Изумившись просьбе Андре, переданной ему через Питу, Жильбер заставил молодого человека рассказать о недавних событиях во всех подробностях.

Потом он надолго задумался.

Наконец, перед самым выходом он вызвал Питу и попросил его сходить за Себастьеном к аббату Берардье и привести его на улицу Кок-Эрон.

Когда Питу и Себастьен придут к особняку, они должны будут подождать выхода Жильбера.

Очевидно, старый привратник был предупрежден о визите доктора; едва узнав Жильбера, он провел его в гостиную, из которой была дверь в спальню. Андре ожидала его, одетая в траур.

Было видно, что она не спала всю ночь, но и не плакала: она была бледна, глаза ее были сухи.

Никогда еще выражение ее лица, волевое, временами даже упрямое, не было столь застывшим.

Было трудно угадать, на что она решилась, однако ясно было, что решение принято.

Жильбер, прекрасный наблюдатель, философствующий врач, понял это с первого взгляда.

Он поклонился и стал ждать.

— Господин Жильбер, — начала Андре, — я просила вас прийти…

— Как видите, ваше сиятельство, — подхватил Жильбер, — я сейчас же откликнулся на ваше приглашение.

— Я просила прийти вас, а не другого человека, потому что хотела, чтобы тот, к кому я обращусь со своей просьбой, не имел права мне отказать.

— Вы правы, ваше сиятельство, но не в том, о чем вы собираетесь меня попросить, а в том, что вы говорите; вы вправе требовать у меня все, даже мою жизнь.

Андре горько усмехнулась.

— Ваша жизнь, сударь, представляет огромную ценность для человечества, и я первая буду просить Бога послать вам жизнь Долгую и счастливую, будучи далека от мысли сократить ваши дни… Но согласитесь, что вы рождены под счастливой звездой, тогда как других словно Преследует рок.

Жильбер молчал.

— Вот, например, моя жизнь, — немного помолчав, продолжала Андре, — что вы можете о ней сказать, сударь?

Жильбер опустил глаза и ничего не отвечал.

— Позвольте мне напомнить вам в двух словах… О, не беспокойтесь, я никого не собираюсь упрекать! Жильбер жестом пригласил ее продолжать.

— Я была рождена в бедности; мой батюшка разорился еще до моего рождения. Моя юность прошла в печали, и одиночестве; вы знали моего отца и знаете лучше, чем кто бы то ни было, можно ли назвать его нежным отцом… Два человека, один из которых так и остался для меня неизвестным, а второй.., человек другого круга, оказали на мою жизнь таинственное и роковое влияние против моей воли: один воспользовался моей душой, другой завладел телом. Я стала женщиной, даже не подозревая о том, что лишилась невинности… Из-за этого рокового обстоятельства я едва не потеряла любовь единственного любившего меня существа — моего брата. Меня, согревала мысль о, том, что я стану матерью и меня будет любить мое дитя: ребенок был похищен спустя час после своего рождения. Так я стала безмужней женой, матерью без ребенка! Дружба королевы была мне утешением. И вот однажды случаю было угодно, чтобы в одной с нами карете оказался красивый и отважный молодой человек; рок распорядился так, что я, не знавшая любви до этого дня, с первого взгляда полюбила его. Он же любил королеву! И именно мне она поверяла свои сердечные тайны. Мне кажется, вам довелось испытать безответную любовь, господин Жильбер; вы можете понять, как я страдала. Однако это было не все. Однажды королева сказала мне: «Андре, спаси мою жизнь! Более чем жизнь — честь!» Она хотела, чтобы я, оставаясь ему чужой, стала бы называться женой человека, которого я любила вот уже три года. И я стала его женой. Пять лет я провела рядом с этим человеком, сгорая изнутри и оставаясь внешне холодной статуей! Вы же врач! Ну так скажите: понимаете ли вы, как изболелось за эти годы мое сердце?.. И вот настал день несказанно счастливый! Моя преданность, мое молчание, мое самоотречение тронули этого человека. Я любила его, ни единым намеком, ни взглядом, ни жестом не давая ему понять о своих чувствах, и вот он сам, трепеща, пал к моим ногам и сказал: «Я все знаю, и я люблю вас!» Бог, желая вознаградить меня за пережитые страдания, позволил мне в тот день, когда я обрела супруга, найти и моего сына! Год пролетел как один день, как один час, как одно мгновение: в этот год я только и жила. Четыре дня тому назад земля разверзлась у меня под ногами. Долг чести повелевал ему вернуться в Париж и там умереть. Я не возразила ни единым словом, не пролила ни слезинки; я последовала за ним. Едва мы приехали, как он меня оставил. Нынче ночью я нашла его мертвого!.. Он там, в той комнате… Как вы полагаете, не будет ли с моей стороны слишком честолюбивым желание лечь в одну с ним могилу? Как вы полагаете: можете ли вы отказать мне в просьбе, с которой я хочу к вам обратиться? Господин Жильбер, вы — опытный врач, вы хороший химик; господин Жильбер, вы были передо мной очень виноваты, вам еще долго пришлось бы искупать свой грех… Дайте же мне надежный и быстродействующий яд, и я не только прощу вас, но умру, благословляя вас в душе!

