– О да, но я уже научилась.

Она опустила руки вниз, и какое-то время никто из них не говорил ни слова. Чиви Лизолет все еще была неуклюжим подростком, но она училась. А у Томаса Нау на ее обучение были впереди еще годы и годы. У Киры Пен Лизолет столько времени не было, и она была взрослой и сопротивляющейся. Нау улыбнулся, когда вспомнил. О да. Хоть и по-разному, но и мать, и дочь хорошо ему послужили.

Али Лин не родился в Семье Лизолет. Он был внешним приобретением Киры Пен Лизолет. Он был один из триллиона, гений во всем, что касалось парков и живых существ. И он был отцом Чиви. И Кира, и Чиви очень его любили, хотя он никогда не мог бы быть тем, чем была Кира и чем стала бы когда-нибудь Чиви.

Для эмергентов Али Лин был очень важен, может быть, так важен, как мало кто из фокусированных. Он был один из немногих, имевших лабораторию за пределами Хаммерфеста. Он был один из немногих, за кем не было неусыпного надзора Анне Рейнольт или одного из младших менеджеров.

Сейчас они с Чиви сидели на верхушках деревьев в парке Кенг Хо, играя в медленную и терпеливую игру с «жучками». Она была здесь уже 10 Ксек, а папа чуть дольше. Он поручил ей найти отличия ДНК в штамме мусорных пауков, выведением которого был занят. И даже сейчас он доверял ей эту работу, лишь проверяя результаты примерно раз в килосекунду. Остальное время он был занят осмотром листьев и мечтательным размышлением о том, как выполнить проекты, порученные ему Анне Рейнольт.

Чиви посмотрела под ноги, на парковую подстилку. Деревья – это были цветущие амандоры, выведенные для микрогравитации тысячи лет назад людьми, подобными Али Лину. Листья уходили вниз так густо, что орлиное гнездо Чиви с отцом было почти не видно из теней внизу. Даже без гравитации направление ветвей и голубое небо придавали парку ориентацию. Самыми большими настоящими животными здесь были бабочки и пчелы. Чиви слышала пчел, видела время от времени ломаную траекторию их стремительного полета. Бабочки были повсюду. Вариации микротяготения были ориентированы по искусственному солнцу, и потому полет бабочек давал посетителю еще одно психологическое подтверждение понятий верха и низа. Сейчас в парке, формально закрытом на обслуживание, других людей не было. Вообще-то насчет обслуживания было неправда, но Томас Нау ее на этом не ловил. На самом деле парк стал просто слишком популярным, и эмергенты любили его не меньше людей Кенг Хо. Настолько много бывало здесь народа, что Чиви стала обнаруживать отказы системы; мусорные паучки не успевали всюду.

Она посмотрела на лицо отца (мысли его были не здесь) и улыбнулась. В определенном смысле действительно идут работы по обслуживанию.

– Вот тебе последние различия; это то, что ты ищешь, па?

– А? – Отец не поднял глаз от работы. Потом вдруг, кажется, до него дошло. – В самом деле? Давай посмотрим, Чиви.

Она передала ему список.

– Видишь? Здесь и вот здесь. Соответствие кода, которое мы ищем. Воображаемые диски изменятся именно так, как ты хочешь.

Папа хотел усилить метаболизм, не теряя границ популяции. В парке у насекомых не было бактериальных врагов; борьба за существование велась среди геномов.

Али взял у нее список. Ласково улыбнулся, почти поглядев на нее, почти заметив.

– Хорошо, ты очень правильно проделала фокус с мультипликатором.

Эти слова были ближе всего к тому, что могла Чиви Лин Лизолет вспомнить из прошлого. В возрасте от девяти до четырнадцати Чиви проходила обучение Лизолетов. Одинокое это было время, но мама была права. Чиви прошла долгий путь взросления, научилась быть одна в великой тьме. Она изучила системы жизнеобеспечения, которые были специальностью ее отца, узнала небесную механику, на которой держались все конструкции ее матери, а больше всего узнала, как она любит быть возле других, когда они бодрствуют. Ее родители несколько из этих лет провели в анабиозе, разделяя обязанности по поддержке систем между ней и техниками Вахты.

Теперь мамы нет, а папа фокусирован, и его душа поглощена только одним: биологическим управлением экосистемами. Но в пределах фокуса он и она могли общаться. За годы после нападения они мегасекунды проводили в общих Вахтах. Чиви продолжала у него учиться. И иногда, когда они углублялись в тонкости устойчивости видов, иногда это бывало как раньше, в детстве, когда папу так захватывала его страсть к живым существам, что он, казалось, забывал о том, что дочь его – человеческая личность, и их обоих поглощали чудеса, значащие больше, чем они сами.

