– И ты про электричество…

– Золотко, плевать на электричество, ты о детях его подумай. Он нам оставил, как ни крути, пятнадцать детей…

– Наверное, если все нормально у меня и Леры пройдет, семнадцать… – тихо пробормотала Лариса, прекращая рыдать.

– Тем более. Он через детей своих остался с нами… чему улыбаешься?

– Михалыч-то, по сути был локальным богом. Четырнадцать из семнадцати будут в результате непорочного зачатия…

– Ну… да. Но важно не это, важно то, как мы, как вы этих детей воспитаете. И, думаю, не стоит им рассказывать про непорочное зачатие, пусть это останется между вами, мной и его бессмертной душой.

– Ну ты меня совсем уже за дуру держишь!

– За умную я тебя держу, за умную. Просто ты сейчас несколько не в себе… успокоилась? Сейчас Лиза все организует как нужно. Если ты захочешь, я могу и вскрытие сделать…

– Зачем?

– Я тебе расскажу, но не для распространения. Михалыч уже с год на одной силе воли держался, боялся, что без его помощи мы в каменный век скатимся. У него давно уже все болело, и даже таблетки Алёнины не помогали. Но – держался, от опиоидов категорически отказывался… а как убедился, что смену себе подготовил… Дети где все?

– Мои и Лерины – кто в саду, кто в школе. Остальные… тоже в школах. Когда им скажем? Пашка-то уже совсем большой, да и…

– Сегодня и скажем, как из школы вернутся. А твоя забота будет их успокоить, приласкать. Выпила? Иди, на диванчике у меня вздремни часок, а я пока позвоню в Тулу…

Михалыча похоронили первого октября, а пятого рядом с ним легла и Галина Константиновна, оставив единственного сына Костю двенадцати лет. Тоже Владимировича – его эта тихая учительница русского и литературы, как говорила Марина, «едва успела» родить. Просто во время «экскурсии» ей уже сорок два было… В поселке она «примкнула» к Вере Сергеевне и, с химией немного освоившись, занялась изготовлением «самого нужного химиката»: пороха. Вероятно, сильно подавленная смертью Михалыча, она невнимательно что-то в своей лаборатории сделала. Взрыв был небольшим, но стеклянная притертая пробка от флакона попала ей точно в глаз – а поликарбонатные очки она почему-то не надела…

Костю к себе забрала Ира, а Лиза не поленилась и для всех остальных учительниц (у которых было по три, а то и по пять детей) прямо на поминках устроила «дополнительный курс техники безопасности», отдельно пояснив, что детей-сирот выжившим будет очень трудно усыновить всех вместе, а разделять братьев и сестер – вообще извращение. В ответ Ангелика наорала на Лизу, потом все успокоились, прорыдались – и жизнь потихоньку стала возвращаться в нормальную колею.

Но все равно печаль надолго воцарилась среди попаданцев. И даже Новый двести пятидесятый год все встречали как-то не очень весело.

– Ну, что дальше делать будем? – поинтересовалась у матери Катя после того как куранты в телевизоре пробили двенадцать раз.

– Работать, и строить нашу цивилизацию дальше по заветам Михалыча. Только ты знаешь… почти всем здесь потихоньку становится тошно. Не потому, что живем плохо, а потому что слишком много неприятного у всех связано с этими местами. У тебя как со строительством Москвы?

– Строю потихоньку. Боровицкий холм на четверть уже срыли, да и котлованы под фундаменты стен и башен практически все выкопали. Вовка хорошие камнепильные машины сделал, сейчас у Подольска камень пилят под фундаменты и на бут для стен, и в коломенском карьере тоже.

– У Подольска? Что-то я не помню…

– Пока там только небольшая станция железной дороги да карьер этот, город мы не ставим. Ты же ничего там пока не напланировала? А карьер всяко нужен, та же щебенка для железки…

– Я уж испугалась. Не напланировала, но если там уже поселок какой-то… Учту.

– Огромный поселок, уже два дома почти готовы. Но тогда учти, что подольский камень очень даже для строительства хорош. Его и на стены, и на фундаменты ставить можно, а Вовкина пила режет там по полсотни блоков в час. Больших, сорок на двадцать на двадцать.

– Что-то не очень-то и дофига.

– Одна машина, а в подольском карьере их уже три работает. Хотя все равно не очень-то и много: за две недели камня режут на один двести четвертый дом. Но Сашка обещал до весны еще с десяток моторов для них сделать… правда, они больше в Коломну пойдут и Евпаторию – на ракушечнике они вчетверо больше пилят, кстати.

