— Я бы съела немного супу.

«Ужас какой!» — подумал Грегор. Ждать от нее помощи было глупо.

Судья повернулась к Грегору:

— Итак, мы остановились на драке между крысами, Золотцем и Капканом. Что было дальше?

Грегор попытался сосредоточиться.

— Ну, мы услышали шорох в одном из туннелей и поняли, что там Мортос. Но туннель был слишком узкий, Арес бы не смог там передвигаться, поэтому я велел ему оставаться в пещере. А сам пошел в туннель. Я был готов убить Мортоса… А потом нашел его, он плакал и звал маму… он так жалобно кричал… Да поймите, вы говорили, что это будет страшная трехметровая крыса! Конечно, никто не мог этого знать наверняка… Но я никак не ожидал, что Мортос — это ребенок.

Нерисса вскочила на ноги:

— Ребенок!

— Да, это был крысиный детеныш, — сказал Грегор, удивленный тем, что она реагирует на его слова.

Она, спотыкаясь, спустилась по ступенькам трона и, шатаясь, пошла вокруг стола, комкая юбку одной рукой, а другой размахивая в воздухе:

— О, Воин! О, Воин! — кричала она отчаянно.

Когда она шатнулась в его сторону, он не знал, что делать: то ли поддержать ее, то ли бежать от нее прочь. Но в конце концов спустился с трибуны и подхватил ее. Ледяные пальцы вцепились в воротничок его рубашки.

— Ты ведь не убил его, не убил? — бормотала она.

— Нет, Нерисса, я его не убил, — сказал Грегор, совершенно сбитый с толку. — Я не смог!

Она издала громкий вопль — и тут же засмеялась.

— Не может быть… Не может быть… — приговаривала она, все еще смеясь. А потом глубоко вздохнула и изрекла. — Значит, мы спасены!

В этот момент она точно была похожа на умалишенную.

«Неужели никто ей не поможет?!» — с ужасом подумал Грегор.

Словно услышав его мысли, подошел Викус:

— Нерисса, дорогая, возможно, тебе нужно было подольше отдохнуть. Ты плохо себя чувствуешь?

— О нет, я в полном порядке! Мы все теперь в полном порядке! — снова засмеялась Нерисса. — Ведь Воин исполнил пророчество!

— Нет, Нерисса, нет. Он не смог убить Мортоса, — мягко возразил Викус.

— Викус, — сказала Нерисса, — ребенок жив. Значит, живо сердце Воина. И крысы не получили ключ к власти!

Викус выглядел так, будто до него только сейчас начало доходить нечто важное. Сначала вид у него был растерянный, потом он пробормотал:

— Так вот о чем говорится в пророчестве Сандвича! Такой вариант мы никогда не обсуждали…

— Какой? — спросил Грегор, который отказывался что-либо понимать.

— Ребенок. Ребенок из пророчества — это не твоя сестра, Грегор! Это Мортос! — сказал Викус.

— Мортос? Но почему часть моего сердца должна была умереть вместе с Мортосом? — недоумевал Грегор.

— Почему ты не забрал его свет? — вопросом на вопрос ответил Викус.

— Потому что он ребенок. И это неправильно, — промолвил Грегор. — Да это… это самое ужасное, что только может быть… то есть… я имею в виду… Если человек может убить ребенка — разве есть тогда на свете какое-то зло, на которое он окажется не способен?

— Это говорит твое сердце, самая чувствительная его часть, — сказала Нерисса.

Грегор сделал несколько шагов и присел на ступени каменного куба.

До него стало доходить, что имеет в виду Нерисса.

Значит, часть его сердца… самая чувствительная часть его сердца — та, в которой живет жалость и сострадание. Если бы убил Мортоса, он бы навсегда изменился. Потерял бы самого себя.

— Знаешь, — Викус обращался к одной Нериссе, будто они были в комнате одни, — я постоянно поражаюсь, насколько неверно мы толкуем пророчества Сандвича. А потом наступает момент прозрения…

— И все становится прозрачным, как вода, — согласилась Нерисса.

