– Засоли если делать нечего. А нам в любом случае отсюда валить надо. Что стоите? Цепляйте лодки!

– Ира, с лодками на прицепе мы месяц возвращаться будем, если не больше. И потом…

– И потом они все насквозь вшивые, – добавила Даша. – А что у них внутри, я даже представить боюсь.

– Девочки, не ссорьтесь, – вмешалась в перебранку Лена. – Рядом с тем местом, где мы утром останавливались, есть прекрасный островок. То есть заваленный всякими дровами, наверное половодьем нанесло. Идем туда – как раз до заката успеем, там учиняем банно-прачечную ночь…

– Уважаемые матроны, если вы не собираетесь забрать лошадей, то невольники просят узнать, можно ли им нарезать немного мяса. Их последний раз кормили вчера утром…

– …! Надя! То есть Юля! Дай им ведро, ножи, пусть быстро нарежут мяса помягче, языки например. На все им пятнадцать минут, потом все в лодки и уходим! Ночью всех моем, стрижём налысо – они все равно рабы. Одежду в кипятке ополоснем… и подумаем что дальше делать.

Через пятнадцать минут отплыть не получилось: то ли Тимон не так передал поручение, то ли сам его неправильно понял, но освобожденные сначала принесли к берегу ведро, наполненное языками, а затем, как-то запалив костер, начали резать кусочки конины уже себе.

И через час не получилось: Тимон физиологически не мог понять, почему нужно бросать лошадиные шкуры. Да и гнать от костров явно изголодавшихся людей, жарящих на палочках куски мяса и пожирающих их столь жадно, ни у кого рука не поднялась, так что пришлось заночевать на месте. И, хотя Тимон гарантировал, что "больше никто не нападет", ночка оказалась "весёлой". Потому что одна из рабынь – первая же, к которой Даша подошла с ножницами – предложила ее просто убить, но волосы срезать она не даст. Ира, которая помогала Даше «общаться с народом», несколько удивилась тому, что речь «мокшан» оказалась для неё совершено понятной, но её удивление никто не разделил: не до того всем было.

– Что-то еще от вшей предложить можешь? – рявкнула на подошедшую Дашу Леночка. Она пыталась привести в чувство Брунн, которая, после того как отошла он стресса, впала в глубочайшую депрессию: одно дело издали стрелять, но вблизи смотреть как режут (ну, не режут, а пикой закалывают) не до смерти подстреленных мужиков – это, мягко говоря, очень неприятно. А смотреть как это делают, в общем-то, дети… Про себя Леночка еще тихо порадовалась, что когда Тимон с двумя взрослыми кузнецами и несколькими мальчишками «освобождали» лодки, никто из женщин за этим не следил.

– Можно керосином попробовать, только у нас керосина нет. Я думаю, солярка подойдет?

– А я знаю? Может и не подойдет, но керосина-то нет, так чего спрашиваешь?

– Керосин нужно в масле растворять для этого. Один к десяти…

– Поняла, а у нас масла нет…

– Есть гусиный жир, одна бутылка неполная осталась.

– Даша, ты хочешь чтобы я тебя стукнула или просто пристрелила? Делай что хочешь, а от меня отстань!

За вечер, правда сильно затянувшийся, удалось как-то вымыть всю толпу полонян. Причем с мальчишками, подгоняемыми Тимоном, вообще серьезных проблем не было: он сказал, что его самого так мыли (что было почти правдой: ему-то голову все же не керосином, а настоем ромашки от вшей отмывали), так что те по пятнадцать минут с полиэтиленовом пакетом на голове сидели спокойно. А с бабами и девицами было хуже, первых трех Даша буквально пинками заставила сидеть не дергаясь. Леночка уже почти смирилась с тем, что оставшихся предстоит пинать до утра, но когда наступили сумерки и она включила освещение, все оставшиеся бабы и девицы заткнулись и беспрекословно выполняли всё, что требовала медсестра. Если учесть, что освещение обеспечивали две «обычных» фары от «Портера» и две ксеноновых от «Солариса», а к ним еще добавилась фара-искатель с «Тигра», то иллюминация вышла знатная, и она-то, скорее всего, просто напугала детишек, никогда не видевших ничего ярче костра. Зато более-менее отмыть полон все же получилось, хотя последних (конкретно баб-вышивальщиц) приводить в порядок закончили уже заполночь.

