– Армия? Нам она не нужна. Люди, которые здесь живут, могут себя защитить сами… хотя и с нашей помощью. Никита! – позвала Лера через окно проходящего мимо юношу. Вряд ли более старшего, чем был Гордиан, когда стал императором. – Покажи гостю, чем наши мужики защищаются от кочевников.

Марк по приглашению Валерии вышел во двор – и увидел поставленный у деревянного столба щит. Внимательно его осмотрел: обычный скутум, только не разрисованный.

– Тут умбон не железный, а стальной. Но это не важно… Никита! Пятерочку в щит!

Юноша поднял странное устройство, немного напоминающее греческую баллисту – и меньше чем за минуту в скутум ударило пять стрел. Марк снова подошел к щиту и увидел, что все пять пробили его насквозь (одна – даже через умбон) и глубоко вошли в стоящее за щитом бревно.

– Такая стрела – Лера протянула Марку тяжелую короткую стрелу с железным наконечником и почему-то деревянным оперением – летит на полтора стадия. На расстоянии стадия она пробьет щит там, где нет умбона, ваш – железный – умбон она точно так же пробьет за полстадия. Как вы сами увидели, даже мальчик может выпустить десять стрел за минуту… одну стрелу за шесть ударов сердца. Манипула таких мальчиков уничтожит легион целиком за полчаса – если, конечно, остатки легиона не убегут в панике: наступать по телам убитых и раненых товарищей быстро не получится и ни один легионер не сможет подойти достаточно близко чтобы работать мечом. И при этом мальчики не подпустят и лучников легиона даже на расстояние выстрела…

Марк, пытаясь вытащить стрелы из бревна, хмуро вслушивался в слова Валерии, которая продолжала:

– С кавалерией еще проще: те, кого не зацепят стрелы, упадет и сломает себе все, что только можно сломать, когда конь под ним рухнет, споткнувшись об убитого или раненого другого коня. Три сотни парней из соседних городов – не легионеры, а просто мужчины, ранее и оружия-то в руках не державшие, кроме разве что дубины, за лето уничтожили больше пяти тысяч кочевников, при этом было потеряно не больше двух десятков человек, да и то большей частью от болезней. А легион, вооруженный такими… игрушками, в бою выкосит в двадцать раз превосходящего противника и при этом если и вспотеет, то лишь догоняя убегающих врагов. У местных… скажем, воинов уже и пословица появилась: не бегай от стрелка, а то умрешь уставший.

Марк подумал, что его похожесть устройства на баллисту ввела в заблуждение: стрела из баллисты била куда как слабее, чем из лука, а здесь…

– И… и сколько вы можете нам продать таких…

– Арбалетов, эта штука называется арбалет. А сколько – зависит от цены, но ведь и цена зависит от количества. И, опять скажу, это вопросы не ко мне, обсудите это с Верховной… с Елизаветой. Практики в разговоре у вас уже достаточно, я думаю, что завтра или послезавтра у вас будет возможность это сделать.

– В белом мундире с кровавой блузкой, вся в звездах и в фуражке с парадной кокардой армии ГДР шаркающей походкой какого-то числа весеннего месяца мая в барак заходит Ангелика, – рассказывала Оля-маленькая о приключениях подруги. – Центурион как ее увидел… В общем, все построились перед бараком и Ангелика вкратце пояснила, в какую задницу эти преторианцы по глупости своей чуть не влезли. Уточнила, что даже преторианцы в городе, находящемся под покровительством богинь – то есть под нашим – вообще никто и звать их никак. Но, поскольку она вся из себя такая добрая, убивать их голыми руками не стала… а кто сомневается, выходи из строя и сам убедись… никто не усомнился, она же всех с одного удара укладывала, а фельдшер из рязанской больницы сказал, что четверым она и ребра поломала, хотя и не сильно – он им перевязки делал. В общем, мужики прониклись, и нас они похоже теперь до дрожи боятся. Тот, которому первому прилетело, особо каялся. Говорил, что с первого ее удара понял, с кем связался: раньше-то его никто победить в драке не мог, а богиня его одним пинком уделала – но на то она и богиня. А Ангелика в ответ: повезло вам еще, что я вас встретила, а не Ольга Александровна: та не дерется, а убивает всех вообще издали…

– Да тобой давно уже детишек в Рязани пугают: Тимон там много чего наболтать успел. Сама слышала, как ты Ирину уговаривала массагетов не убивать, а ей оставить, – рассмеялась Брунн.