– Может там еще цементный завод поставить? Железку-то до Москвы Ангелика обещала уже к лету закончить…

– Фигу. Во-первых, там всего два дома, и пока больше строить никто не будет. Во-вторых там, Лида сказала, известняк доломитизированный. Прочный сам по себе, но для цемента не годный. Так что опилки с карьера Люда забирает, грунт раскислять где торфом удобряют. А цемент в Москву и из Коломны привезти нетрудно, так что лучше там новые печи ставить. Или, если тебе хочется поближе к Москве цемент делать, то у устья Пахры ставь: там тоже камень пилят, и там известняк чистый, просто на фундаменты не годится.

– Ладно, но ты все же не забывай мне все же говорить, где чего делаешь. А то я напланирую…

– Сама же говорила, что задача Госплана не в том состоит, чтобы планировать сколько будет выпущено левых носков и сколько правых, а запланировать общий рост экономики по категориям. А что внутри отрасли делаться будет – так это задача министерств. Я строительством занимаюсь, так я сама и буду решать что, где, из чего и как строить. И если у меня где-то выйдет экономия – хотя бы на кирпичах – то я же и буду решать, куда сэкономленное с наибольшей пользой применить, имея в виду поставленные тобой задачи конечно.

– Ну применяй. Но все равно держи меня в курсе твоих затей, а то все равно столько приходится в планировании увязывать… Кстати, Люда закончила обработку урожая одуванчиков, результат очень даже радует: с двух гектаров почти тонну каучука собрать вышло. И из этого каучука уже всякое делаться стало. Так что с планированием семьи…

– Поздно ты мне об этом сказала. Только ты бабуле пока не говори, у Киры это планирование великолепно получается. А то бабуля опять на пенсию не пойдет…

– Кире же самой скоро рожать! А бабуля все равно ни на какую пенсию не пойдет. И слава богу: пока у нее есть дело, она себя в тонусе держит.

Когда есть много стали, есть желание (а точнее, острая нужда) и есть подготовленные к работе люди, то жизнь становится как-то более простой и комфортной. Саша на своем заводе в Коломне развернулся не на шутку, забрав чуть ли не четверть прошлогоднего выпуска всех окрестных школ – и результат всех очень порадовал. Кроме трех тракторов, выпускаемых каждую неделю, завод с середины марта приступил и к массовому выпуску новеньких грузовиков. С новым, специально под них спроектированным мотором, который работал на дровах. Серьезный мотор получился, мощностью чуть меньше шестидесяти сил – ну, это если его деревянными чурбаками кормить. Можно было его кормить и шишками (правда изобилия хвойных в округе не было) или даже брикетами из соломы, хотя мощность при этом заметно падала – но пока и дров все же хватало.

Преимуществом тоже нового автомобильного газагенератора по сравнению с «ранними моделями» являлось то, что его перезаправлять дровами можно было не останавливая мотора – однако Сашина идея на этом же моторе и трактора выпускать поддержки в широких народных массах «Госплана» не получила – просто потому, что одно дело вдоль дорог кучи дров сложить и совсем другое эти дрова в поля таскать. По Лизиным прикидкам для работы такого трактора требовалось еще пару лошадей на подвозку дров ставить – так что трактора оставались дизельными. А так как Саша сначала выстроил и оснастил отдельный цех, эти газогенераторы выпускающий, то «народному хозяйству» теперь ежедневно доставалось по новенькой трехтонке.

В апреле Маркус спустил на воду уже третью цельносварную баржу на шестьсот тонн груза, причем судно было изготовлено по специальному заказу, сделанному Юлей. От первых двух она отличалась во-первых тем, что четыре ее трюма закрывались крышками, а во-вторых тем, что на ней были установлены сразу три мотора. Два – «локомотивных» по две с лишним сотни сил, а третий – новенький мотор, который Саша сделал, превратив два отдельных шестицилиндровых мотора в один V-образный двенадцатицилиндровый. Конструкция «машинного отделения» судна получилась уж очень замысловатой, ведь от любого из моторов мог крутиться (если правильно переключать редукторы) любой из трех винтов или любые несколько сразу. Правда переключать редукторы можно было лишь при неработающих моторах, да и занимала эта процедура примерно полчаса – зато кораблик получился довольно шустрым, только на одном «большом» моторе он легко плыл со скоростью свыше двадцати километров в час, а на всех трех по спокойной воде мог и двадцать пять дать – и это с полной нагрузкой. Правда при этом он солярки жрал тонны по две с лишним в сутки, но иногда скорость важнее копеечной экономии…