— Нет. Может. Подождать. Я узнал! О да. — Базилиус помотал головой. — Все календари неверно. Все. И твой неверно. И шинуа. Каждый четвертый год лишний день. Каждый четвертый сто лет лишний год.

— Ну-ка, ну-ка, — сказал Зигвард насмешливо. — Ты хочешь сказать, что все, что мы должны сделать — придумать этому лишнему году название? Какое-нибудь животное, да?

— Да. Исключийтельно, да?

— Совершенно исключительно, — подтвердил Зигвард. — Ну, давай придумаем. Ну, скажем, год крокодила. Как тебе?

— Нет, — сказал Базилиус. — Слишком… слишком…

— Слишком очевидно, — предположил князь.

— Да. Нужно тайное.

— Таинственное?

— Да. Какого больше нет. Было, теперь нет.

— Хм. Вымершее животное какое-нибудь.

— Да. Вот, я знаю! Мамонт.

— Это что такое?

— Это слон такое. Но с волосом.

— С одним волосом?

— Нет. Много волосов.

— И где же такое было?

— Было, — уверенно сказал Базилиус. — Было. Слушай меня, о Великий Князь! Год Мамонта не имейет масть. — Он снова поразглядывал таблички. — В Год Мамонта, который будет наступить через семнадцать лет, большие изменять произойти в стране твоей, о Зигвард! Достойнейший победил жестокого! Сын новый правитель женить на жене. Честь спасейн.

Помолчали.

— И это все? — спросил Зигвард. — Сын нового правителя женится?

— На жене.

— Не на теще же ему жениться. Конечно на жене.

— На твоей жене, о князь. — Астролог потупил глаза. — Я жалок. Так по астрологии. Это будет сын. Твой сын.

— По-моему, ты все-таки дурак, — сказал Зигвард задумчиво. — Что ты плетешь, какой сын, какая жена. Инцест?

— Нет. Совсем нет.

— Ничего не понимаю. Ладно. Вот тебе за труды. Пойди поспи, что ли.

Зигвард бросил мешок с золотыми радом с Базилиусом и вышел.

Было раннее утро. Похолодало.

Постучав и получив разрешение, камердинер вошел к Фалкону в опочивальню. Фалкон был уже одет.

— Да?

— Извините меня, мой господин. Мальчишка пропал.

— Какой мальчишка?

— Волчонок. Сын артанской сволочи. Вчера был, а сегодня его нет. И дети говорят, что он сбежал ночью через окно. Простите меня, господин мой. Мы уж обращались к колдуну.

Фалкон поморщился.

— Сколько раз вам говорить, камердинер. Вы живете в просвещенное время, в просвещенном городе. Ну, какие колдуны? Что за глупые суеверия?

— Да уж самый лучший колдун, господин мой. Самый дорогой. Он говорит, я вам его найду скоро. Я его, говорит, вижу. Как он бежит по дороге, все бежит, бежит…

Фалкон знал, что за колдун. Хок несколько раз использовал его, как осведомителя. К колдуну ходила знать.

— Ну, что делать, — сказал Фалкон. — Далеко он не уйдет, холодно. Надо искать. Не так уж это и сложно. Шел бы ты к охранникам, пусть ищут чернявого паренька лет девяти или десяти. Сколько таких в столице? Два десятка.

— Чернявого? — переспросил камердинер.

— Да. А что?

— Он беленький.

— Как беленький?

— Совсем светленький. Белее, чем мои дети.

Фалкон присел на край кровати. Некоторое время он молчал.

— И никого не насторожило, что сын артанского князя — блондин? — спросил он. Он протянул руку, схватил колокольчик и раздраженно позвонил. Вбежал охранник. — Комод пусть приедет. Прямо сейчас, — сказал Фалкон.

Комод слегка успокоил Фалкона, сказав, что было много случаев, когда артанские князья путались с пленными женщинами, и славскими, и ниверийскими, и оставляли их у себя в домах наложницами, а детей признавали, как своих.

— Слушайте, Комод, — сказал Фалкон мрачно. — Вы, когда везли его два года назад в Астафию, а потом раз в месяц навещали… У вас мыслей не возникало? По поводу неких странностей наследственности?

— Я думал, что вам с Хоком лучше знать.

— По-моему, у вас мозги жиром заплыли. Вы страшный обжора, Комод.

