Кати Лемминкэйненовна на всех школьников напечатала на принтере по полному комплекту учебников, благо они – начиная с букваря и заканчивая учебниками для старших классов – нашлись в электронном архиве Михалыча. Ну а то, что на эту в общем-то несложную работу ушло чуть меньше месяца, было вызвано спецификой имеющейся у Михалыча в запасе бумаги.

Кто, когда и зачем напечатал в Тульской областной типографии «ежедневники» энциклопедического формата в обложках «под кожу» с надписью «75 лет Тулэнерго», было никому не известно – как никому было неизвестно и то, когда это самое Тулэнерго было создано. Но из почти четырехсот страниц каждой книжки триста семьдесят были девственно чисты – если не считать напечатанного светло-голубой краской номера (страницы или дня в году) в верхнем углу. Достоинством книжки было то, что листы были сшиты нитками, так что их было несложно и расшить – а специально приобретенный Михалычем гладильный пресс позволял расшитые листы выровнять настолько, что принтер их через себя пропускал без проблем. Михалыч в те далекие дни, когда запас этих сокровищ печатной продукции был обнаружен начальством и приговорен к сдаче в макулатуру, сначала предоставил этому начальству смету на избавление томов от обложек «под кожу» (с ними книги в макулатуру принимать отказывались), а затем, когда означенное начальство повелело сокровища просто выбросить на помойку, перетащил все три с небольшим тысячи «томов» к себе в тогда еще свежевыстроенный загородный дом: книжки себе печатать он начал еще когда на lib.ru новинки появлялись раньше чем в магазинах, а в ежедневниках бумага была очень качественной, лучше чем та, что в магазинах продавалась.

Так что учебники было и на чем печатать, и чем – вот только обратно сшивать книжки приходилось вручную – впрочем, их, даже с учетом того, что Кати распечатала учебники для всех классов сразу, получилось их не очень много и почти всё было готово еще до начала учебы.

Когда учителей много а школьников мало, то процесс обучения много времени у учителей не отнимает. Даже в первом и втором классе учительницы были заняты часа по четыре в день – а все остальное время уходило на иную работу. Те же дрова нарубить и натаскать…

Да и не только дрова. Бурннхильда и Леночка ежедневно бродили по лесу в поисках добычи – и даже при том, что удача им улыбалась нечасто, изрядный приварок к рациону девушки обеспечивали. Потому что хотя бы один кабан в месяц – это уже очень неплохо, и даже не из-за мяса. Свиной жир позволял жарить ту же рыбу (которой в реке водилось очень много), почему-то очень постное мясо зайцев и птиц, грибы, да и те же корни рогоза. Правда теперь корни готовили совсем не так, как в самом начале: они предварительно запекались в духовке, затем пропускались через металлическую "выжималку" для тюбиков. Из получившегося пюре на сале жарились котлетки-лепешки (чаще всего с натертыми кабачками – так, по всеобщему мнению, выходило много вкуснее), а отжимки (после промывания в воде, на которой потом варился какой-нибудь суп) использовала в хозяйстве Катя – старшая Лизина дочь. Девочка сообразительная, в меру рукастая, она волокна окончательно отмывала, кипятила их в щелоке, сушила. Потом расчесывала металлической щеткой, использовавшейся для вычесывания кошек, и пряла из расчесанного волокна нитки. Конечно, нитки получались у нее толстые – но в хозяйстве и такие пригодятся: те же книжки сшивать, например.

В процессе борьбы за нитки Катя совершила еще одно «открытие». Небольшой участок перед «развалиной Сталинграда» зарос иван-чаем, и когда его кусты покрылись густым пухом, Катя решила что этот пух тоже не помешает в народном хозяйстве. Собирать она его стала очень простым, но весьма «прогрессивным» способом: взяла переносной пылесос «Дайсон» на батарейке и за пару дней в свободное от прочих дел время «пропылесосила» заросли травы. Женщины с энтузиазмом отнеслись к появлению в хозяйстве нескольких больших пакетов с пухом, но у самой Кати на него оказались слегка иные планы: вычесав пух двумя металлическими «чесалками для пуха» (одной – «собачьей» и одной «кошачьей») она принялась прясть из него нитки. Поначалу получалось очень медленно и криво, но затем Саша с Маркусом сделали девушке прялку, и с этим девайсом, хотя довольно неуклюжим, дело у неё пошло на лад. По крайней мере уже к началу августа у Кати получилось сделать приличную катушку ниток, которой можно было даже на машинке шить, а запас пуха еще не исчерпался (хотя и изрядно уменьшился). Правда, по расчетам самой Кати всего собранного пуха едва хватит для того, чтобы сделать один носовой платок, но и он лишним не окажется.

