— Отчего ж не подвезти, подвезу, — с вызовом сказал подросток. — Не на самый юг, но до Сиплых Ручьев запросто. Меня там ждут друзья. Запрыгивай.

Она застучала палкой и двинулась на звук его голоса.

— Да ты, тетка, слепая? — спросил подросток. — Что ж ты по дорогам шляешься, солнце уже зашло, скоро темно будет, как у артанца на душе. Ладно, сейчас я тебе помогу.

Он спрыгнул и приблизился. Фрику взяли за руку и повели.

— Ногу поднимай. Ставь. Давай подсажу. За поручень хватайся. Да не там, вот здесь. Противно, небось, быть слепой, а?

Фрика поняла. Это была не карета, но открытая двухколесная колесница, какие в моде у богатой молодежи, запряженная одной лошадью. В колеснице можно только стоять, или сидеть на полу.

— Понеслись, — сказал подросток запальчиво. — Ты не бойся, я езжу быстро, но внимательно.

Послышался щелчок кнута и колесница рванула с места. Фрика вцепилась в поручень, идущий вдоль переда колесницы. В лицо ударил ветер.

Колесницу подбрасывало и кренило в разные стороны.

— А мы не перевернемся? — спросила Фрика.

— Не ссы, тетка, — сказал подросток. — Авось доедем целые.

— А таверна есть в Сиплых Ручьях?

— Еще какая! Конечно. Именно туда я и еду. А зачем тебе таверна?

— Ночь провести.

— А деньги у тебя есть за комнату заплатить?

— Денег у меня немного, — сказала Фрика.

Через четверть часа колесница замедлила ход и покатилась по каким-то холмам, вверх-вниз, и Фрика поняла, что с основной магистрали они съехали. Да и колеса больше не стучали, а шуршали и шипели — по утрамбованной глине и гравию. Вскоре Фрика почувствовала запах дыма. Цивилизация.

Когда два его друга ввалились в таверну, сын хозяина, стоявший за стойкой, поприветствовал их, изображая дружеское расположение, а сам струхнул. Своих молодых друзей, детей богатых купцов из Астафии, он знал хорошо, и сам любил с ними буянить — но не у себя. Отец должен был вот-вот приехать, и нагоняя не избежать. Вскоре почти все посетители, которым не понравилось молодежное буйство с громкими никчемными разговорами и неуклюжим бессмысленным мотанием по всему помещению, ушли, кроме очень пьяного фермера, которому было все равно. Вскоре прибыл третий друг, ведя под руку какую-то слепую тетку с палкой, в мешковатом коричневом платье, босую, взлохмаченную, и длинную. Усадив тетку за стойку, он ненужно громко, будто кричал через целое поле, поросшее осокой и кустарником, поприветствовал друзей, а потом сообщил тетке, также ненужно громко, что это его замечательные друзья, самые лучшие, какие только бывают, да и парень за стойкой — свой человек, и сейчас они все будут веселиться.

Сын хозяина налил ему в кружку вина, и двум другим тоже.

— И тетке налей, — потребовал новоприбывший.

Сын послушно налил тетке.

— Нет, спасибо, я не буду, — сказала тетка, тараща слепые глаза мимо кружки и мимо сына хозяина и улыбаясь. — Мне бы немного воды.

Сын хозяина налил ей воды. Дети купцов стали наперебой рассказывать друг другу, кто из их друзей и знакомых что сказал за прошедший день, и очень шумно смеялись сказанному, хотя вроде бы ничего смешного не говорилось. Потом они обсудили несколько недавних драк, в которых, по их словам, они принимали участие и вышли несомненными победителями. Затем разговор перекинулся на девушек, и сына хозяина попросили налить еще и нести хрюмпели и атасы. Когда сын ушел за хрюмпелями, один из гостей перепрыгнул через стойку и, выволочив кувшин с вином, подлил себе и друзьям. Громкий разговор продолжился.

Хмелели они быстро. Вскоре, сев за один из столов, они организовали игру в кости и азартно играли около получаса, хохоча и ругаясь. Затем у прибывшего последним кончились деньги. Он встал и пошел к слепой.

— Слушай, тетка, — сказал он понижая голос и пьяно наклоняясь к самому ее лицу. — Мне тут светит крупный выигрыш, но не хватает несколько монет сделать ставку. Одолжи, а?

— У меня очень мало денег, — сказала слепая. — А мне еще идти очень далеко.

— А я с тобой выигрышем поделюсь.

— Нет, не надо, спасибо.

— Но ведь верный шанс!

— Нет.

Парень вернулся к столу раздраженный. К играющим присоединился сын хозяина. Через некоторое время парень опять подошел к слепой и потребовал, уже грубо, чтобы она дала ему денег.

— Давай сколько есть, — потребовал он. — Давай сама, а то хуже будет. Отниму ведь.

— Нет, — сказала она.

— Где ты их прячешь? — спросил парень.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — попросила она.

Он схватил ее за волосы.

— Говори где прячешь деньги! Говори, гадина!

