Однако Андре была теперь совершенно уверена в том, что именно в Собрании она узнает о судьбе мужа, и шла торопливо, не глядя по сторонам.

Так они добрались до монастыря фельянтинцев.

Члены королевской семьи, как известно читателям, за час до этого покинули зал заседаний и поднялись во временно отведенные для них апартаменты.

На пути к покоям короля было два препятствия: прежде всего — часовые у входа в Собрание, кроме того — дворяне, охранявшие короля внутри помещения.

Питу как капитан Национальной гвардии, командовавший постом в Тюильри, знал пароль и, стало быть, мог провести Андре вплоть до королевских апартаментов.

Но дальше дело было за Андре.

Мы уже видели расположение комнат, занимаемых членами королевской семьи; мы рассказывали об отчаянии королевы и о том, как, едва войдя в комнатушку, оклеенную зелеными обоями, она бросилась на кровать, вцепившись зубами в подушку, дабы заглушить рыдания.

Разумеется, та, что лишилась трона, свободы, а может быть и жизни, теряла достаточно много, чтобы с нее не спрашивали слишком строго за ее отчаяние и не искали Другой причины, по которой она могла бы проливать слезы!

Из уважения к чувствам королевы ее с первых же минут оставили одну.

Королева услыхала, как отворилась и затворилась дверь, соединявшая ее комнату с комнатой короля, и не обернулась; она услыхала, как кто-то подходит к ее кровати, но продолжала лежать, уронив голову в подушку.

Вдруг она подскочила как ужаленная.

Хорошо знакомый голос произнес над нею: «Ваше величество!»

— Андре! — поднявшись на локте, вскрикнула Мария-Антуанетта. — Что вам от меня нужно?

— Я пришла спросить вас, ваше величество, как Бог — Каина: «Каин, что ты сделал с братом своим?»

— Да, но брат убил своего брата, а я.., о, я отдала бы не одну жизнь, а десять, если б имела, чтобы спасти его!

Андре покачнулась; холодный пот выступил у нее на лбу; зубы ее застучали.

— Так он убит? — спросила она, сделав над собой нечеловеческое усилие.

Королева взглянула на Андре.

— Неужели вы думаете, что я оплакиваю свою корону? — проговорила она.

Кивнув на свои ноги, перепачканные кровью, она продолжала:

— Ужели вы полагаете, что если бы это была моя кровь, я не смыла бы ее?

Андре смертельно побледнела.

— Вы знаете, где его тело? — прошептала она.

— Если меня отсюда выпустят, я вас к нему отведу, — отвечала королева.

— Я буду вас ждать на лестнице, ваше величество, — молвила Андре. И она вышла. Питу ожидал ее за дверью.

— Господин Питу, — обратилась к нему Андре, — одна моя знакомая проводит меня к телу господина де Шарни; это одна из придворных дам: может ли она меня сопровождать?

— Вы знаете, что она может выйти при том условии, что я сам приведу ее назад? — отвечал Питу.

— Разумеется, вы ее приведете, — кивнула Андре.

— Хорошо.

Повернувшись к часовому, Питу проговорил:

— Товарищ! Сейчас выйдет придворная дама, она поможет нам разыскать тело одного храброго офицера, вот его вдова. Я отвечаю за эту придворную даму головой.

— Хорошо, капитан, — кивнул в ответ часовой.

В то же время дверь в первую комнату отворилась и на пороге появилась закутанная в вуаль королева.

Королева прошла вперед и стала спускаться по лестнице; Андре и Питу следовали за ней.

После двадцатисемичасового заседания члены Собрания, наконец, освободили зал.

Огромный зал, в котором за последние двадцать семь часов произошло столько событий, в котором все это время кипели страсти, был теперь молчалив, пуст и мрачен, будто склеп.

— Дайте свет! — приказала королева.

Питу подобрал потушенный факел, зажег его от фонаря и подал королеве, после чего та продолжала путь.

Минуя входную дверь, Мария-Антуанетта указала на нее факелом.

— Вот за этой дверью он был убит, — молвила она. Андре ничего не ответила; она была похожа на призрак, следующий за своей повелительницей. Войдя в коридор, королева опустила факел.