Викус процитировал следующую строфу пророчества:

— Крысы уже знали, что Мортос родился, — сказал он задумчиво.

— Но он был едва научившимся говорить щенком. Сандвич не случайно использовал это слово — «щенок». Ведь так называют детей крысы, — подхватила Нерисса.

— И именно Мортос мог спасти от гибели Подземье, — кивнул Викус.

— Потому что если бы Грегор убил его… — продолжила Нерисса, а Викус закончил:

— …последовала бы тотальная война. Смерть Мортоса стала бы катализатором. Поэтому мысль о том, чтобы отдать Мортоса Живоглоту, просто гениальная. О, трудно представить себе, какие могут быть последствия у этого события!

— Королева Нерисса, мы можем продолжить слушание дела? — раздался голос судьи.

Нерисса огляделась, словно удивляясь тому, где находится.

— Слушание дела? Процесс? Суд? Над Воином?! Да нет, конечно, ни о каком суде и речи быть не может! Он спас Подземье!

Она подняла голову и стояла, поддерживаемая Викусом, глядя на остальных обвиняемых. Улыбнувшись им, она обратилась к Аресу:

— И те, кто ему помогал, тоже достойны самой высокой награды!

Арес слегка склонил голову. Возможно, это был поклон. А может, он по-прежнему не мог смотреть ей в глаза.

— Вы окажете мне честь со мной отобедать? Вы все, четверо? Вы выглядите так, будто умираете с голоду, — произнесла Нерисса совсем просто, не по-королевски.

Они, конечно, приняли приглашение. Ошеломленные неожиданным поворотом событий, Грегор, Арес, Говард и Андромеда вышли из зала суда следом за Нериссой. Она привела их в небольшой уютный зал — за столом здесь могли уместиться максимум восемь человек. В углу журчал фонтан, на стенах висели старинные гобелены — Грегор решил, что они изготовлены руками наземных, потому что на них были изображены сцены из жизни там, наверху, а не в этом темном мире.

В зале было очень тихо и спокойно.

— Как здесь красиво! — заметил Грегор.

— Да, — ответила Нерисса, — я очень люблю этот зал и предпочитаю его всем остальным.

Они заняли места за столом.

Слуги принесли тарелки с изысканной едой: крупная рыба, фаршированная овощами, мини-овощи, уложенные в геометрически правильные фигуры, теплый хлеб в виде косички с кусочками фруктов, тонкие, как папиросная бумага, куски жареного мяса и любимое блюдо Живоглота — креветки в сливочном соусе.

— Не думайте, что я всегда так шикую, — улыбнулась Нерисса. — Это все приготовлено в честь коронации. Прошу вас, угощайтесь.

Грегор тут же взял ломоть хлеба, окунул его в сливочный соус и откусил изрядный кусок.

Некоторое время все сосредоточенно ели. Кроме Нериссы, которая, похоже, опять где-то витала.

— Боюсь, я не очень-то хороший собеседник, — сказала она. — Даже в лучшие дни. А сейчас я так подавлена тем, что случилось с кузиной, что вообще не испытываю потребности говорить.

— То же самое можно сказать про всех нас, — печально отозвался Грегор.

Воспоминание о Босоножке сразу лишило его аппетита.

— Да, горе не пощадило никого из присутствующих, — задумчиво произнесла Нерисса.

Это была чистая правда. Путешествие к Лабиринту каждому дало повод для слез и отчаяния. Грегор был рад, что Нерисса почувствовала это, а потому дальше обед продолжался в молчании.

После обеда Нерисса отправила их в больницу. Андромеда и Говард по возвращении не получили медицинской помощи — им даже помыться не позволили.

— Когда же вы вернулись? — спросил их Грегор.

— Часов за двенадцать до тебя. Андромеда выбилась из сил — она ведь почти не отдыхала по дороге. Когда мы приземлились, Марета тут же отправили в больницу, а нас посадили в тюрьму… Но знаю кое-кого из стражей, через них-то я получил информацию о том, что Марет пришел в себя, — ответил Говард.