Врач выписал Майрону тайленол и кодеин, захлопнул саквояж, нахлобучил шляпу и уехал. Майрон допил банку «Йо-хо» и медленно встал. Ему хотелось принять душ, но доктор посоветовал подождать до утра. Он принял пару таблеток и брякнулся в постель. Во сне мечтал о Брэнде.

Утром он позвонил на домашний телефон Эстер Кримстайн. Трубку «взял» автоответчик. Майрон сказал, что это важно. Наконец раздался голос Кримстайн.

– Мне надо увидеться с Эсперансой, – заявил он адвокату. – Немедленно!

Удивительно, но она колебалась всего секунду:

– Ладно.

– Я убил человека, – произнес Майрон.

Эсперанса сидела напротив.

– Не то чтобы я взял и просто нажал на спусковой крючок. Хотя мог бы. То, что я сделал, гораздо хуже.

Эсперанса смотрела ему в лицо.

– Это произошло перед твоим отъездом?

– Да, недели за две.

– Но уехал ты не поэтому.

У него пересохли губы.

– Пожалуй, да.

– Ты уехал из-за Брэнды?

Майрон не ответил.

– И для чего ты поделился со мной этим маленьким секретом? – поинтересовалась Эсперанса.

– Сам не знаю.

– А я знаю.

– Да?

– Это уловка. Ты надеялся, что твое признание развяжет мне язык.

– Нет, – возразил Майрон.

– Тогда зачем?

– Потому что я только с тобой могу говорить о таком.

– Даже сейчас? – Эсперанса чуть заметно улыбнулась.

– Не понимаю, почему ты меня отталкиваешь, – продолжал Майрон. – Ладно, допустим, ты права, я действительно надеялся, что мое признание поможет нам вернуться… ну, не знаю… в норму, что ли. А может, мне просто хотелось с кем-то поделиться. Уин бы меня не понял. Человек, которого я убил, был воплощением зла. Для Уина тут нет дилеммы – для него труднее выбрать галстук.

– А тебя эта дилемма мучает? – спросила Эсперанса.

– В том-то и дело, – ответил Майрон. – Совсем нет.

– Ясно, – кивнула Эсперанса.

– Он этого заслуживал, – продолжал Майрон. – Но у суда не было доказательств.

– И ты устроил самосуд.

– В общем, да.

– И тебя это беспокоит? Ах да. Наоборот, не беспокоит.

– Вот именно.

– И ты потерял сон из-за того, что не можешь потерять сон.

– Теперь видишь, почему я пришел? – Он улыбнулся и развел руками.

Эсперанса перекинула ногу на ногу и подняла глаза к потолку.

– Когда я первый раз встретила вас с Уиндзором, мне показалось странным, что вы дружите. Я не могла понять, что вас могло привлечь друг к другу. Я даже думала, что Уин скрытый гомосексуалист.

– Почему людям в голову приходят такие гадости? Неужели два нормальных парня…

– Я ошиблась, – перебила Эсперанса. – И не надо сразу оправдываться, иначе все точно подумают, что вы гомики. Нет, я быстро поняла, что дело не в этом. Просто мимолетная мысль. Потом мне пришло в голову, что дело в старом добром принципе «противоположности сходятся». По крайней мере отчасти.

Она остановилась.

– И? – подтолкнул ее Майрон.

– А возможно, вы больше похожи друг на друга, чем сами думаете или хотите думать. Не стану копать глубоко, но, по-моему, Уиндзор видит в тебе как бы свою человеческую сторону. Если ты похож на него, значит, он не может быть таким уж плохим, понимаешь? А на тебя он действует отрезвляюще. Как порция холодной правды. Логика Уиндзора пугает, но ей не откажешь в привлекательности. В каждом из нас есть нечто такое, чему импонируют поступки Уиндзора. Потому мы и думаем в глубине души, что иранцы не такие уж дураки, если отрубают головы преступникам. Нам с детства вдалбливают все это либеральное дерьмо про обездоленных и ущемленных. Но реальный опыт подтверждает: люди часто бывают воплощением чистейшего зла. И тогда мы начинаем понимать Уиндзора.

– То есть ты считаешь, я становлюсь похожим на Уиндзора? Спасибо, успокоила.