— Это чистая правда, Фалкон.

На это сказать было нечего. Фалкон отпустил Комода, который немедленно направился в заведение на противоположной стороне улицы. В общем, объяснение, предложенное Комодом, было вполне логичным. Но нужно было навести справки.

Еще можно было, конечно, казнить камердинера и половину слуг, тогда оставшиеся в живых в полчаса нашли бы мальчишку и привели домой. Но город не был пока готов к таким простым и эффективным мерам и методам. Город был слишком сложен, слишком многогранен, и очень плохо управляем. Следовало упростить.

Был день Речи Великого Князя В Рядилище. С утра было солнечно. На форуме произносились пламенные речи против военщины. Ораторы издевались над «преувеличенной угрозой» нападения со стороны Артании и уверяли слушающих, что сожженный два года назад Кронин — результат политики Рядилища, постоянно обижающего Артанию и вообще всех. Фалкона упоминать опасались. Люди Фалкона, присутствующие на форуме, незаметно записывали, а то и просто запоминали, имена ораторов.

Первый Наследник с большой неохотой отодвинул хорошей работы статуэтку, изображающую историческую дуэль Придона с Сарояном, и мрачно посмотрел на отца.

— Слушаю.

Зигвард огляделся по сторонам. Апартаменты Первого Наследника были распланированы и меблированы нелепо и непрактично. Много углов, много занавесей, много уровней. Здесь можно было расположить целую дружину подслушивающих без боязни, что они будут обнаружены. Сам Фалкон не распланировал бы лучше. Впрочем, возможно, именно он и распланировал.

— Тебе хочется быть Великим Князем? — спросил Зигвард.

Первый Наследник, восемнадцати лет от роду, по имени Бук, сдвинул брови и насупился.

— Надо, так буду, — сказал он угрюмо.

— Прямо сейчас.

— Что прямо сейчас?

— Хотелось бы тебе стать Великим Князем прямо сейчас?

— Что это ты такое говоришь, папа? Как я могу им стать прямо сейчас? Прямо сейчас — ты и есть Великий Князь.

— А если я откажусь от престола?

— А если наши подданые будут все поголовно ходить на карачках? Зачем обсуждать заведомо невозможное?

— В данном случае вовсе не невозможное. Отказ от престола я рассматриваю именно как одну из возможностей.

Бук отодвинулся от стола вместе с креслом, закинул ногу на ногу, и принял глубокомысленную позу. Захотелось дать ему по шее.

— Надо, наверное, обсудить это с Фалконом, — сказал он.

— При чем тут Фалкон?

— Фалкон — великий человек. Единственная надежда государства. Как он скажет, так я и сделаю. Я ему верю.

— А мне нет?

— А ты себя ничем в этих делах не проявил. Раз в три месяца сказать в Рядилище речь каждый может. А политика — дело серьезное.

Он продолжил и развил эту мысль, выдав целый набор напыщенных пошлостей, но Зигвард не слушал и не возмущался. С Буком не сладишь, понял он, Первый Наследник — не больше, не меньше — человек Фалкона. Нынче куда ни пойдешь — везде люди Фалкона. Каким образом у Фалкона появилось столько власти? Когда?

Он почти физически почувствовал нависающую над ним тень, облако опасности. Над кем еще? Ну, хорошо. Раз Бук слушает Фалкона, как бобик, значит для него никакой опасности нет. За кого мы еще ответственны?

Он поднялся и не обращая больше внимания на сына, вышел. Прошел через центральный, выложенный мрамором, коридор в противоположную часть дворца. Служанка княгини состроила ему глазки. Ничего интересного. С ней он уже переспал. Абсолютно ничего интересного.

Он зашел в детскую — поцеловать спящую дочь. Дал няньке золотую монету, и потом еще одну. Нянька обрадовалась очень.

Княгиня была, по обыкновению, в библиотеке.

— Фрика, мне нужно с тобой поговорить.

— Я вас слушаю, господин мой.

— Ты всегда будешь называть меня на вы?

— Простите, князь. Сядьте. Вы возбуждены. Хотите пить? Служанка только что принесла из погреба клюквенный морс. И еще журба есть в кувшине.

— Морс, — сказал Зигвард. — Нет, не надо морс. Фрика, что, если мы уедем куда-нибудь? Возьмем дочь и уедем?