В хозяйстве все теперь пригодится – потому что купить все что угодно теперь стало вообще негде. Если у каких-нибудь древних греков что-то нужное и найдется, то во-первых греки эти очень далеко, а во-вторых где взять древнегреческие деньги?

Люда, обнаружив, что в лесу каждое примерно пятое дерево является яблоней, пересадила на небольшой участок рядом со «старым лесом из будущего» полсотни небольших – толщиной ствола сантиметров до пяти – яблонь. А в конце июля, когда (по ее наблюдениям) началось у деревьев второе сокодвижение, все их обрезала на высоте примерно в полметра и привила веточки с яблонь уже «культурных». Как она сама сказала, «не пропадать же пачке садового вара», который нашелся у Михалыча в сарае. Учительницы, причем практически все, удивились «своевременности занятия», однако биологиня объяснила, что на самом деле начало августа «в старом будущем» – лучшее время для прививок деревьев. А так же уточнила, что ростки тех же яблонь и груш, которые из семечек выросли, прививать можно будет уже в следующем году – и в результате в лесу были «помечены к осенней пересадке» еще чуть ли не сотня деревцев: потихоньку мысль о том, что «назад вернуться не выйдет», дошла до всех.

Михалыч кое-что нужное тоже успел сделать. Посмотрев на результаты работы своего горна он, с помощью новенького гончарного круга, из этой же серой глины налепил миски, затем – тщательно высушив в мастерской в теньке – аккуратно запихнул их в горн. Там же жарко даже когда в него железяки всякие не пихают – просто потому что отдельно "под железяки" каждый раз растапливать его смысла нет. А когда железяки кончаются, горн остывает конечно, но медленно, без фанатизма – и так же медленно остывали и миски. Оказалось, вполне себе водостойкие. Только шершавую керамику от остатков, скажем, еды отмывать не очень просто, так что старик эти миски слегка ошкурил, намазал пастой из выпаренного щелока с мелким песком, снова обжег… Миски получились зеленоватыми, но вполне глазурованными и мытью поддающимися. Не сразу получились, потому что в горне, как ни крути, зола всякая густо летает и на глазурь прилипает, так что сначала Михалыч еще одну печку слепил, куда миски помещались уже внутри слепленной из этой же глины "духовки", а уголь пылал вокруг нее – но в конце концов у него получился вполне "товарный" продукт. Количества, правда, были еще не совсем "товарными", но к середине осени он пообещал каждому человеку изготовить полный комплект столовой посуды. С легким сердцем пообещал, потому что «серийным производством» мисок и кружек занялась Вика Соболева – учительница музыки, пояснившая старику, что «для лепки нужны сильные пальцы, а у музыкантов они достаточно натренированы».

В принципе можно было бы и побыстрее посуду сделать – если к лепке привлечь народу побольше. Вот только привлечь было совершенно некого. Потому что все были очень заняты совершенно другими и очень важными делами…

За первые два месяца дожди случались всего дважды, да и те были какими-то несерьезными, под ними даже вымокнуть никто толком не смог. И при этом в лесу все было с водой хорошо: почти каждый вечер на землю опускался густой туман и там вода, оседающая на ветках, просто с деревьев капала. Но то в лесу, а на открытом пространстве все было несколько хуже. Людмила Алексеевна очень внимательно за посевами следила и уже через две недели решила, что их пришла пора усиленно поливать. Это тоже оказалось непросто, поскольку воды в колодце и скважине даже на умывание всем не хватало и ее теперь тратили только на готовку еды. Для всех прочих бытовых нужд воду носили (а чаще возили в тачке в пятилитровых бутылках) из речки, а "поля" поливали уже из речки "бывшей" – до нее там было ближе чем до "нынешней".