Ну а пока длилось это развлечение, у Леночки выкроилось время подумать как всю эту толпу везти в поселок, и в результате первоначальные планы были коренным образом пересмотрены. К каравану прицепили только две лодки, причем пустые, а полонян всех посадили на последнюю баржу. Такое решение Леночка предпочла по одной-единственной причине: на барже (как и на двух других посудинах) были поставлены хоть и самые примитивные, но функциональные гальюны, а как полоняне будут справлять нужду в лодках – Леночка представить себе не смогла. Зато она очень хорошо представляла, что останавливаться каждые пару часов для «девочки налево, мальчики направо» возможности просто не будет. Тимон, уже завалившийся спать, был разбужен и отправлен выбирать «две самые хорошие лодки», а остальные Леночка приказала разломать и сжечь. Не сказать, что старик был счастлив, получив эту задачу – но к рассвету все было уже готово для путешествия.

Надя, которой стрела, по счастью, всего лишь сильно расцарапала ногу, засыпала рану стрептоцидом и завалилась спать еще до заката – и в результате утром она оказалась единственной, кто не клевал носом. Ее и посадили за руль – но так как она раньше большую часть времени проводила у газогенератора и за маршрутом не следила, уже к полудню выяснилось, что караван вышел на главное русло Волги. Конечно, здесь плыть было проще, но и течение тут оказалось более быстрым, так что к началу Ахтубы караван доплыл лишь к следующему полудню.

– Так, девочки, такими темпами нам до дома еще три недели добираться, если не месяц. Какие будут предложения? – Леночка, как-то успокоив Бруннхильду, отнюдь не представляла собой образец миролюбия и доброжелательности.

– Я посчитала, – Брунн, которую Леночка отвлекала от "плохих мыслей" с помощью перегрузки мозгов актуальными задачами, смогла все же "переключиться", – мы с собой тащим много лишнего хлама. Например, почти восемь тонн дров…

– Нам дрова нужны чтобы мотор крутился!

– В сутки мы сжигаем чуть больше тонны, так что если оставить дров только пару тонн – и ночью запас пополнять на стоянках – то путевая скорость вырастет примерно на километр в час. Не очень много, но это сократит путь на два дня. А по берегу, как мы видели по пути сюда, деревья почти везде есть, и если дрова с нами будут таскать хотя бы эти дети…

– А еще по берегу шатаются всякие кочевники… хотя ты права. А кочевников мы… а кочевники нам тоже пригодятся: вон, с тех одной меди почти центнер собрали! Ладно, принято. Еще какие-то предложения?

– На барже почти полтонны солярки… с двумя моторами мы пойдем заметно быстрее.

– Солярки мотору хватит на пару дней, а путь сократим за это время…

– Часов на шесть-семь, – быстро прикинула Бруннхильда, – особого смысла нет. Зато есть смысл идти с самого рассвета и до темноты, ну, пока мы по Волге идем. Еще примерно день сэкономим.

– Если в темноте на мель не наскочим.

– Сейчас уже в три светает, а темнота, как там в книжке было… навигационные сумерки, вот, они часов в одиннадцать наступают. Таким темпом мы до Рязани за двенадцать суток доплывем.

– Принято. От Рязани уже рация до дома добивает, так что почти по графику на связь выйдем и народ успокоим. Оля, становись к штурвалу, а я спать пойду: выбираю себе ночную смену. И да, Ира может хоть обрыдаться, но в Рязани не останавливаемся, невольничий рынок и без нас обойдется…

Рязанский рынок без Ирины «не обошелся», хотя ожиданий её он не оправдал. Лена там останавливаться по разным причинам не хотела, но когда удалось связаться с домом по радио (еще за день до прихода в Рязань), то ей Лариса сказала что на торг заехать всё же нужно, и обязательно надо там купить шесть-семь "достаточно взрослых мужиков, а лучше больше". Потому что "требуется много копать и рубить". Ну, с мужиками на торге проблем особых не было, правда "достаточно взрослыми" там считались парни в возрасте лет четырнадцати, которые не смогли себе жен найти. Да и "продавались" там они сами, традиционно (как Ира на торге и выяснила) на срок от трех до пяти лет – но Ларисе как раз такие и требовались. А вот детей на торге уже не было – вообще ни одного. Потому что их всех уже кто-то купил…