– А что про тебя рассказывают после будинского похода, я скромно утаю, – ответила Оля. – Я про другое: вчера перед отплытием все они поклялись Дашу защищать до последнего дыхания: им этот легат в отставке сказал, что она с ними едет чтобы спасти императора и какого-то очень уважаемого преторианцами военачальника, а посему тратить силы на разных варваров ей не с руки.

– А два десятка наших парней думаешь не справятся?

– Это будет третья линия защиты. Первая – это тот манипул, что ждет римского посла возле Волгодона, вторая – эти преторианцы. А четвертая – у Даши два новеньких пистолета, которые Ксюша сделала.

– Лучше бы она карабин взяла, у нас же пружины…

– Не лучше. Вера Сергеевна хакнула те бусы из гелиодора, которые за будинов выторговали, Вовка сварил бериллиевую бронзу – немного, но на пружины к пистолетам хватило. И даже на все обоймы, их Ксюша по пять штук к пистолетам сделать успела. А две сотни патронов к «Форту» всяко легче, чем сотня к карабину…

– Дамы, заканчиваем рыдать, Даша сказала что через три месяца вернется, – прекратила обсуждение Лиза. – А нам через три месяца нужно кое-что уже сделать, причем сделать этого кое-чего нужно овердофига. Как там… цели ясны, задачи поставлены. За работу, товарищи!

– Что ты ему наговорила? – Лиза пыталась выглядеть рассерженной, но в глазах ее проскальзывала улыбка. – Ты же запугала бедного… как его… Марка Ливия Павла до мокрых штанов!

– Прости, о великая! – с Лизой Лера, несмотря на то, что она была почти на десять лет младше, давно уже близко подружилась, и обе они, постоянно дразня и подкалывая друг друга, знали, когда можно шутить и когда разговор нужно вести предельно серьезно. – Штанов они не носят, так что мы отметаем ваши инсинуации. А если по делу… Если этот Гордиан помрет, то в Риме начнется чехарда во власти, а Филипп Араб, как я вычитала в литературе, амбициозен, агрессивен и глуп, хотя и смел. Сдуру он и нас завоевывать двинется. Мы, конечно, их победим: Вовка вон уже с десяток своих пулеметов настрогал, но оно нам нужно? С Римом лучше торговать, у них есть многое, что нам очень пригодится – а для торговли нам нужен предсказуемый и, скажем так, постоянный партнер. По мне так Деций Траян даже лучше Гордиана, но если там начнется эта пьянка, то до Траяна нам еще лет шесть терпеть.

– Думаешь, лучше отправить туда Дашу?

– Разве что на экскурсию. Если у Тимесития какая-то хроника, она ее найдет и подскажет лечение. Если он заболеет после ранения какого-то… спроси у Вероники и матери, у них вроде было несколько парней-фельдшеров, одного-двух таких с запасом йода и стрептоцида держать возле Гордиана и Тимесития было бы неплохо. А если постоянная торговля наладится – ну, если ты им оружия много решишь для этой войны продать, то можно будет и вахтовым методом парней в поле обкатать. С Гордианом ведь тоже ясности нет: то ли его солдаты убили, то ли он от заражения помер после ранения.

– Вот за что люблю историков, так это за ответы, покрывающие все возможные варианты. А еще за абстрактное и совершенно глобальное мышление. Погибнет какой-то парень – пошлем другого, рассыплется какое-то государство – выстроим новое. А людей считать…

– Добрых правителей не бывает, сама знаешь. В походе на будинов погибло больше сорока парней, и мне каждого до слез жалко. Будинов не жалко, но… жизни этих сорока парней спасли – причем уже спасли – пять с лишним тысяч других жизней. Циничный подсчет, я знаю – но иначе-то нам и считать нельзя. Мы для этих людей – богини. Хреновые, но уж какие есть – и они нам не просто верят, они по факту нам вручили свои жизни. Веря, а многие уже и точно зная, что мы делаем все, чтобы их жизнь стала лучше. И веря, а большинство уже и твердо зная, что если мы кого-то из них посылаем на смерть, то лишь для того чтобы спасти гораздо больше жизней. А что до фельдшеров этих, так они курс молодого мордобойца у Ангелики все прошли, себя от мелких неприятностей защитят… вдобавок этот Марк беречь наших фельдшеров будет больше, чем себя самого.