Она вскрикнула, но он ее не слушал. Котомки с ней не было, и он знал, что деньги спрятаны где-то под платьем. Не слушая ее возражений, он обхлопал ее со всех сторон, и когда она перегнулась, пытаясь прижать колени к подбородку, он стащил ее со стула и хлопнул по животу.

— Ясно, — сказал он.

Он прислонил ее к стойке. Она махнула палкой, и он нанес ей предупредительную пощечину. Она еще раз вскрикнула, а он тем временем быстро запустил ей руку под широкое платье и, нашарив кошелек, рванул его вниз. Поясок лопнул, несколько монет упало на пол. С кошельком в руке, парень подобрал монеты и вернулся к друзьям.

— Она мне должна за подвоз, — объяснил он.

Друзья слегка притихли, не очень одобряя действия товарища, но продолжили игру. Слепая приблизилась к ним.

— Я только прошу… — сказала она.

— Иди отсюда, — сказал парень.

Дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин. Одним взглядом оценив обстановку, он пришел в ярость.

— Вы опять здесь?! Доколе это будет продолжаться, эльфовы дети! Сидеть! Всем сидеть!

Он подошел вплотную к столу.

— Деньги на стол, — сказал он. — Все деньги.

Они слегка замешкались, и он влепил одному из них подзатыльник, от которого сын купца вылетел из кресла. Деньги положили на стол.

— Это все? — спросил хозяин сурово.

— Все.

— Нет, не все.

Другой сын купца получил по уху. Еще несколько монет упало на стол.

— Вон отсюда, — сказал хозяин.

Трое купеческих сыновей ретировались, злобно бормоча. Сын хозяина продолжал сидеть в кресле у стола, не смея поднять глаза.

— Я тебе сколько раз говорил, — риторически спросил отец, — чтобы ты своих дружков сюда не приводил? Ты посмотри — десять вечера, завтра выходной — а где же посетители? А! Один вон сидит, но он уже часа два не пьет, а следовательно, не платит. Всех распугали. А не послать ли мне тебя в войско? Толку от тебя здесь никакого, только убыток.

— Простите, вы хозяин? — услышал он голос за своей спиной.

— Еще и нищих пускаешь! — сказал хозяин. — Что тебе, добрая женщина? Шла бы ты своей дорогой.

— У меня забрали мои деньги.

— У тебя? Эка народ. Будущее страны. Кто их воспитывает, как из земля носит. У бездомной слепой деньги отнимают. Ладно, не бойся, вот тебе деньги. Убыток — он убыток и есть. Если это много — ничего, все равно бери.

Он сунул ей в руку золотой.

— У меня было больше, — сказала она. — В кошельке.

— Мне сейчас не до россказней, — сказал хозяин. — Не видишь, что ли, сына воспитываю. Ну, иди себе, иди.

— Мне нужно где-нибудь заночевать.

— Возни-то сколько! У меня нет свободной комнаты сейчас, все занято. Иди себе.

— Мне хоть каморку какую-нибудь.

Хозяин поразмыслил.

— Есть у меня чуланчик, — сказал он. — Как раз поместишься. А только золотой давай тогда обратно.

Мы не будем в нашем повествовании беспокоить читателя подробным описанием невзгод, выпавших на долю слепой путешественницы. Невзгоды человека, попавшего в беду, однообразны и неприятны и, хоть и представляют собою определенный интерес, но написано о подобных невзгодах больше, чем обо всем остальном на свете, ибо они очень распространены. Ключевые моменты невзгод вполне предсказуемы, посему их следует пропустить. Жаль, конечно. Жаль не рассказать — о фермере, чья жена умерла недавно в родах и который хотел жениться на Фрике, поскольку из-за его репутации ни одна девушка или вдова не хотела идти за него замуж; о маленьком городке Лиж, где Фрика научилась просить милостыню и нашла, что ничего особенно стыдного в этом занятии нет, ибо так или иначе, в несколько иной, более грубой, форме, им занимаются все правительства мира; о хмуром, неразговорчивом разбойнике, приютившим ее просто так на два дня, давшем ей отоспаться и накормившим ее; о людях, в чьи дома она стучалась, гнавшим ее прочь; о доброй женщине, подарившей ей свое старое платье взамен разорванного служанкиного; об еще одном фермере, вызвавшемся ее подвезти в своей телеге и высадившем ее, провезя двадцать с лишним верст — как оказалось, в сторону, и ей пришлось возвращаться; о многих, проезжавших мимо и останавливающихся, говоривших с нею, сочувствующих ей, но в помощи отказывавших, ссылаясь на нехватку средств и, особенно, времени; о князе Буке, обогнавшем ее в своей карете, видевшем но не узнавшем ее; о священнике, который заставил неверного мужа сопровождать ее тридцать верст в наказание за прелюбодеяние; о двух мальчиках, почему-то принявших ее за ведьму и кидавших в нее камнями, чтобы она не колдовала; об еще одном мальчике, угостившем ее яблоком и медовой конфетой, что пришлось очень кстати; и еще о многом другом.