходимого, и нынешняя задержка вовсе от меня не зависит. Вы же сами доверили меня господину Белочкину, вот и пожинайте плоды своей доверчивости.

— Гм… — сказал Ли Си Цын и весьма странно на меня посмотрел.

— Я уверяла господина Белочкина, что готова сдать экзамены немедленно, он же решил, что мои знания по некоторым предметам до высшего балла не дотягивают, и вот…

— По некоторым? — скептически спросил Ли Си Цын, уже не столь злой, как несколькими минутами раньше.

— Если быть точной, то по истории и географии. Я в них немного ошибалась, — смущённо пояснила я.

Путалась я не немного, но на тройку наверняка сдала бы, что не послужило бы препятствием для учёбы на целителя. Но Белочкин решил перестраховаться. Честно говоря, я особо и не возражала, очень уж спокойно было у них в доме. И мне, и Мефодию Всеславовичу, который тоже не горел желанием куда-то срываться и бежать.

— Теперь не ошибаетесь?

— Кажется, нет. — Он опять насмешливо хмыкнул, и я поспешила добавить: — В конце концов, у меня ещё полторы недели до начала экзаменов. Если где и ошибусь, то успею поправиться и выучить, Борис Павлович. Я понимаю, вы беспокоитесь больше даже не за себя, а за племянника, но он мальчик взрослый, выпутается.

В этом я была уверена: за время нашего общения Песцов показал себя крайне изобретательным молодым человеком. И если нам не удалось выпутаться из всех возникших неприятностей, то отнюдь не по его вине.

— У Димы есть артефакт против ментального воздействия, — неохотно сказал Ли Си Цын. — Пару разговоров с Волковым он выдержит. Но лучше бы, чтобы эти разговоры случились тогда, когда вас здесь не будет, Елизавета Дмитриевна.

Он развеял полог тишины, тяжело встал и пошёл на выход, бросив короткое извинение всполошившемуся хозяину. Мол, сигнал пришёл, срочное сообщение, которое не позволяет более задерживаться. Но в другой раз, непременно и придёт, и посидит, и даже пообедает.

— Поругались? — сочувственно спросил вернувшийся Белочкин. — Ох, и тяжёлый человек Борис Павлович, ох и тяжёлый. Во всех смыслах этого слова. Но хороший, этого у него не отнять. Не переживайте, Ксения Ивановна, всё будет хорошо.

— Конечно, Арсений Петрович, — согласилась я. — Как только я сдам экзамены, так всё и будет хорошо.

— До Перунова дня никак, — расстроенно ответил Белочкин. — Но сколь там осталось-то, Ксения Ивановна?

Сколько ни осталось, хорошо бы, чтобы до этого времени ничего не случилось, а то вряд ли «хороший человек» Ли Си Цын мне спустит, если я подставлю его клан. Доброта некоторых людей имеет свои границы, и мне сегодня их чётко указали.

Изучение имперских законов не прошло бесследно: удалось найти один из вариантов по выходу из клана Рысьиных, на которые намекал Ли Си Цын. Всего-то нужно было создать клан магу с силой больше 500 единиц, которые у меня наверняка были. От желания бежать создавать собственный клан остановили существенные ограничения: мало того, что глава клана должен был иметь доказательство гражданской зрелости в виде документа о знании гимназического курса, который я только собиралась получить, так и клан не мог состоять из одного человека, для регистрации требовались ещё двое, оборотни или одарённые. И клановая фамилия не должна была совпадать с уже имеющимися. Если с последним было просто — можно было взять двойную фамилию, был бы клан Седых-Рысьиных, то где брать ещё двоих, я понятия не имела. Боюсь, Николай откажется участвовать в этой авантюре, даже если я пообещаю, что клан будет называться Седых-Хомяковых. Хотя, на мой взгляд, клан Седых-Хомяковых звучит куда брутальнее, чем просто Хомяковых. Может, и удастся уговорить? Я вспомнила Петра Аркадьевича и Анну Васильевну, которая хоть и была Волковой, но предпочла родному клану со звучной фамилией другой, куда менее скромный. Вспомнила и опечалилась: родители Хомяковых точно не поймут, приди детям в голову мысль создать со мной общий клан. А больше и обращаться не к кому. Нет у меня хороших знакомых ни среди представителей звериных фамилий, ни среди тех, кто владеет магическим даром. И не факт, что те, кто владеет магическим даром и не входят в клан, захотят присоединиться к моему. Зачем им это? Ни тайных знаний, ни денег, ни защиты… Я загрустила. Но ненадолго. Ли Си Цын говорил о нескольких вариантах. Возможно, остальные окажутся куда более реальными?

Но сколь я ни рылась в справочниках, других вариантов не нашла. Возможно, они были сформулированы слишком неявно, а я не так хорошо разбираюсь в юридических хитросплетениях. Или опирались на столь древние клановые законы, что знали их только в тех кланах, которые стояли у истоков.

Тем временем вовсю шли весёлые празднования, отвлекая меня от повторения предметов к экзаменам. На балы меня вытащить Белочкиным не удалось, но желающие получить праздничное угощение регулярно вламывались в дом и пели корявые стишки, с трудом ложившиеся на музыку. Наверное, они имели сакральный смысл, но казались мне чуждыми, словно вместе с личиной Ксиу ко мне прилипло и немного её культуры. Самая малость, как раз для того, чтобы не любить колядки.

Сегодняшние колядующие вопили особенно громко и противно, но что-то в проникающих звуках было настолько цепляющим, что я, вместо того, чтобы поставить плетение, отсекающее звуки, пошла смотреть на разыгрывающееся представление. Спускаться не стала, мне и со второго этажа было всё прекрасно видно.

Четвёрка мужчин в вывернутых мехом наружу тулупах и с закрытыми личинами физиономиями вовсю упражнялись в остроумии, если уж вокальные данные не оценили. Стоящие рядом со мной сыновья Белочкина от души хохотали — юмор был как раз такой, хорошо понятный детям. Впрочем, старший Белочкин тоже радовался как ребёнок. Его же супруги не было. Наверное, Мария Алексеевны вообще отсутствовала, иначе она, как радушная хозяйка уже отсыпала бы заготовленные на такое дело сладости.

Колядующие старались держаться как можно раскованнее, но было заметно, что такое поведение им не свойственно. В движениях одного я вообще уловила что-то смутно знакомое. Частично усилив нюх, я глубоко вдохнула и поняла, что не ошиблась: к нам с тайным визитом явился Моськин. Личина на нём была особенно противной: большая, чёрная, с ярко-алыми узорами, которые выглядели как пробивающийся сквозь трещины огонь. Она привлекала куда больше внимания, чем блестящее золотой фольгой солнышко на шесте. И была по-настоящему страшной. Сразу вспомнились слова Ли Си Цына о том, что Волков непременно рано или поздно пообщается с Песцовым и вытянет из того всю интересующую информацию. Но если бы Волков уже поговорил с Дмитрием Валерьевичем, неужели Ли Си Цын не предупредил бы меня каким-нибудь образом? Можно отправить неотслеживаемое магическое сообщение — я это точно знаю из учебников для военных магов. Там даже формула была для отправки на короткие расстояния. Ужасающе сложная формула. Страшно представить, как она выглядит для отправки куда-нибудь далеко. И всё же я непременно бы её испробовала, если бы мне было кому посылать сообщения… В конце концов, есть же и обычные письма. Отправь мне Ли Си Цын открыточку, неужели бы я не догадалась, что что-то неладно?