— Вот его кровь, — показала она на паркет.

Андре по-прежнему молчала.

Королева прошла прямо в кабинет, расположенный против ложи «Логографа», потянула дверь на себя и, осветив комнату изнутри, сказала:

— Вот его тело!

Так и не проронив ни звука, Андре вошла в кабинет, опустилась наземь и, с трудом приподняв голову Оливье, положила ее себе на колени.

— Благодарю вас, ваше величество, — проговорила она наконец, — это все, что мне было от вас нужно.

— Зато мне есть о чем попросить вас, — заметила королева.

— Слушаю вас!

— Вы меня прощаете?

Наступило молчание, будто Андре колебалась.

— Да, — наконец прошептала она, — потому что завтра я буду с ним!

Королева достала из-за корсета небольшие золотые ножницы, которые она припрятала так, словно это был кинжал, чтобы в случае крайней опасности воспользоваться ими, как оружием.

— В таком случае… — молвила она почти умоляюще, протягивая ножницы Андре.

Андре взяла ножницы, отрезала у покойного прядь волос и протянула королеве ножницы и волосы.

Королева схватила руку Андре и прижалась к ней губами.

Андре вскрикнула и вырвала руку, словно губы Марии-Антуанетты жгли ее каленым железом.

— Ax! — вздохнула королева, бросая на графа последний взгляд. — Кто может сказать, которая из нас любила его больше?..

— Оливье, любимый! — прошептала Андре. — Надеюсь, что ты хотя бы теперь понимаешь, что я любила тебя больше!

Королева уже возвращалась в свою комнату, оставив Андре, освещаемую сквозь крошечное зарешеченное окошко бледным лунным светом, в кабинете вместе с телом ее супруга.

Питу, не имея представления о том, кого он провожает, отвел Марию-Антуанетту в ее апартаменты; отдав рапорт часовому, он вышел на террасу проверить, пришли ли четверо солдат, о которых он договорился с Дезире Манике.

Четверо солдат были на месте.

— Следуйте за мной! — сказал им Питу.

Они вошли в Манеж.

Питу пошел вперед, освещая дорогу факелом, который он взял из рук королевы, и привел солдат к кабинету, где по-прежнему сидела Андре, разглядывая при свете луны бледное, но все еще красивое лицо любимого супруга.

Свет от факела заставил графиню поднять глаза.

— Что вам угодно? — спросила она у Питу и его людей, словно боясь, что они отнимут у нее тело мужа.

— Ваше сиятельство! — отвечал Питу. — Мы пришли за телом графа де Шарни, чтобы отнести его на улицу Кок-Эрон.

— Вы можете поклясться, что пришли именно за этим? — спросила Андре.

Питу простер над покойником руку с таким благородством, какое трудно было в нем заподозрить.

— Клянусь, ваше сиятельство! — промолвил он.

— В таком случае, — продолжала Андре, — я благодарю вас и до конца дней буду молить Бога о том, чтобы Он избавил вас и ваших товарищей от страданий, которыми осыпал меня…

Четверо солдат подняли тело, уложили его на ружья, а Питу с обнаженной шпагой пошел впереди процессии.

Андре пошла рядом с телом, сжимая в руках холодную и уже негнущуюся руку графа.

Придя в особняк на улице Кок-Эрон, они переложили тело на постель Андре.

Обратившись к четырем носильщикам, графиня де Шарни проговорила:

— Примите благодарность от женщины, которая завтра будет молиться за вас самому Богу.

Поворотившись к Питу, она продолжала:

— Господин Питу! Я должна вам больше, чем могла бы когда-нибудь вернуть; могу ли я рассчитывать на вашу помощь еще в одном деле?

— Приказывайте, ваше сиятельство, — кивнул Питу.

— Сделайте так, чтобы завтра в восемь часов утра доктор Жильбер был здесь.

Питу поклонился и вышел.

Выходя, он обернулся и увидел, как Андре преклонила колени перед кроватью, словно перед алтарем.

В ту самую минуту, как он вышел на улицу, часы на церкви Св. Евстафия пробили три раза.

На следующее утро ровно в восемь часов Жильбер постучал в дверь небольшого особняка на улице Кок-Эрон.