— Ваше сиятельство! — отвечал Жильбер. — Ваша жизнь, как вы справедливо заметили, была тяжким испытанием, и Бог вас за это вознаградит. Вы прожили ее как мученица, достойно и свято!

Андре едва заметно кивнула, словно хотела сказать:

«Я жду».

— Теперь вы говорите своему палачу: «Ты повинен в том, что я страдала в жизни; дай же мне тихую смерть».

Вы имеете на это право, вы вправе также прибавить: «Ты сделаешь то, что я приказываю, потому что не можешь мне отказать…»

— Так что же, сударь?..

— Вы настаиваете на том, чтобы я дал вам яд?

— Умоляю вас об этом, друг мой.

— Неужто жизнь стала для вас так тяжела, что вы не в силах ее сносить?

— Смерть — величайшая милость, которую способны оказать мне люди, и величайшее благодеяние, которое мог бы ниспослать мне Господь!

— Через десять минут, ваше сиятельство, у вас будет то, о чем вы просите,

— пообещал Жильбер. Он поклонился и шагнул к двери. Андре протянула ему руку.

— Ах! — воскликнула она. — В одно мгновение вы дали мне такое великое счастье, что это не идет ни в какое сравнение с тем горем, которое вы причинили мне в жизни!.. Благослови вас Бог, Жильбер!

Жильбер вышел.

За воротами он увидал фиакр, в котором его ждали Себастьен и Питу.

— Себастьен! — обратился он к сыну, снимая с шеи небольшой флакончик, содержавший жидкость цвета опала и висевший на золотой цепочке. — Передай от моего имени этот флакон графине де Шарни.

— Как долго я могу побыть у нее?

— Сколько захочешь.

— Где я смогу вас найти?

— Я жду тебя здесь. Юноша взял флакон и пошел в дом. Спустя четверть часа он вышел.

Жильбер бросил на него торопливый взгляд: флакон остался нетронутым.

— Что она сказала? — спросил Жильбер.

— Она сказала: «О, только не из твоих рук, мальчик мой!»

— Что она сделала?

— Разрыдалась.

— В таком случае она спасена! — обрадовался Жильбер. — Поди ко мне, сын!

Он обнял Себастьена, пожалуй, с большей нежностью, чем обыкновенно.

Однако Жильбер упустил из виду Марата.

Спустя неделю он узнал, что графиня де Шарни арестована и препровождена в тюрьму Аббатства.

Но прежде чем последовать за Андре в тюрьму, куда ее должны были поместить по подозрению в соучастии, давайте отправимся вслед за королевой, которую только что препроводили в тюрьму как преступницу.

Мы уже упомянули о непримиримом противоречии Собрания и коммуны.

Собрание, как это случается со всеми учрежденными органами, не успевало идти вместе с народом; оно толкнуло народ на путь 10 августа, а само осталось позади.

Секции по собственному разумению, как могли, создали знаменитый совет коммуны; вот этот совет коммуны в действительности и стал во главе народа 10 августа, осуществив то, что проповедовало Собрание.

А доказательством этому служит то обстоятельство, что от коммуны король и пытался спрятаться в Собрании.