Чиви изучала различия – но в основном наблюдала за отцом. Она знала, что он уже близок к окончанию работы с мусорными пауками – по крайней мере, своей части проекта. Долгий опыт подсказывал ей, что тогда будет несколько мгновений, когда Али будет доступен общению, когда его фокус будет искать, на что новое себя направить. Чиви про себя улыбнулась. У нее такой проект есть. Это почти то, что Нау и Рейнольт хотят для папы, так что перенаправить его будет можно, если правильно сыграть.

Вот, наконец.

Али Лин вздохнул, довольно оглядев окружающие ветви и листья. У Чиви было секунд пятьдесят. Она соскользнула с ветви, удерживаясь концами пальцев ног. Подхватив пузырек бонсай, пронесенный сюда тайком, она отдала его отцу.

– Помнишь, па? По-настоящему маленькие парки?

Папа не оставил ее слова без внимания. Он повернулся быстро, как нормальный человек, и глаза его расширились при виде прозрачной пластиковой сферы.

– Ага! Если не считать света, полностью замкнутая экология.

Чиви передала пустой пузырек ему в руки. Пузырьки бонсай в тесноте звездолетов стояли где только можно. Они бывали всех уровней сложности, от кусочков мха и до конструкций почти таких же сложных, как парк времянки. И еще…

– Это поменьше, чем те проблемы, что мы сейчас решали. Я уверена, что твое решение сработает и здесь.

Обращение к профессиональной гордости Али действовало часто – почти так же часто, как обращение к родительской любви. Теперь только надо поймать отца в нужный момент. Он прищурился на пузырек, кажется, определяя на ощупь его размеры.

– Нет, нет! Этого я сделать не могу. У меня новые приемы слишком сильные… А хочешь, чтобы там лежало небольшое озеро, может быть, липидная граница?

Чиви кивнула.

– А мусорных пауков я могу сделать поменьше и дать им цветные крылья.

– Вполне.

Рейнольт позволит ему отвести больше сил на мусорных созданий. Они важны не только для центрального парка. В битве было разрушено слишком много, а работа Али позволит создать модули жизнеобеспечения малого масштаба по всем уцелевшим конструкциям. Такая штука в обычных условиях потребовала бы усилий большой группы специалистов Кенг Хо и глубокого поиска по всем базам данных флота – но папа и гений, и фокусированный. Всю эту работу он сможет сделать сам, и всего за несколько мегасекунд.

Его только нужно подтолкнуть в соответствующем концептуальном направлении, что эта сушеная старуха, Анне Рейнольт, вряд ли сделает. Так что…

Вдруг Али Лин улыбнулся от уха до уха.

– Ручаюсь, я переплюну Высокое Сокровище Намчена. Смотри, вот эта фильтрационная паутина может протянуться напрямую. Кустарники будут стандартными, может быть, чуть изменены для поддержки твоих разновидностей насекомых.

– Да-да, – отозвалась Чиви.

Несколько сот секунд у них был настоящий разговор, пока отец не ушел в жесткую сосредоточенность, которая может сделать эти «малые изменения» выполнимыми. Самая трудная работа будет на уровне бактерий и митохондрий, а в этом Чиви совсем ничего не понимала. Она улыбнулась отцу, чуть не протянула руку, чтобы коснуться его плеча. Мама бы ими гордилась. Методы папы могут даже оказаться новыми – их точно не было в ожидаемых местах исторических баз данных. Чиви полагала, что они позволят сделать очень хорошие микропарки, но получалось даже больше, чем она надеялась.

Бонсай Высокого Сокровища были не больше этого – всего тридцать сантиметров в поперечнике. Некоторые из них жили двести лет, содержали полные системы флоры-фауны и даже поддерживали имитацию эволюции. Эти методы принадлежали создателям, и даже Кенг Хо не могла себе позволить приобрести их полностью. Создать такую вещь с ограниченными ресурсами экспедиции – это будет просто чудо. Если папа может сделать еще лучше… хм. Почти все, даже Томас, считали, наверное, что Чиви с детства была подготовлена к профессии артиллериста, чтобы пойти по стопам матери. Они не понимали. Лизолеты были людьми Кенг Хо. Сражение – это очень второстепенная вещь. Конечно, она многое знала о военном деле. Конечно, мама намеревалась десятилетие или два заставить ее изучать, что делать, Когда Больше Ничего Не Остается. Но Торговля – к этому восходило все. Торговля – и прибыль. Поэтому они и были побеждены эмергентами. Но Томас – человек достойный, и работа у него самая тяжелая из всех, что можно себе представить. Чиви делает все, чтобы ему помочь, чтобы дать выжить остаткам экспедиций. И Томас не виноват, что его культура пошла не тем путем.