– Я говорю, что твоя реакция естественна. Но мне она не нравится. По-моему, это неправильно. Кажется, ты все глубже погружаешься в болото. И тебе становится все легче обходить правила. Возможно, человек, которого ты убил, этого заслуживал, но если тебе нужна индульгенция, обратись к Уиндзору.

Эсперанса держала пальцы возле рта, словно раздумывая, что лучше – кусать ногти или теребить нижнюю губу?

– Ты всегда был лучшим из тех, кого я знала, – добавила она. – Постарайся не меняться к худшему, ладно?

Он кивнул, сглотнув комок в горле.

– Ты больше не обходишь правила, – продолжала Эсперанса. – Ты рубишь сплеча. Буквально вчера ты сказал, что готов солгать под клятвой, чтобы защитить меня.

– Это другое дело.

– Ты уверен? – Эсперанса взглянула ему в глаза.

– Да. Чтобы защитить тебя, я готов на все.

– Даже нарушить закон? Об этом я и говорю, Майрон.

Он поерзал на стуле.

– И еще одно. – Эсперанса вздохнула. – Ты используешь свои муки совести, чтобы не смотреть в глаза двум очевидным фактам.

– Каким?

– Первый – Брэнда.

– А второй?

– Быстро ты проскочил первый. – Эсперанса улыбнулась.

– А второй? – повторил он.

Ее улыбка стала немного мягче.

– Второй – ты стараешься не думать об истинных причинах, которые привели тебя сюда.

– Каких еще причинах?

– Ты боишься, что я действительно могла убить Клу. И пытаешься меня как-то оправдать. Ты убил человека, так почему бы и мне не сделать то же самое? Просто тебе нужно услышать разумную причину.

– Он ударил тебя, – буркнул Майрон. – Там, у гаража.

Она промолчала.

– По радио сказали, в его квартире нашли твои лобковые волосы…

– Не лезь в это, – оборвала она.

– Я не могу.

– Можешь. Просто не вмешивайся.

– Я должен помочь.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Тут что-то не так. Я чувствую, это как-то касается меня.

– Только потому, что ты сам этого хочешь.

– Клу говорил тебе, что я в опасности?

Она снова промолчала.

– Он сказал это моим родителям. И Джессике. Сначала я подумал, все это его выдумки. Но может быть, и нет. Мне прислали странную дискету. С изображением какой-то девушки.

– Ты слишком много говоришь, – заметила она. – Тебе кажется, ты к этому готов, а на самом деле – нет. Вспомни свои прошлые ошибки. И не повторяй их. Не лезть в это.

– Но это само лезет ко мне, – возразил Майрон. – Почему Клу сказал, что я в опасности? Зачем он тебя ударил? Что случилось в клубе «Догадайся!»?

Она покачала головой.

– Охрана.

Охранник открыл дверь. Эсперанса смотрела в пол. Она встала и вышла из комнаты, не глядя на Майрона. Майрон несколько секунд продолжал сидеть на стуле, пытаясь собраться с мыслями. Потом взглянул на часы. Девять сорок пять. До встречи с Софи и Джаредом Майор на стадионе «Янки» полно времени.

Не успел он выйти из комнаты, как к нему подошел мужчина.

– Мистер Болитар?

– Да.

– Это для вас. – Мужчина протянул ему конверт и исчез.

Майрон вскрыл послание. Повестка в суд от окружной прокуратуры округа Берген. Заголовок гласил: «Народ округа Берген против Эсперансы Диас».

«Так-так. Эсперанса и Эстер были правы, не раскрыв мне детали дела».

Он сунул конверт в карман. По крайней мере теперь не придется лгать.

Майрон сделал то, что должен делать каждый хороший мальчик, когда у него появляются проблемы с законом: он позвонил мамочке.

– Этим займется тетя Клара, – пообещала мама.

На самом деле тетя Клара была не его тетей, а соседкой и старым другом семьи. Навещая их в Дни трепета[22], она до сих пор щипала Майрона за щеку и восклицала: «Какая милая мордашка!» Майрон надеялся, что она не сделает то же самое в суде.

– Хорошо, – ответил он.

– Я позвоню ей, а она позвонит окружному прокурору. А до тех никому ни слова, ясно?

– Да.

– Теперь ты понял, мистер Умник? Понял, что я тебе говорила? Насчет того, что Эстер Кримстайн права?

– Да, мама, как скажешь.